Когда мы уже изрядно подвыпили, он начал рассказывать, где побывал, какие находки из-за нужды сдавал в антиквариат, когда сидел без добычи, — заслушаться можно. Если б я брал интервью, попросил бы у редактора не меньше двух полос[1], да и то не знаю, уложился бы или нет.

Затем он стал показывать свои сокровища. Тоже было чем полюбоваться. Тут тебе и монеты старой чеканки, да не последних императоров, хотя они тоже имелись, а времен Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Екатерины Великой. Были и допетровской эпохи, хотя назвать их монетами язык не повернется. Те, что чеканили при Михаиле Романове, и вовсе выглядят как рыбья чешуя, во всяком случае, с такими же неровными краями и загадочными надписями.

Потом он заявил, что это все мелочи и баловство, и извлек откуда-то самое ценное, хотя и в ржавчине. Привирал, конечно, не без того. Например, я так и не понял, почему древняя сабля, от которой ныне остались лишь ржавый обломок клинка и рукоять, непременно принадлежала самому князю Андрею Курбскому, а другая, которую он даже побоялся вынимать из целлофанового мешочка, князю Старицкому. Кто спорит — оба эфеса очень древние, но почему он решил, что ими владели непременно они, если на них не было никаких надписей?

Словом, имел неосторожность усомниться, вот и получил по полной программе. И поделом — не стоит давить пьяному человеку на любимую мозоль. В результате Анд — рей принялся незамедлительно рассказывать, что именно в этих местах князь Старицкий, перед тем как его вызвал к себе двоюродный брательник, который прозывался Иоанном Грозным, запрятал все свои сокровища. Потом Голочалов отвлекся, как это обычно бывает, и принялся повествовать про остальные чудеса тех мест. Вот тут-то мне в голову и стрельнула эта шальная идея. Это сейчас я понимаю, что была она, мягко говоря, далеко не самая удачная, но тогда, после внушительных доз, принятых на грудь…

Это ведь у американцев люди не видят друг друга двадцать — тридцать лет, а потом, встретившись, хлебнут по пятьдесят граммов виски, да и то разбавят содовой — наверное, чтоб отбить запах самогонки, — и опять разбегаются как тараканы. Но им простительно. Недаром говорят, что корова, жующая на лугу жвачку, отличается от американца, жующего жвачку, только тем, что в глазах первой наблюдаются зачатки разума.

Так вот, я тогда был как американец, только без жвачки. Хотя нет — проблески имелись. Значит — корова. А как иначе, если мы с ним вначале опрокинули мою литровую, которую я привез из Новокузнецка, а потом он выкопал откуда-то еще одну, и такую же увесистую. Вдобавок по закону подлости у него в квартире что в холодильнике, что на кухонном столе, что в шкафах — шаром покати. Про кастрюли на плите вообще молчу. Короче, настоящий русский человек, который закуску носит исключительно с собой, то бишь рукав, а в доме пользуется казенной, то есть водой из-под крана. Вообще в Москве она гнусная, но если запивать водку, то сойдет.

Словом, идея с пьяных глаз виделась мне красивой и нарядной, как новогодняя елка, и заключалась в том, чтоб собрать друзей и провести мальчишник в пещере. А что? Дни стоят теплые, летние, хотя и конец августа, да и костерчик можно запалить, если что, романтики пруд пруди.

Правда, когда узнал, где именно находится самая подходящая, то слегка приуныл. Это ж надо переть два часа с Ленинградского вокзала электричкой до Твери, а потом восемьдесят километров автобусом до Старицы, ну и там дальше энное количество километров пешком.

— Далече, старче, — заметил я Андрею. — Может, выберем что-нибудь поближе?

Это, как я потом понял, была последняя здравая мысль, которую мой мозг, невзирая на изрядное количество выпитого, каким-то чудом ухитрился выплеснуть мне на язык. Наверное, как у умирающего — прощальный прилив сил перед летальным исходом.

— Зато там знаешь сколько всего интересного! — взвился Голочалов, который успел так вдохновиться этой моей идеей, что был готов идти как танк сквозь все преграды.

Рассказывал он про пещеру еще с полчаса, после чего я выдал последнее возражение:

— А не заблудимся?

