При этой мысли он откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. Монтфорда сменил в его сознании другой образ — распростертый на лесной поляне его брат, струящаяся из раны кровь. Нет, он не станет драться, даже ради того, чтобы защитить свою честь.

Но что ему делать с Мег? Он не мог уступить ее Монтфорду и ему подобным. Он был тот, кто ей нужен, на этот счет у него не было сомнений. И, так или иначе, но он всегда добивался чего хотел. На охоте или в сердечных делах ничто не могло его остановить.

Внезапно осознав, какое это будет наслаждение очаровывать Мег сонетами, цветами и украденными поцелуями, он принял решение.

— Я принимаю ваше предложение и готов жениться на Маргарет.

Сэр Уильям издал вздох облегчения, с него словно тяжесть свалилась.

— Черт побери! — воскликнул он. — Вы об этом не пожалеете! Готовы вы жениться, скажем, через три недели?

Уортен откровенно расхохотался.

— Вам не кажется, что Мег нужно побольше времени, чтобы привыкнуть к мысли стать леди Уортен?

— Лучше сразу ее ошеломить и покончить с этим! Я свою дочь знаю! Три недели и ни днем позже!

Уортен наклонил голову.

— С моей стороны возражений нет! Я надеюсь только, что Мег не станет презирать меня за сегодняшний сговор.

Сэр Уильям снова почувствовал стеснение в орле.

— Да, дело вам предстоит нешуточное. Ну а я доволен, по крайней мере, насколько возможно быть довольным в моем положении. Присылайте ко мне вашего поверенного, когда вам будет угодно.

— Есть еще одно обстоятельство, — сказал Уортен. — Пожалуйста, скажите Мег о моем имении. Я не хотел бы, чтобы в день свадьбы она узнала, что я нуждаюсь в ее приданом, чтобы спастись от разорения.

Сэр Уильям пренебрежительно махнул рукой.

— Да-да, разумеется. Я обо всем позабочусь.

Послышался осторожный стук в дверь. Мег спрашивала разрешения войти.

Наклонившись в кресле, сэр Уильям с силой сжал руку Уортена.

— Ни слова, пока я не поговорю с ней, — прошептал он. — Я вас оставлю на несколько минут, но помните: Эмилия Хартсхорн.

Мег настолько поразилась, застав отца наедине с Уортеном в библиотеке, что уронила висевшие у нее на плече простыни.

— Папа! — воскликнула она. — Я не знала, что вы заняты.

— Ерунда! Заходи, милочка. Мы как раз говорили о тебе.

— Мне неловко показываться гостям в таком виде, — быстро сказала Мег. Она была в выцветшем голубом муслиновом платье. Ее волосы были схвачены белой лентой, но отдельные пряди выбились наружу, и присутствие Уортена заставило ее остро ощутить небрежность своего туалета. Тем более что сам он выглядел безупречно в темно-синем фраке, лосинах и сверкающих сапогах. Сердце ее предательски дрогнуло, когда он поднялся ей навстречу с поклоном. Как он хорош, в сотый раз подумала она. Мег сама не знала, почему его присутствие внушало ей страх. Она попыталась отступить за дверь, как маленький зверек, почуявший капкан, но отец помешал ей. Обхватив ее за талию, он сообщил ей, что лорд Уортен желает поговорить с ней.

— О нет, папа! — прошептала она. Покраснев, она поспешно поправилась: — Я хочу сказать, я уверена, что все, что может мне сказать милорд Уортен, может быть сказано в вашем присутствии.

Сэр Уильям шутливо ущипнул ее.

— Чепуха. Уортен — мой друг, и он просил меня позволить ему поговорить с тобой. Я не могу ему в этом отказать.

Он вышел, и то, как закрылась за ним дверь, что наполнило Мег самыми дурными предчувствиями.

Мег взглянула на Уортена. Папа был вне себя он, узнав о ее отказе такому жениху, как Уортен. Хотя она и пыталась объяснить ему свои чувства, внушить ему, что она не может уважать Уортена, он и слушать не стал и, швырнув на пол «Морнинг пост», с негодованием удалился.

Что они тут вдвоем обсуждали? Уж конечно, не что иное, как вчерашнее предложение Уортена.

