Валерий Большаков

Капитан

Обсерватория «Интермондиум».

Из планового донесения спецгруппы

«Тау», № 16/В:

«Оба Т-преобразователя зафиксировали локальное возмущение темпорального поля в наблюдаемом секторе (Европа, Франция, Шато д'Арси).

Затем был отмечен линейный ретросдвиг и перемещение средней (ок. 78 кг) органической массы — предположительно с характеристикой типа „переход".

Двумя минутами позже по тому же антивектору фиксировалось прохождение трёх средних масс, которое сопровождалось продолжительными темпоральными эрупциями и аномалиями 2-го уровня.

Проанализировав данные факты, группа считает, что руководителю обсерватории В. Акимову, исследовавшему в замке Шато д'Арси резонанс явлений класса „туннель", удалось задействовать и стабилизировать темпоральный канал в 1627 год (приблизительно июль — август).

Группа предполагает, что В. Акимов переместился в XVII век, а за ним последовали О. Сухов, Я. Быков и А. Пончев».

Глава 1,

в которой слышатся крики ярости и лязг

оружия, а в конце зреют зловещие планы

1

Карибское море к зюйд-осту от Ямайки.

Декабрь 1627 года.

Корабль с пышным названием «Нуэстра Сеньора дель Сокорро» представлял собой галисабару, то бишь малый галеон, однако чёртова дюжина пушек, огрузивших его палубу, могла достойно уберечь содержимое трюмов от посягательств извне.

Так, во всяком случае, казалось капитану галисабары, дону Мигелю де Альварадо из Новой Испании [Новая Испания — испанское вице-королевство в Северной Америке, включавшее в себя нынешнюю Мексику и земли до Панамы, острова в Карибском море (Куба, Эспаньола и др.), а также территорию современных штатов Калифорния, Аризона, Нью-Мексико, Техас и Флорида. // Испанский Мэйн — побережье владений Испании, выходивших к Карибскому морю на материке от устья реки Ориноко до полуострова Юкатан. // Автор хочет напомнить читателям, что сноски — для тех, кто любит детали. Если же примечания мешают читать, то не обращайте на них внимания — и вперёд!].

Однако Корнелис Корнелисзоон Иол Деревянная Нога считал иначе.

Это был не старый ещё человек, успевший прославиться как удачливый корсар.

Корнелис Иол совершал налёты на ранчерию у Рио-дель-Хача, где подданные его католического величества промышляли добычей жемчуга, грабил старательские посёлки на Испанском Мэйне, а однажды даже сошёлся с галеоном, отплывшим из Гаваны с грузом табака, и потопил его близ Багам (разумеется, сперва перетаскав груз!).

В шлеме-морионе с высоким гребнем и в блестящей кирасе из воронёной стали, богато украшенной золотыми арабесками, в безразмерных штанах из выцветшей парусины и в самодельной обувке, сплетённой из кожаных ремешков, Деревянная Нога стоял на квартердеке [Квартердек — кормовая надстройка. Так говорили англичане. У голландцев был в ходу другой термин — шканцы, он принят и у нас.] своей верной «Голубки», внимательно оглядывая приближавшуюся галисабару.

Если его осведомитель из Картахены не врал, на борту «испанца» покоятся двадцать пять тюков индиго, много ящиков сарсапарильи и кошенили, мешок серой амбры, шкатулка с жемчугом — на десять тысяч песо! [Испанское песо — серебряная монета (26–28 граммов чистого серебра). Равнялась 8-ми реалам. Б Европе песо порою называли пиастрами.] — несколько бочонков золота и серебряные слитки. Господи пресвятый… Стоило рискнуть!

Да, на его старой лоханке всего десяток кулеврин [Кулеврина — длинноствольная пушка.], зато канониры куда опытнее испанских пушкарей. Вряд ли «Нуэстра Сеньора дель Сокорро» частенько хаживала в одиночку. Небось всегда шла в стаде-караване, прячась за громады галеонов.

А вот команде «Голубки» не привыкать к морским баталиям. Навык есть!

Деревянная Нога хищно улыбнулся. Головорезы, что плавают с ним, не поскользнутся на мокрой от крови палубе, а их руки, сжимающие рукояти палашей и пистолетов, не дрогнут.

Навалившись на костыль, Корнелис Иол сжал свободной пятернёй резные перила.

Его молодчики следили за ним со шканцев, задрав головы и глядя в рот.

— Дети мои! — трубно взревел Деревянная Нога. — Нам подвалила работёнка — надо бы перетаскать золотишко во-он с того испанского корыта в наш трюм! Готовы?

— Да-а! — восторженно взревели «детишки».

— Тогда вперёд! Эй, Биллем! Лево руля!

Корсары мигом разбежались по местам. Топот ног, босых и обутых, сменился скрипом блоков и хлопаньем распрямлявшихся парусов.

Матросы бегали по вантам не хуже мартышек из джунглей на Мэйне, а иные из них спешно натягивали над шкафутом прочную сеть, вязанную из верёвок, — чтобы защитить головы от падающих обломков. Техника безопасности, однако.