— Так у меня же карта имеется, — заулыбался он и тут же, метнувшись почему-то в холодильник, извлек с верхней полки бумажный лист, аккуратно засунутый в файл. — Гляди! — горделиво бухнул он его передо мной.

Карта была не старинной, а самой что ни на есть современной. Точнее, я бы назвал ее схемой подземных ходов и выходов. Правда, начеркано было густо. Паучья паутина по сравнению с этими разводами — прямая линия. И как он только в ней ориентировался?

Крестиков, которыми принято отмечать места с сокровищами, я поначалу не заметил, но потом нашлись и они, даже целых четыре. Два зеленых, еще один — красный и последний — черный. Ткнув в них пальцем, я многозначительно произнес: «Места, где бабушка Тохтамыша зарыла свои брюлики. Угадал?» Андрей заулыбался и уклончиво ответил, что, мол, просто там имеет смысл покопаться еще, потому они и зеленые — цвет надежды.

— А вот это? — спросил я и ткнул в красный крест.

— Опасно там, — пояснил он. — Обвал может произойти.

Черный я оставил напоследок. Просто стало любопытно — если красный у нас цвет опасности, то что тогда означает этот?

— А тут, — отвечает Голочалов, — смерть живет.

— Призрак, что ли, зловещий? — уточняю я. — Всадник без головы, ратник без ног, Иоанн Грозный с посохом или товарищ Джугашвили с трубкой?

— Нет, — говорит Андрей. — Призраков там нет. Зато есть Серая дыра, куда ходить нельзя.

— Понимаю. Радиация повышенная, или потолок может обвалиться.

— Да нет, — вздохнул бывший выпускник славного десятого «А» класса. — Хорошо там с потолком. Хоть и земляной, но крепкий. И радиация в норме. Ни на один микрорентген не превышает обычный фон. К тому же не всегда эта дыра опасная. Когда в ней пусто, то можно пройти и дальше, хотя ничего интересного не увидишь. Там буквально еще метров десять и тупик. Ну разве что родничок, который из стены бьет и куда-то вниз уходит, вот и все.

— Загадочный тупик, — промычал я многозначительно. — Ручей с живой водой, охраняемый страшным Мордором в союзе с отвратительными орками.

— Ручей обычный. И вода в нем самая простая, только вкусная. Драконов и орков тоже никто не видел. И тупик обыкновенный, — отмахнулся Андрей. — Но это в обычное время. А бывают дни, когда в том проходе образуется туман. Густой такой. Вот тогда-то туда лучше не соваться.

— Почему? — удивился я. — Ядовитые газы?

— Да нет, — вздохнул Голочалов. — Если сунуть в него одну голову, то с тобой ничего не случится, проверено. Просто не видно ни зги, вот и все. А вот если залезть туда целиком или хотя бы по пояс, назад уже не выберешься.

— То есть как? Что там за опасность такая? — вновь не понял я.

— А не знает никто, — пожал плечами Анд рюха. — Кто туда уходил — узнали, но в связи с невозвращением остальные так и пребывают в неведении. Их уж подстраховать пробовали всяко — и веревкой привязывали, и даже за ноги держали. Бесполезно. Веревку будто кто-то ножом обрезает, а туловище с такой силой дергают, что глядь — кроссовки в руках, а парень исчез.

— Непорядок, — сурово заметил я. — Что ж ты не разобрался-то?

Он вначале немного насупился, видно, обидно стало, а потом улыбнулся эдак с хитрецой и коварно ответил:

— Тебя дожидался. Даже написать хотел. Ты ведь журналист. Вот и покопайся. Тема — пальчики оближешь.

Ну пьяному море по колено. Правда, лужа по уши, но о последнем он не помнит.

— Легко, — горделиво ответил я. — Хоть сейчас.

— Сейчас не надо. Вот на мальчишник поедем, так там я тебя к Серой дыре и проведу…

Словом, добил он меня этой своей загадкой, а окончательно припечатал тем, что в тех местах, которые отмечены зелеными крестиками, наши подпольщики в Великую Отечественную хранили оружие. После войны про него, разумеется, забыли, к тому же тот единственный, кто знал о его местонахождении, был убит. Потом, спустя много лет, на тайник натолкнулись местные бандюки, но распотрошили они лишь одну захоронку, а остальные… Словом, если мне на мальчишнике взбредет в голову популять из настоящего ППШ или нагана, а также дать в честь уходящей холостяцкой жизни прощальный салют из ракетницы, то можно будет организовать и такое.

