Больше всего Георгия злило даже не то, что Алла пошла на разрыв с ним, а то, что он сам стремился залатать прореху в отношениях. Холостяцкие рефлексы нашептывали ему об опасности таких потуг, но он был упрям и упорен. Штурм не удался — ему дали отпор? Ладно, приступим к осаде…

— Запевай! — воскликнул вдруг Юра Семенов, избранный комсоргом группы. На него все посмотрели как на идиота и отвернулись. Семенов сделал вид, что ничего не произошло, и о чем-то оживленно зашептался с Арнаутовым, председателем месткома.

Кузьмичев оглядел своих спутников. Люди в возрасте были сосредоточены, иные сильно нервничали. Даже комсомольцы-добровольцы, обычно такие шумные, ехали молчаливо и задумчиво.

Всем перед выездом выдали одинаковые серебристые спецкостюмы из металлизированного нейлона и того же цвета сапоги. В шейные вырезы СК были заделаны кольцевые крепления для шлемов — эти прозрачные колпаки, похожие на круглые аквариумы, перестукивались на верхней полке.

Солдаты и сержанты, подчиненные Кузьмичева, ехали в отдельном автобусе — двадцать пять «дембелей», отобранных в воздушно-десантном полку, расквартированном под Псковом.

— Я смотрю на улицы, — прошептала сзади Элла Наумовна, повар и жена старшего планетолога экспедиции Гоцмана, — и будто прощаюсь со всем этим…

— Что за минорные мысли, Эля? — бодро сказал Гоцман.

Элла Наумовна только вздохнула.

* * *

Автобусы приехали в Шахунью, маленький поселок, при котором имелся аэродром. Покрытия на его ВВП никогда не было, если не считать кое-где пробившейся травки, да и к чему оно «Аннушкам», занятым опылением лесов от жука-короеда?

На полосе прогревали моторы «Антеи». Их аппарели были опущены, как жадные языки, пробующие траву на вкус.

Кузьмичев подождал указаний от коменданта, не дождался и громко скомандовал:

— Проходите к первому и второму самолетам! Скляров, Переверзев! Займитесь добровольцами!

Старшие сержанты козырнули и повели волонтеров на посадку.

— Алла, ваш балок пятый. Марк! Где тебя носит? Трофим Иваныч! Пойдемте с нами.

— Иду, иду! — заспешил ученый. — Первый раз все увижу не снизу, а сверху…

— Э, Трофим Иваныч, — усмехнулся Кузьмичев. — То, на что мы будем смотреть там, в жизни никто не видел!

Все вместе они поднялись по аппарели в гулкий грузовой отсек транспортного самолета.

Алла до того засмотрелась на пару разнесенных килей, что едва не сверзилась с трапа. Полковник удержал ее.

— Благодарю, — чопорно сказала Миньковская.

— По машинам! — скомандовал Кузьмичев. — Помните свои места?

— Помним! — хором ответили добровольцы и полезли по машинам и балкам — цилиндрическим домикам на колесах, похожим на маленькие железнодорожные цистерны с круглыми иллюминаторами. Говорят, такие делали для строителей БАМа.

Ну, для строителей внеземной базы они тоже сгодятся…

Георгий открыл выпуклую дверь пятого балка, пропустил всех вперед и вошел сам. Внутри для каждого было приготовлено особое кресло.

— Внимание! — разнеслось по отсекам. — Приготовиться!

Створки аппарелей медленно сошлись, и винты «Антеев» завыли на низкой, угрожающей ноте.

— Энерговоды зациклены, Трофим Иваныч! — сообщили из кабины пилотов.

— Ага! — довольно сказал Воронин. — Пошло дело!

— Пристегнуться всем, — негромко скомандовал Кузьмичев.

— Дядя, — задумчиво выговорил Виштальский, — я имею вам сказать пару слов.

— Вырази мне твою мысль, Марк, — улыбнулся профессор.

— Вот я хочу поинтересоваться у вас, а как мы обратно станем выбираться?

— Пусть тебя не волнует этих глупостей, — проговорил Трофим Иванович, старательно копируя одесский говор. — Все детали гиперканальной станции уже сброшены в районе будущей базы. Где-то в январе нам подкинут краны и ядерный реактор типа тех, что стоят на атомных подлодках. Начнем монтаж, подзарядим энергоемкости…

Марк поглядел на дядю с большим сомнением. Кузьмичев тоже не испытывал особой уверенности насчет «обратного билета», но промолчал — бытие советского офицера рано приучило его к простой истине — не высовывайся! Начальство знает лучше.

А когда выяснится, что начальство — ни в зуб ногой, что оно опять прошляпило и «не учло», то решать проблемы придется самому, как оно часто и бывало. И в чем же тут разница?

Будешь ты лезть поперед батьки в пекло или промолчишь — все равно надеяться надо только на себя…

— Взлет! — пронеслось по всем балкам и боевым машинам.

«Антеи» затряслись, пробегая по рулежной дорожке, разогнались и взлетели.

— До выхода на режим тридцать секунд! — объявил пилот.

