— Барук казад! — выпучив глаза, заорал Алекс, закрепляя произведенный эффект, и что было силы двинул крестьянина прикладом прямо в отвисшую челюсть. Хрустнуло, и мужичок, закатив глаза, грузно осел наземь.

— Дёру! — выкрикнул Алекс приземлившимся рядом спутникам и, не оглядываясь, пустился наутек. Наполненные дымом пожара легкие с трудом фильтровали воздух, дыхание то и дело сбивалось на сиплый свист, а в боку предательски закололо. Отбежав, как ему показалось, на достаточное расстояние, он остановился, согнулся, уперев ладони в колени, и попытался перевести дух. Пот лил с него ручьем, изо рта вырывался студеный пар. Рядом замер, тяжело дыша, Ударник, а спустя минуту подоспели Дед с Гольмом. Алекс поднял глаза. Горизонт озарялся дрожащим янтарно-алым заревом, в черное небо вздымались языки пламени, пытаясь лизнуть близкие звезды. Раздался оглушительный треск, и крыша заставы, поднимая ввысь фейерверк из ярких снопов искр, медленно и величественно рухнула внутрь каменной коробки.

— Чернь взбунтовалась и жжет барские усадьбы, — отерев рукавом лоб, прокомментировал происходящее Алекс.

— Не смешно, — мрачно откликнулся Ударник, в глазах которого плясали злые красные огоньки. — Я на этой заставе, можно сказать, полжизни провел. Она Старика пережила, штурм горцев выдержала… А теперь вот сгорела. Вся. Дотла.

— Чего теперь делать-то будем? — спросил Ромка растерянно, совсем по-детски. — Куда мы теперь?

— В местный Штаб пограничной стражи, в Антарию, — ответил ему Иван. — Там свяжемся с центром в Марине, запросим помощь. Первый поезд на столицу будет в шесть тридцать утра. Успеем.

Глава 2

Паровозный гудок сипло и натужно всколыхнул воздух, перекрикивая стук колес. Сквозь приоткрытую дверь грузового вагона с улицы вползла влажная утренняя прохлада, замешенная на запахе дыма из топки.

Ударник подобрался к двери, выглянул в щель. Сквозь голые деревья мелькали огороды и серые домики пригородов Антарии.

— Подъезжаем, — пробормотал он.

В темном углу вагона зашуршал соломой Дед.

— Э-эх… — горестно вздохнул он. — Какого рожна вообще залезли в этот скотовоз? У меня солома уже из трусов сыплется. И холодно. Нельзя было нормального поезда дождаться?

— Разговорчики, — буркнул Ударник. — Ты скажи спасибо, что не пришлось на станции лишний час светиться. А то собрал бы вокруг себя еще одну толпу с вилами — тогда в трусах точно не солома бы оказалась…

В памяти тут же всплыла картина последних часов. Вспомнилось, как разбудили начальника станции в его собственном доме, как потребовали остановить любой ближайший поезд, как многозначительно поглаживали ствольные коробки автоматов.

Нехорошо получилось. Но хуже всего — взгляд этого самого начальника. Ни капли страха, ни единого признака уважения или подобострастия перед вооруженными людьми. Просто тихо, молча подчинился силе.

«Да, ребята, мир меняется, — мелькнула мысль. — И точно не в нашу пользу».

— Я предлагаю пораньше соскочить, — проговорил Алекс сквозь зевок.

— Это зачем?

— Не знаю… тревожно как-то. Нам бы по-тихому пройти. А будь моя воля, я б вообще в этот Штаб не поперся. Что нам там делать — виноватые глаза строить?

— В первую очередь рапорта писать, — отозвался Ударник. — Пока другие нас не опередили.

— Бумажки… кому они теперь нужны?

— Не скажи. Иная бумажка твой зад прикроет лучше, чем титановый бронежилет.

— А я бы тоже лучше отсиделся где-нибудь, — включился в разговор Гольм. — Поселился бы в тихом месте на перевале, да и доил помаленьку «контрабасов». Тишина, природа, горный воздух… Красота!

— Заканчиваем треп! — рассердился Ударник. Подумав с минуту, добавил: — Алекс, наверное, прав. Что-то и меня самого людные места перестали радовать. Сойдем, не дожидаясь вокзала.

— А… — попытался возразить Гольм, но Ударник его быстро прервал.

— Ничего, лишний километр пройдешь — не развалишься!

На окраинах поезд предсказуемо сбавил ход. Ударник распахнул дверь и, дождавшись ровного места, прыгнул первым. Вслед за ним по пологому, чуть присыпанному снежком откосу покатились остальные.

С трудом поднявшись на ноги, Иван оглядел крутой склон железнодорожной насыпи, поморщился, глядя на ободранную почти до самого локтя руку — острый щебень стесал кожу словно терка, длинными красными полосами, однако крови почти не было. Следом зашевелился Дед, встал на карачки, охнул. Хуже всего пришлось Гольму — тот, похоже, при падении ушиб колено и теперь тихо постанывал, пытаясь принять вертикальное положение. Без видимых потерь обошелся разве что Алекс: посвистывая, он как ни в чем не бывало шел вдоль стального полотна, будто выбрался на воскресную прогулку. Нагнулся, подобрал потерянную клондальцем винтовку, повесил на плечо рядом с собственным «калашом».