Это уже не мифическая Серая дыра со своим загадочным туманом. Тут все гораздо понятнее и в то же время веселее, причем настолько, что смысла отказываться я не видел.

А зря…

Глава 2

БИТВА У ВЕДЬМИНОГО РУЧЬЯ

На удивление легко мне удалось собрать небольшую, но могучую кучку. Во-первых, не обманули соседи — приехал-таки Генка. Уговорились с ним сразу после мальчишника вместе рвануть в Ряжск, ну а в эти выходные отметить встречу. Новый адрес Мишки нашелся у Валерки. Сам он хоть и не пришел в восторг от моей затеи, но согласие дал сразу. Получалось очень даже здорово, тем более что в Старице отыскалась и машина — Андрей уломал какого-то знакомого спелеолога, пообещав ему списать все долги. Уж не знаю, какую именно сумму тот ему оставался должен, но, судя по радостному виду водителя, можно было предположить, что немало.

Весь задок джипа был завален бутылками и закусками. Забыли мы, как позднее выяснилось, одно, но немаловажное — воду. Поначалу было терпимо, хотя мыть руки лимонадом это далеко не то, уж очень они потом липкие. Водкой? На такое кощунство истинно русский человек неспособен.

Потом мы про воду на время забыли — не до того. После третьей бутылки ударились в воспоминания, перебрали всех школьных учителей, включая нашу классную руководительницу, после пятой стали наперебой рассказывать друг другу забавные истории из школьной жизни, а когда мы накатили…надцатую по счету, Андрей предложил пострелять.

К сожалению, свою схему ходов и выходов он позабыл, оставив ее в пустом холодильнике, поэтому искали мы его захоронку больше часа, чуть не заблудились, но все-таки нашли. Правда, до самого склада Голочалов нас не довел, заявив, что дальше он сам, да и нет там ничего интересного, всего пара ящиков. Врал, наверное, но нам хватило и их. Почти все, даже аккуратист Мишка, были перемазаны как черти, и, когда Андрюха выполз из какого-то прохода, увешанный тремя ППШ и держа в каждой руке по ракетнице, вновь встал вопрос о воде, а уж после того, как всласть постреляли, он еще больше заострился.

Дело в том, что человек, который складывал эти автоматы на хранение, был большущим педантом и чертовски хозяйственным малым.

«Да у меня дядя на гуталиновой фабрике работает. У него этого гуталину просто завались», — заявил кот Матроскин почтальону Печкину.

Это я к тому, что и ППШ и ракетницы смазаны были не скупясь, от души, и добрая половина перекочевала на наши руки. Пускай не гуталин, но тоже приятного мало.

Тут-то Андрей и напомнил мне про Серую дыру. Мол, почти у самого тупика бьет из стены родничок. В незапамятные времена один из спелеологов даже прорыл в полу что-то вроде ямки и, вспомнив «Приключения Тома Сойера», назвал ее чашей индейца Джо.

— Вариантов два, — предложил он. — Если там опять заволокло туманом, то до родника мы не доберемся, но если чисто — напьемся всласть.

— Напиться можно и здесь, — философски заметил Генка. — И, по-моему, я это уже сделал. — После чего устало закрыл глаза и по-барски махнул нам рукой: — Идите, дети мои, и обрящете. А потом и мне… притащите.

И ушел.

Нет, не в Серую дыру. Тело вообще никуда не ушло, зато дух воспарил. Мы даже услышали отчетливое рычание мотора — хр-р-р-р. Взлетал, наверное. Как Карлсон.

— Я чего-то тоже притомился, — зевнул Мишка. — Скачите одни, сынки, а я за холку подержусь.

И осталось нас трое. Брели мы к источнику не так уж и долго. Конечно, пробираться на четвереньках несколько затруднительно, но потом можно было идти в полный рост. До той самой развилки. Не буду повторяться, что я испытал, разглядывая крест над могильным холмиком, нарисованный мелом возле центрального из ходов, но тут раздался Андрюхин голос:

— Ну что, слабо стало? Не боись, вовремя остановимся. А хочешь, прямо сейчас назад повернем? Я пойму. Тут вообще-то многие пугаются.