Мег была твердо намерена не давать виконту другой возможности возобновить свои ухаживания, как бы ни желал отец ее брака с этим человеком. Поэтому она вежливо объяснила Уортену, что у нее бездна домашних обязанностей и она надеется, что он поймет, как у нее мало времени.

Опустившись на колени, она начала второпях складывать упавшие простыни.

— Не знаю, что это на меня нашло, все из рук валится. Мы уезжаем из Лондона. Каролина последнее время неважно себя чувствует, хочет как можно скорее вернуться в Стэйплхоуп. Мне тоже не терпится домой. Правда, еще не настало время собирать ежевику на варенье, но у меня есть множество других дел. В это время года я всегда разбираюсь в кладовых, выбирая, что отдать бедным, а что просто сжечь.

Наблюдая за ней, Уортен с трудом мог представить ее себе как Эмилию Хартсхорн — писательницу. Могла ли такая женщина желать, чтобы ей нашептывали на ухо поэтические строки? Он медленно подошел к ней и сказал:

— Вы слишком хороши, чтобы погружаться в такие заботы. Вам больше пристало бродить босиком по покрытым колокольчиками полям или сидеть, склонившись над прудом, погружая в него кончики ваших волос.

Взяв у нее из рук смятую простыню, он раз вернул ее во всю длину. Не сводя с Мег глаз, он опустился рядом с ней на колени и расстелил истончившуюся местами ткань у ее ног, наподобие водного пространства.

— Например, в такой пруд, как этот, — сказал он.

Мег так изумилась его словам и поступкам, что смотрела на него буквально раскрыв рот.

— Пруд? — повторила она в растерянности

— Да, — сказал он, пристально глядя на нее. — Если бы вы склонились над этим прудом, окунули бы ваши бронзовые локоны в его воды? Мне уже давно хотелось это узнать. Весь сезон я только об этом и думаю.

Мег ощутила, как воображение начинает бродить в ней. Сердце ее лихорадочно забилось. Она почувствовала легкое головокружение. Фигура лорда Уортена расплылась перед ее затуманившимся взором. Как странно! Чудно и странно!

— Да, — чуть слышно прошептала она. — Мне кажется, мои волосы коснулись бы воды, хотя и не уверена.

— Я хотел бы увидеть ваши волосы распущенными по плечам и обрамляющими ваше прекрасное лицо.

Он говорил очень тихо, не сводя с нее глаз.

— Мои волосы начинают виться, когда намокнут, — сказала Мег.

Наклонившись к ней через разделявшую их модную гладь», он произнес:

— Венец из бронзовых кружев.

Сердце Мег сжалось в сладкой истоме.

— Как это красиво сказано! Я и не знала, что вы умеете так поэтично выражаться, милорд.

Дотянувшись, он коснулся ее волос.

— В молодости я писал стихи. Всякий юнец сочиняет сонеты в пылу первой любви.

— А ваша первая любовь тоже была рыжей?

Он покачал головой.

— Увы, нет. Сказать вам всю правду? Я безумно влюбился в гувернантку моей сестры, Генриетту Эндовер, красавицу двадцати шести лет. Только что перед этим меня исключили из Итона за то, что я, вымазав чернилами учительский стул.

— Скверный мальчишка, — сказала Мег ласково, желая продлить очарование.

— У мисс Эндовер были прямые темные волосы. Помню, я увидел однажды, как она распустила их по плечам. Я просто обезумел. А у вас длинные волосы, Мег? Я хотел бы знать, могут ли они окунуться в наш пруд. Хоть раз мне хотелось бы увидеть их такими же свободными, как ваш дух.

Мег была заворожена его словами. Она совсем забыла свое стремление уйти из библиотеки как можно скорее. Он заставил ее забыть девическую скромность. Без малейшего колебания она дернула за ленту, скреплявшую волосы. Когда локоны рассыпались, лорд Уортен нежно расправил их у нее на плечах и шее. Он не мог допустить даже мысли о Монтфорде, ласкающем ее слух своими лживыми любезностями.

Мег осмотрелась.

— Боюсь, до воды они не достанут.

— А если вы обопретесь на локоть?

Он втайне надеялся, что она не согласится, опасаясь, что ему не устоять, если он увидит ее на полу возле раскинутой простыни. Но она немедленно легла, опустив голову на руку. Перекинув волосы себе на лицо, она опустила их в воображаемый пруд.