— Успеем? — заволновался Воронин.

— Должны! — легкомысленно сказал Марк.

Алла только вздохнула.

— Готовность один! — рявкнул динамик.

— Готовность ноль! Сброс!

Кузьмичев почувствовал, как балок шатнулся и двинулся.

Рывок — это раздулся по ветру вытяжной парашют, и…

У-ах!

Балок падал, повернувшись к земле торцом. Томительное замирание выворачивало организм наизнанку. Хлам с пола подняло невесомостью — прямо перед лицом полковника вихлялась невесть откуда взявшаяся гайка.

Алла глухо вскрикнула и застонала.

— Сейчас, сейчас… — пробормотал Георгий.

Балок резко дернуло — раскрылись тормозные парашюты.

— Раньше у нас другая система была, — разглагольствовал Марк, видимо, сбрасывая напряжение, — называлась «Кентавр». Это когда танки и БМД десантировались отдельно, а люди отдельно. И ищи потом ту технику! А теперь вот — «Реактавр». Бойцы сразу в машинах приземляются. Ни у кого во всем мире такой нет! А мы спускаемся и вовсе на… О, и назва-ния-то нет… На «Спецтаврах»!

Кузьмичев глянул в окно и увидел стремительно набегавшее устье гиперканала. Сейчас, сейчас…

Он посмотрел вверх, за полукруглый плексигласовый колпак, увидел клочок голубого неба… и его с пят до головы пронизало болезненное ощущение разрыва и слома. Полковник закричал, но губы не выговорили даже слабого шепота.

А когда он пришел в себя, за колпаком весело лиловели чужие небеса…

— Мы там! — каркнул Воронин.

— Вижу… — буркнул Кузьмичев и перешел на переговорное устройство: — Я — Первый! Всем принять позу изготовки, сейчас будет земля!

Балок опускался медленно, не качаясь в порывах ветра. Потом наверху загрохотало, показался «лисий хвост» реактивного тормоза, и балок опустило на землю…

На грунт.

Георгий отстегнулся и скомандовал:

— Всем надеть шлемы! Проверить биофильтры!

Укрепив шлем, он включил переговорное устройство.

— Выходим!

Пользуясь тамбуром как шлюз-камерой, все выбрались на поверхность планеты, где им выпало жить и работать.

Балки и бронетехника приземлились кучно — в обширной промоине, все дно которой покрывали наносы песка и окатанные камни. Берега были круты и слоисты, но в половине мест обрывы сползали пологими осыпями. Цепляясь корнями за край, в промоину заглядывали странные деревья — скрюченные, причудливо ветвившиеся, поросшие не листьями, а пучками тонких нитей насыщенного оранжевого цвета.

— Словно скальпы рыжих на просушку вывесили… — прокомментировал Марк.

— Фу! — поморщилась Алла. — Ну у тебя и сравнения.

Подошел Воронин, неотрывно глядевший в небо.

— Вон он! — сказал он возбужденно. — Видите?

Наполовину скрытое облаками, отливало сиреневым устье гиперканала. Устье походило на пухлую микрогалактику, спиральный вихрь, который то ли вращался, то ли выворачивался наизнанку. Внезапно канал стянулся в точку и пропал.

Все. Хода нет.

Кузьмичев перевел взгляд в конец промоины, где над пологими холмами калился алый шар то ли первой, то ли второй звезды, изливавшей тепло и свет.

Казалось бы, фиолетовое небо и красное сияние должны были рождать потемки, ан нет, было светло, как в земной полдень, разве что краски сияли иные. Да и разве на Земле, когда рассвет и алое солнце висит над горизонтом, тускло бывает?

В эту минуту Георгий испытал детский восторг, от которого задыхаешься, плюс невероятное возбуждение и томительный страх — это в какие же дали его занесло?

— Десантура! — крикнул он. — Собираем парашюты!

— Товарищ полковник! А запасные снимать?

Кузьмичев посмотрел на «бээмдэшки», броня которых горбилась здоровенными коробами, прикрывавшими запасные парашютно-реактивные системы от дождей и прочих осадков.

— С балков снимайте, а на БМД пусть остаются пока.

— Товарищ полковник! — подбежал сержант Шматко. — Посты выставлены, все спокойно.

— Все нормально приземлились?

— Все! Почти… — сержант презрительно скривил губы. — Товарища коменданта вытошнило, врач его в чувство приводит.

— Понятно… Ну что, Трофим Иваныч? Придется вам сказать приветственное слово. Больше некому!

— А что тут говорить? — пожал плечами профессор. — Прибыли? Прибыли. За работу!

— Вот это и скажете.

Вокруг командирской БМД собрались все, кроме врача Ханина и коменданта.

Усатенький молодчик, активный и скользкий Юра Семенов, попытался толкнуть речь, но Кузьмичев молча попросил его освободить гусеницу и помог на нее взобраться Воронину.

— Товарищи! — громко сказал начальник экспедиции. — Что долго говорить? Эксперимент удался! Мы все на месте, живы, почти все здоровы (в толпе засмеялись). Будем работать! Товарищ полковник, вам слово!