— Прыгать с поезда нужно мордой по ходу движения, — сообщил он. — Зубы при этом хорошо бы сжать, иначе язык себе откусишь.

— Чего сразу не предупредил? — злобно бросил Ударник, прикрывая рукавом свежие ссадины.

— Да хотел посмотреть, как ты себе шею свернешь, — охотно откликнулся тот. — Пошли, пока обходчики не явились. Нечего тут торчать.

Они почти сразу углубились в лабиринт из ветхих заборов, полузаброшенных складов, мастерских, заросших пустырей и воняющих болотом канав.

Места были пустынные и тихие. Лишь изредка откуда-то доносился голос или стук какого-то инструмента. Однако вскоре повстречали и первого аборигена — угрюмого старика, который толкал тележку с разносортным хламом. Он лишь беспокойно заморгал при виде пограничников и отвернул куда-то в сторону.

Очередной пустырь закончился, упершись в насыпь ровного дорожного полотна, широко огибающего огороженные рыбные пруды и уводящего к жилым кварталам. Отсюда уже можно было рассмотреть шпили и башенки многоэтажек центральных районов.

— Дорогая моя столица…, — еле слышно пропел под нос Дед.

— Может, еще станцуешь? — хмуро отозвался Алекс.

— Ну, если ты приглашаешь на белый танец…

Под ногами звонко захрустел дорожный гравий. Пустынная промзона закончилась, сменившись миром одноэтажных окраин. По бокам дороги появились небольшие, но крепкие домики, кованые заборчики, флюгеры, висячие клумбы, резные столбики. Чувствовался дух старой доброй Антарии — уютной, хотя и суетливой столицы Клондала.

Редкие прохожие не обращали на пограничников никакого внимания. Или же делали вид, что не обращают. Гольм вдруг с шумом втянул воздух, принюхиваясь к ароматам чьей-то кухни.

— Кстати, есть предложение, — изрек он, — найти ближайший кабак и подкрепиться. Я бы заточил пару ломтей мяса. А если еще и кружечку глинтвейна сверху…

— Удивительное ты существо, Гольм, — покачал головой Ударник.

— Чего?

— Да ничего… мы тут из мясорубки еле вырвались, не знаем, что с нами через час будет, сердце екает… а тебе все нипочем. Только бы брюхо набить.

— Я с пустым брюхом вообще ни о чем думать не могу. Всякое ответственное дело требует хорошего здорового питания…

— Эй, застава! — раздался вдруг громкий окрик откуда-то сзади.

Шедший последним Дед быстро обернулся.

— Вот ведь черт… — обронил он.

Группу нагонял вооруженный автоматом всадник, за ним неловко семенили еще трое каких-то странных типов в мешковатой коричневой униформе, с простыми пехотными винтовками наперевес.

— Не дергаться! — сразу приказал Ударник.

— Кто это такие? — нервозно пробормотал Алекс.

— Офицер на лошади вроде наш, дивизионный… а эти клоуны — не пойму… — Разглядев у всадника нарукавную повязку, он добавил: — Похоже, комендатура. Да, рожа знакомая.

— И чё?

— И ничё. Стойте тихо, как паиньки. Я попробую разрулить.

Ударник сунул Алексу свой автомат и решительно зашагал навстречу всаднику. Правая рука потянулась к карману с бумагами.

— Да не доставай, узнал! — со смехом махнул рукой офицер. — Вы откуда тут взялись?

— Мы-то?.. Ну, так… с поезда идем.

— С поезда? — удивился офицер. — И куда?

— Да в Штаб.

— Ну, вы даете… заблудились, что ли? — Он потянул поводья, не позволяя лошади позавтракать чахлыми зимними цветами из чужой клумбы. — Я вообще-то спросить хотел. Что у вас там, в полях, творится? Тут говорят, уже какие-то танки видели.

— Танков пока не было, — развел руками Ударник. — Но бардак помаленьку обретает зримые черты. Если интересно, нам местные ночью заставу спалили…

— Ничего себе! А вы что?

— А мы — к любимому начальству, за добрыми советами и инструкциями. Сам понимаешь, опыта по подавлению крестьянских бунтов у нас пока нет. Что делать, не знаем.

— Ну, здесь тоже какой-то бардак назревает. Который день полковники с выпученными глазами по городу носятся. А что происходит, никто толком сказать не может. Кстати, зря вы с оружием в город претесь.

— А что такое?

— Да знаешь… настроения какие-то поганые бродят. Стали косо на вашего брата поглядывать. Особенно беднота всякая. Говорят, из-за вас цены ломовые держатся и прочее всякое…

— Ну, это знакомо. А оружие тут при чем?

— Да лучше бы сдали свои «калаши» на хранение коменданту на вокзале. А пистолеты бы оставили. Просто чтоб гусей не дразнить.