Фантазия ее все больше разыгрывалась. Внезапно в ее сознании возник образ прекрасной Розамунды, лежащей на берегу пруда. Горькие слезы капали в воду. Одна мысль терзала ее — как ей одолеть зловещего графа Фортунатто. И вдруг он, этот злодей, появился перед ней!

«…— Попалась, Розамунда! Теперь тебе не уйти от меня.

Розамунда пронзительно вскрикнула. Но в зарослях лемносских кедров никто не слышал ее жалобных криков. Вулкан не допускал никого в свои сады: преданные слуги повиновались своему божеству.

— Чего ты хочешь от меня? — простонала она.

Его глаза горели мрачной решимостью.

— Я хочу сделать тебя своей женой. Она снова потеряла сознание».

Словно сквозь сон Мег увидела, как лорд Уортен, переступив простыню, склонился над ней.

— Мег, — услышала она его шепот, — я хочу сделать тебя моей женой.

Мег вздрогнула. Она попыталась подняться, о его горячее дыхание, обдававшее ее щеку, не давало ей шевельнуться. Как она могла оказаться в таком опасном положении, да еще по собственной воле? Его губы коснулись ее уха и щеки, их прикосновение было необыкновенно легким и нежным.

— О нет, нет! Не надо! О Боже! — шептала она. Его губы коснулись ее губ. Ей стало трудно дышать. Он нежно поцеловал ее.

— Мег, вы должны стать моей, женой. — Он снова поцеловал ее.

— Нет-нет, — отозвалась она охрипшим голосом. Она не могла тронуться с места. Граф Фортунато околдовал и ее. Сильная рука приподняла ее, обхватив за талию, и она оказалась в его объятиях.

И Уортен чувствовал, что сгорает в огне желания. Это дивное создание так близко с ним опьянило его. Он снова вообразил на своем месте Монтфорда, и эта мысль заставила его вскрикнуть:

— Запомни, я никогда не позволю другому обладать тобой!

Мег почти лишилась чувств в его объятиях. Он все более страстно впивался в ее губы. Какая-то горячая волна поднималась и росла в ней. Она испытывала непреодолимое желание ответить на его поцелуй, сознавая в то же время, что не должна этого делать. Ужаснувшись этому внезапному необъяснимому порыву, она попыталась отстраниться от него, но он не отпустил ее.

Мег постаралась сосредоточиться, и темная родинка отчетливо выступила у нее перед глазами. Упершись ему в грудь рукой, она вскрикнула:

— Вы — вы соблазняете меня! Негодяй! Монтфорд спрашивал меня вчера, следует ли ему вызвать вас на дуэль, и я очень сожалею теперь, что не позволила ему это.

Он не выпускал ее из объятий, несмотря на все ее усилия освободиться.

— Так в вашем романе мне уготована роль злодея, Мег? — спросил он. — Смотрите, не ошибитесь!

— Дьявол! — трагическим тоном воскликнула она.

Он отпустил ее наконец, и она поспешно подбилась на ноги с видом оскорбленной гордости.

— Презренный негодяй!

Лорд Уортен тоже встал и, скрестив руки на груди, смотрел на нее исподлобья с нарочито свирепым выражением. Он чуть не расхохотался, когда жестом отчаяния и ужаса она стиснула руки.

— Оставьте меня, оставьте немедленно — чудовище!

Уортен от души забавлялся, глядя на нее. Он надеялся, что ему удалось походить в этот момент на злодея. Он снова начал медленно и непреклонно приближаться к ней. Она отступала, все время драматически вопрошая, что ему от нее нужно, почему он не оставит ее в покое.

Наконец, когда они оба оказались у маленького письменного столика и дальше отступать ныло некуда, он сказал очень тихо, близко к ней наклонясь:

— Потому что я люблю вас, и вы должны быть моей.

— Вы изверг!

С трудом сдерживая внутренний смех, угрожавший испортить всю прелесть момента, он сказал:

— Да, я изверг, милая Маргарет, и вам еще предстоит познать всю глубину моей развращенности.

Закрыв глаза, Мег величественным жестом Я указала ему на дверь.

— Уходите! Немедленно!