И похохатывает эдак насмешливо.

Это он меня так подначивал.

— А как же вода? — недоуменно спросил Валерка.

— Если холодок по шкуре пробрал, значит, там Серая дыра хозяйничает, — вздохнул Андрюха. — Получается, что ходу до родничка нет.

А у меня и вправду этот самый холодок по спине пробежал. Нехороший такой. Видать, почуял организм неладное, сигнал послал, К тому же из дыры этой несло как из могилы. Тот, кому доводилось бывать на похоронах, знает — на кладбище даже земля пахнет иначе, смертью отдает. Это уже второй звоночек — первый изобразил мелом неизвестный доброхот-спелеолог. Умному хватило бы и одного, а мне и двух мало. Мне симфонический оркестр подавай с исполнением «Реквиема», и вдобавок чтоб академический хор дружно заорал в уши: «Не ходи туда, Костя, не ходи!»

Но ангелы на небесах не увлекаются хоровым песнопением. Не до того им. Они заняты более важными вещами. А тот единственный, которого называют хранителем, скорее всего, давно махнул на меня рукой по причине полной безнадежности собственных усилий, то есть моей абсолютной глухоты. Мол, не стоек человек в вере, в церковь не ходок, свечек не ставит, креститься не пытается — зачем я ему нужен?

Вообще-то на «слабо» меня последний раз брали еще в школе. Ох, и давно это было. Тринадцать лет прошло. Так что подначить меня трудненько. Но то в обычное время, а тут я словно окунулся в бесшабашную юность. К тому же, как я потом понял, сыграла свою зловещую роль психология — ну не мог я после столь долгой разлуки ударить в грязь лицом. Ладно Андрей. Тот был просто одноклассником, в друзьях у меня не ходил, но чуть сзади, у левого плеча, стоял Валерка, а уж он-то извини-подвинься, и срамиться перед ним мне никак не улыбалось.

Словом, рванул я туда, как конь ретивый, с которого слез Илья Муромец и он на радостях, пока хозяин не передумал, метнулся куда подальше. Андрей меня даже за руку придержал, мол, не лезь поперед батьки в пекло. Иду я за ним и размышляю, какого черта на это приключение поддался. Вроде не мальчик уже, почти тридцать лет, даже жениться собрался, а все не угомонюсь. И добро бы он меня к девчонкам потащил, хотя, говорят, в Москве они дорогие, так ведь нет, вынь да положь дураку Серую дыру.

Пока таким образом читал сам себе нотацию, мы уже пришли к нужному месту. Как только я на нее глянул, сразу понял — нет среди спелеологов из числа тех, кто знаком с этим местом, нашего брата-журналиста. Нет и не было, иначе то, что впереди, нипочем бы не назвали столь прозаично.

Во-первых, никакая она не серая. Даже в свете маленького фонарика, что был прицеплен на моей каске — Андрюха экипировал, — клубящийся впереди туман выглядел почти белым. Встречались там, правда, какие-то загадочные уплотнения потемнее, но изредка. Во-вторых, какая уж там дыра. Тут пахнет пропастью, не меньше, если только не бездной.

— А за ней что — Пятигорский провал? — спросил я.

— Я же говорил, — передернул плечами Андрей. — За ней тайна. Из обычного провала человека вытащить можно — помнишь, я тебе рассказывал про веревку, а тут…

— И впрямь врата в неведомое, — заметил я. — И что, так никто и не вернулся?

— Никто. Если сунуть одну голову, то оно безопасно, но разглядеть, что там впереди, все равно не выйдет. К тому же имеется еще одна странность — аккумулятор сразу садится и фонарик гаснет, так что смотри не смотри, все без толку.

— Точно безопасно, если одну голову? — уточнил я.

— Точно, — кивнул он и тут же без лишних слов шасть к этим вратам и голову туда нырь. Повертел ею туда-сюда и обратно высовывает.

— Чего там? — поинтересовался я.