Испанцы, давно приметившие голландский флейт [Флейт — трёхмачтовый парусник водоизмещением 350–400 тонн, занимавший господствующее положение в течение XVII века на всех морях. На флейтах впервые применили стеньги, сделав мачты составными, что позволило увеличить их длину, упростить ремонт, а также сделать узкие и удобные в работе паруса. Парусное вооружение фок- и грот-мачт состояло из фока, грота и соответствующих марселей. На бизани поднимали косой парус и частенько — прямой крюйсель, а на бушприте ставили прямоугольный блинд. Экипаж — 60–65 человек, вооружение — 10–20 пушек. Стоит отметить, что именно на флейтах впервые применили штурвал.], забеспокоились, засуетились — ветерок донёс свист боцманской дудки.

У пушек на палубе «Голубки» выстроилась прислуга: канониры, подняв пальники, раздували тлевшие фитили.

— Рогир! — гаркнул капитан Иол. — Влупи им в корму!

— Слушаюсь!

Мгновение спустя прогрохотал залп: «Голубка» пальнула всем левым бортом.

Под ногами капитана дрогнула палуба, гром орудий ударил по ушам, а пороховой жар опалил лицо.

— Поворот оверштаг! Рогир!

Флейт вернулся на прежний курс, и тут же грохнули орудия правого борта.

— Детимои! Приготовитьсякабордажу! Ян…крюки!

Ян Хендриксзоон, голландец с шишковатой головой, бритой наголо, оскалил щербатые зубы:

— Мы готовы, капитан!

«Нуэстра Сеньора дель Сокорро» ответила огнём, её ядра изломили фок-мачту «Голубки», подрубленный блинда-рей обвис на снастях.

Теряя управление, флейт уклонился вправо.

Двое рулевых бешено закрутили штурвал, возвращая «Голубку» на взятый курс.

— Очень хорошо… — процедил сквозь зубы Хендриксзоон. — Просто замечательно…

С оглушительным треском флейт протаранил корму галисабары, доламывая свой расщепленный бушприт, и люди Яна, такие же, как и он, отчаянные гезы, с криком поднялись из-за борта, раскручивая цепи, — и тут же снова попрятались.

Однако испанские стрелки уже успели произвести залп из мушкетов, оказываясь обезоруженными, ибо времени на перезарядку им не оставили.

Корсары дружно, заученным движением забросили абордажные крючья на палубу «испанца».

Крича непристойности, упираясь коленями и пятками, они притягивали галисабару, стыкуя два корабля, скрепляя их в одно поле боя.

Корнелис подпрыгивал от нетерпения на квартердеке.

— На абордаж! — вопил он, потрясая костылём. — Мушкетёры — на нос!

Дружно ударили мушкеты, прореживая строй испанцев на шкафуте [Шкафут — участок палубы между фок-мачтой и грот-мачтой.], а в следующий миг трубач проиграл атаку, и корсары с дикими кличами, с заливистым воем и воплями бросились в бой, перепрыгивая на палубу малого галеона.

Испанцы не сдавались. Они встретили «джентльменов удачи» обнажёнными клинками и заряженными пистолетами.

Но напор пиратского авангарда был слишком силён.

Вот вознеслось отчаянное «Да здравствует король!» и пресеклось ударом абордажной сабли. Защитники смешались с захватчиками, началась резня, дикое и неистовое побоище.

Отточенная сталь кромсала податливую плоть, кровь и пороховая копоть одинаково покрывала лица, искаженные яростью и страхом, болью и напрягом битвы.

Когда меткая пуля сразила дона Мигеля де Альварадо, предводитель корсаров жестоко рассмеялся.

Деревянная Нога вовсе не радовался смерти противника: судьба испанского кабальеро была ему безразлична.

Просто гибель капитана галисабары предвещала скорую победу.

— Дети мои! — заорал Корнелис Иол, надсаживаясь. — Наша берёт!

Корсары взревели, ополчаясь на оставшихся в живых испанцев, а вокруг безмятежно сверкало лазурное море и жарко светило солнце в ясной синеве небес, отражаясь в лужах крови и в глазах мертвецов.

За два часа до заката пираты, горбатя коричневые спины, поволокли на «Голубку» бочонки, мешки, кожаные кули, туго набитые обрубками туземных божков, выкованных индейцами из чистого золота и грубо расчленённых топорами «идальго».

«Нуэстра Сеньора дель Сокорро» медленно оседала на корму, погружаясь в прозрачные волны цвета берилла.

Вокруг гибнущего корабля тенями скользили акулы — мерзкие рыбины предвкушали скорую поживу, — а на том конце кильватерной струи чернел крошечный силуэтик пиратского флейта.

Солнце село, полнеба заволакивая багрецом.

Галисабара канула в море, и только маленькие водоворотики забулькали над верхушками её мачт…

2

Англия, Лондон, Уорёик-хаус