Он любил ее, любил ее всю, от волос до кончиков пальцев на ногах, и едва сдержался, чтобы снова не сжать ее в объятиях и не покрыть поцелуями. Подавив в себе это желание, он глубоко вздохнул.

— Я покидаю вас, но только потому, что уверен: я снова скоро буду с вами.

Мег открыла глаза.

— Но я же сказала вам: мы уезжаем в Шропшир.

Взглянув на раскрытую книгу на столе, он коварно улыбнулся.

— Я найду вас везде, Мег. Вулкан повелел меня взять вас в жены! Я исполню волю бога огня.

Ахнув, Мег закрыла глаза. Казалось, что ей становится дурно. Едва слышным шепотом она проговорила:

— Я буду молиться о вашей душе.

Уортен издал какой-то странный звук, но, прежде чем Мег успела заметить произведенное ее словами впечатление, он вышел.

Уортен быстро спустился по лестнице. Он задерживал дыхание, чтобы не расхохотаться. Только уже у парадной двери он дал себе волю. Услышав приглушенный взрыв смеха, провожающий его дворецкий выразил надежду, что его светлость не страдает инфлюэнцей.

Сев на коня и отъехав от дома, Уортен оглянулся. В окне второго этажа он увидел Мег и рядом с ней горничную, энергично кивавшую,

Видимо, в ответ на распоряжения госпожи. Он любил Мег, он желал ее, но какое право он имел принуждать ее стать его женой? Никакого.

В этот момент она посмотрела в окно и, заметив его, поспешно отошла в глубь комнаты.

Он снова засмеялся. Это было несправедливо по отношению к ней, эта помолвка была чудовищной затеей, но он просто не мог отказаться от нее. Она была слишком прелестна, слишком погружена в созданный ею самой причудливый мир, чтобы он мог устоять. Его неотразимо влекло ожидавшее их обоих столкновение упрямых, своевольных характеров. Ударом хлыста пустив гнедого в галоп, Уортен поскакал навстречу ветру. Кровь в нем закипала, сердце ожесточалось, готовясь к предстоящей схватке.

3

Почти неделей позже, направляясь в конюшню, Мег вдруг вспомнила, что забыла хлыст. Она поспешила назад в одну из комнат первого этажа, где она имела обыкновение проводить время и где накануне оставила хлыст. По возвращении в Шропшир она уже несколько дней выезжала по утрам. Мег была прекрасном настроении: небо было ясное, за исключением кое-где легких облачков, и она твердо знала, что, по крайней мере, в течение часа она будет избавлена от стычек с Каролиной.

Перекинув через руку шлейф амазонки, он быстро шла к террасе позади дома. Что-то странное творилось в Стэйплхоуп-Холле, но что именно она точно не могла бы сказать. Ей часто случалось видеть, как шептались, сбиваясь кучку, служанки. При ее приближении они разбегались, хихикая, как будто желая избежать с нею встречи.

Мег полагала, что такое необычное поведение было вызвано известием о беременности Каролины. Хотя казалось немного странным, что событие, которому предстояло совершиться только в ноябре, могло так переполошить весь дом. Даже величественный и властный дворецкий, прозванный в шутку «Зверем», нередко улыбался вопреки своей обычной манере сурово хмуриться. Он даже великодушно простил одного и лакеев, осмелившегося сорвать поцелуй у судомойки!

Поднимаясь по ступеням террасы, Мег вновь поразилась красоте старинного здания. Это был типичный дом елизаветинских времен, и бесконечные ряды прямоугольных окон с частыми переплетами рам выходили на шропширские холмы. Передний фасад был обращен на запад, где невдалеке виднелись горы Уэльса, и был открыт всем ветрам.

Мег быстро прошла в комнату, бывшую с ранних пор ее прибежищем. За все эти годы она превратила просторную комнату в нечто вроде библиотеки, где она проводила целые часы, производя на свет свои персонажи. Мег была счастлива дома, хотя они с Каролиной по-прежнему во многом расходились относительно ведения домашнего хозяйства.

Она не успела еще войти, как на пороге показался лакей с целой охапкой картин и акварелей в руках, ее собственных акварелей.

Мег замерла, сжав в руке перчатки. Сердце у нее упало.

— Джеймс! Что вы делаете с моими рисунками? — спросила она, изумленно подняв брови.

Джеймс багрово покраснел.