Он пожал плечами:

— Одна серятина, как в нашем правительстве. Только если сам захочешь заглянуть, имей в виду — вперед не лезь. А то, что она вязкая, не обращай внимания. Дышать можно, а это главное.

— Рискнуть, что ли? — начал я размышления вслух.

Хмель с меня немного слетел, но осталось изрядно. Вовсяком случае, для куража в самый раз.

— Да нет тут никакого риска, — улыбнулся Андрей с явной насмешкой (или мне померещилось по пьянке?).

А сам показывает на часы: — Только ты быстрее решайся, Урал.

— Ах так! — воскликнул я. — Урал, да?! Урал, если хочешь знать, это о-го-го! Урал, он возле солнца стоит! Мне не веришь, так ты Алексеева почитай, темнота! — И с ходу нырь туда.

Правду Голочалов говорил — сплошная серятина.

«Куда ты завел нас, Сусанин?» — «Молчите, охламоны, сам заблудился».

Мне даже грустно стало — как ребенку, которому подсунули красивый золоченый фантик, а в нем ничего. Это ж как меня сумели напутать на пустом месте! Как мальчишку! А на деле…

«Обман, обман, кругом обман», — сказал разочарованный ежик, слезая с кактуса.

Потому я и сунулся дальше — может, увижу хоть что-то. О предупреждении Андрея и о его рассказах про исчезновения людей я уже не помнил. Да и не таили эти врата за собой ничего ужасающего.

То, что переборщил, я понял сразу. В голове мгновенно сработал предупреждающий колокольчик динь-динь, сердце екнуло, мол, совсем ты, парень, очумел. Но коль почки отвалились, к «Боржоми» притрагиваться ни к чему, ибо бесполезно. Так и тут. Куда предупреждать, коль меня заволокло, затянуло и понесло. Причем самое удивительное, так это что я никак не мог понять, то ли лечу вверх, то ли падаю вниз. А может, вообще завис в воздухе? Хотя, наверное, все-таки падал, потому что спустя еще секунду я плюхнулся, но мягко, потому как в снег. Это в августе-то…

Тут же я ощутил далеко не летний холод и осторожно приоткрыл глаза — лететь с зажмуренными проще, зато после приземления… Оказывается, я очутился где-то на проселочной дороге. Если точнее, то в метре от нее и стоящим в рыхлом сугробе. Прямо возле меня небольшая карета, обтянутая чем-то черным — то ли кожа, то ли ткань. Чуть поодаль, метрах в полутора, стоял мужик в коричневом полушубке, отчаянно размахивавший здоровой железной палкой с круглым утолщением, утыканным на конце шипами, и одетый явно для съемок какого-то исторического фильма. Приходилось ему нелегко — в одиночку отбиваться сразу от троих вооруженных оборванцев, обступивших его, задачка та еще.

Судя по всему, сюжет был взят где-то из шестнадцатого века, но иллюзия Средневековья была создана режиссером полностью. Особенно мне понравились две милые боярышни в нарядных богатых одеждах. Платки с шапками сбились ближе к затылку, и было видно, что одна черненькая, а вторая — светло-русая, почти белокурая. Они стояли по другую сторону кареты, смотрели на мужика, отчаянно отбивающегося от наседающих на него шаромыг, и время от времени испуганно озирались по сторонам, по-видимому, в поисках спасения.

«Классно играют, — мелькнула мысль. — А где добрый молодец на лихом коне? Где спаситель и где… камеры?»

Только теперь до меня дошло, в каком положении я оказался. Хорошо хоть, что увлеченные сражением люди не обращали на меня ни малейшего внимания, а от девушек меня частично закрывала карета.

— Ясно, — сказал я сам себе. — Получается, что Серая дыра — это…

Но дальше почему-то не думалось. Навевает галлюцинации? Не пойдет — людей-то потом не находили вообще. Машина времени? А это и вовсе ни в какие ворота. Так я додумаюсь черт знает до какой бредятины. И вообще, это слишком необычно, чтобы оказаться правдой. Такое могло случиться в каком-нибудь фантастическом фильме и с кем угодно, но только не со мной. Тогда что я вижу перед собой? Почему я не могу выдернуть из сугроба ноги? И вообще, вот эти средневековые вояки с экзотическими видами оружия — они как, призраки или…