— Прошу прощения, мисс, я думаю, вам лучше поговорить с леди Лонгвилль. Она там. — слегка поклонившись, он отступил от двери.

Подойдя поближе, Мег спокойно спросила:

— Куда вы их несете?

— В классную, мисс, — отвечал лакей, глядя на нее во все глаза. — Можно мне идти?

Мег стояла у двери, держась за медную ручку. Повернувшись к лакею, она какое-то мгновение смотрела на него невидящими глазами. Каролина здесь. В ее комнате. Никому, даже прислуге, не разрешалось входить туда, кроме одной горничной, точно знавшей, в каком виде Мег требовала содержать все в этой комнате.

— Мисс! Вы что-то побледнели. Вам плохо? Позвать вашу горничную?

Мег медленно покачала головой:

— Нет-нет. Все в порядке. — Она попыталась улыбнуться, хотя была не уверена, насколько ей это удалось, судя по озабоченному выражению лица Джеймса.

— Мачеха, наверно, приготовила мне сюрприз. Ступайте, куда вам велели.

Мег повернулась к двери и, собравшись с духом, осторожно открыла ее. Комната была просторная и светлая, так как выходила на запад. В ней царила бурная деятельность. В центре, устремив взгляд на каминную полку, стояла Каролина. Двое лакеев аккуратно снимали оставшиеся из двух дюжин акварелей в рамках, годами украшавших стену над камином. Мег дорожила ими, хотя за них не дали бы и двух пенсов. Она нарисовала их все, сидя десяти-одиннадцатилетней девочкой рядом с матерью, прилежно обучавшей ее искусству акварели.

У Мег закололо сердце, когда в памяти у нее зазвучал родной голос: «Мегги, детка, краски должны свободно разливаться по бумаге. Ты слишком тщательно все выписываешь. Это придет позже».

Представшее ее глазам зрелище ужаснуло ее. Налево, где стену покрывали книжные полки, две горничные деловито укладывали сотни книг в три больших сундука. На противоположной стороне комнаты целый рой служанок убирал коллекции камней, бабочек, ракушек и разных других вещиц, дорогих Мег по воспоминаниям детства. Все эти предметы укладывали в несколько плетеных корзин, стоявших на ковре.

— Да, вот так будет лучше, — в голосе Каролины прозвучало облегчение. Она по-прежнему рассматривала каминную полку.

Мег попыталась что-то сказать, но у нее перехватило дыхание.

— Смотрите, да это мисс Маргарет! — воскликнула одна из горничных. — А мы-то ее кидали не раньше как через час. Ну, нам теперь достанется!

Другой голос, потише, добавил:

— У нее даже губы побелели! Господи, да она сейчас в обморок упадет того и гляди!

Суета в комнате внезапно прекратилась. В это же мгновение, резко повернувшись, Каролина в ужасе воскликнула:

— Мег! А я тебя и не вижу; я тебя не ожидала!

Мег, наконец, обрела голос.

— Это очевидно, — сказала она. — Неужели вы не могли, по крайней мере, сначала поговорить со мной о ваших планах?

С этими словами она повернулась и выбежала из комнаты. Слезы жгли ей глаза.

— Маргарет, подожди, — раздался ей вслед голос Каролины. — Ты не понимаешь. Ах, будь он неладен, мой драгоценный муженек. Когда Каролина догнала ее, Мег уже пробежала один марш ступеней террасы.

— Мег, подожди! — крикнула она. — Подожди минутку. Позволь мне объяснить.

— Что объяснить, Каролина? — Мег остановилась. — С самого первого вашего здесь по явления вы дали мне понять, что мне нет места этом доме.

Каролина выступила из тени на солнечный свет. Ее темные волосы отливали шелковистым блеском.

— Это неправда. Ну, может быть, какая-то доля истины в этом есть. Но ты представить себе не можешь, как преданы тебе слуги, какого труда мне стоит заставлять их повиноваться мне. Я бы спросила тебя насчет комнаты, но твой отец сказал, что в этом нет необходимости, что он сам все обсудит с тобой; но только я теперь вижу, что он так и не собрался!

Она сделала еще шаг к Мег.

— Уверяю тебя, все переносят в классную самым аккуратным образом и эта комната очень светлая и удобная. — Она замолчала, прочитав упрек на лице Мег.