— Честно говоря, мне все равно. — Я развел руками. — Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей.

— Откуда в тебе столько фатализма? — Шеф протяжно вздохнул. — Фатализма, злобы, хамства… как ты вообще получился Светлым?

* * *

Черт. Где-то чуть ниже левой ключицы привычно кольнуло. Хорошо меня тогда Петр Валентинович подлатал, даже шрамов не осталось. Но кое-что не исцелить и магу первого уровня. Десять с лишним лет прошло, а до сих пор иногда… накатывает. Странная штука — память. Я уже давно забыл, во что были одеты Лика и Маришка, о чем мы тогда болтали. Даже день не помню — то ли семнадцатое декабря, то ли двадцать третье. А вот вывеску ларька у «Пионерской» — помню. «Пиво. Соки. Табак». Я тогда еще удивился — чего ее на ночь не выключили, все равно ж закрыто все.

А еще помню холодный ветер. И уродливые тени, вдруг появившиеся из ниоткуда прямо посреди снежной круговерти. Огромные, длинные, тощие.

— Пап, смотри — собачки! — Маришка показала ручкой.

Без варежки. Опять потеряла…

Потом закричала Лика. И тут же что-то ударило меня в спину, швырнуло в снег. Я кое-как поднялся, метнулся вперед, размахнулся. Снова упал и снова поднялся. А потом вдруг понял, что не слышу ничего. Вообще ничего — ни криков, ни возни. Просто стою на коленях, сжимая в руке невесть откуда взявшийся обрезок стальной трубы. Самая крупная из зверюг шагнула из качающегося туда-сюда полумрака. И смотрела на меня янтарно-желтыми глазами — совсем не злобно. Внимательно и долго. Очень долго.

Пока где-то сбоку не закричали. «Ночной Дозор, всем выйти из Сумрака!» И вспышки света. Одна, другая, третья… Как фотоаппарат. Я еще подумал — журналисты, что ли? Только откуда им взяться у метро в два часа ночи? И куда пропали эти… которые волки?

Дальше помню перепуганное и бледное как мел лицо молодого парня — я тогда еще не знал, что он старше меня почти на двадцать лет. И что он Иной, я, конечно, тоже не знал. И что Иные вообще существуют — не знал. Парень вцепился мне рукой в шею, и сразу же стало тепло. Я закрыл глаза.

— Ну, ты чего, родной? Не спи. Помогай, я один не смогу!

У него тогда еще пальцы похолодели. Как ледышки стали. Он там и повалился — рядом со мной. И зашептал какую-то ерунду.

— Давай, постарайся. Смотри вниз. Видишь тень? Видишь?

Я видел. Скрюченную, темную на белом истоптанном снегу, всю в дымящихся красных сгустках, которых почему-то становилось все больше. А потом она вдруг заклубилась, поднялась от земли… или это просто я свалился в свою собственную тень?..

И все сразу стало серым.

А парень все бормотал себе под нос. Звал какого-то Петра Валентиновича…

* * *

— Извини, — шеф виновато опустил глаза. — Извини, Саш, зря я…

Я выдохнул. Не за что мне было на него обижаться. Из всей нашей конторы только Петр Валентинович и еще пара человек — точнее, Иных, — знали, как и когда меня инициировали. Зато поинтересоваться, как это из такой темной личности мог получиться Светлый маг, считал своим долгом чуть ли не каждый. И ответить мне было в общем-то нечего. Инициация — первый, второй, максимум третий вход в Сумрак — определяет, кем станет потенциальный Иной. Какую из Великих сторон выберет. И если ты первый раз видишь свою истинную тень в страхе или гневе — тебе прямая дорога в Темные. Сам не знаю, что тогда вытащило меня на сторону Света. Страх, холод, бессильная злоба и прогрызенное чуть ли не до самой груди плечо — куда уж тут инициироваться в Светлые маги? Можно сказать, феномен.

— Ничего. — Я чуть наклонил голову вправо. Так было проще терпеть боль. — Наверное, когда-нибудь привыкну.

— Нет, — шеф возвысил голос, — не привыкнешь. Но все равно надо жить дальше. Или хотя бы не пытаться угробить себя при каждом удобном случае.

— Это не так просто сделать, — усмехнулся я. — Некоторые пробовали.

— Послушай! — Петр Валентинович подошел вплотную и взял меня за плечи. — Ты мне нужен живым. Хотя бы в Саранске. Пусть не для тебя самого — для меня, если тебе так больше нравится. Считай это личной просьбой.

Я медленно кивнул. Шеф всегда делал все правильно. Когда исцелил. Когда собрал по кусочкам. Не только разодранное в клочья плечо, но и самого меня. То, что называлось Сашей Шаровым, разваливалось на части, расползалось по швам, и в образовавшие прорехи рвался Волк. Шеф терпеливо выслушивал мой пьяный бред, вытаскивал за шиворот на улицу и окунал лицом в колючий январский снег. Раз за разом подбирал меня, засыпавшего черт знает где и ползавшего по квартире на четвереньках — почему-то собственный рост казался мне страшным, словно я разучился ходить на двух ногах и старался держаться поближе к твердой и надежной земле. Шеф был рядом, когда я первый раз перекинулся — с кровью, с болью, переламывая собственные кости и заново выстраивая из них новое чужое тело почти втрое больше собственного. Когда крушил мебель и когтями высекал из стен бетонную крошку. Когда кое-как смог даже не усмирить, скорее — договориться с Волком.

Шеф делал все правильно. Когда отпустил учиться в московский Дозор в начале девяносто девятого. Когда разрешил остаться в Питере. Когда принял меня в выборгский Дозор. И даже когда уволил. И сейчас. Десять с лишним лет он не давал мне свернуть шею или окончательно превратиться в животное. Ничтожный срок для Иного. Не так уж мало для человека. Старые знакомые из той, обычной жизни один за другим растворились в серой дымке прошлого, так похожей на Сумрак. Кто-то навсегда уехал из страны, кто-то перебрался в Москву, а о ком-то уже давно напоминали лишь безликие имена в телефонной книге мобильного. У меня не было друзей. Но долги у меня еще оставались.

— Значит, Саранск, — выдохнул я. Боль в плече понемногу отступала. — Что-нибудь еще? Детали?

— Никаких деталей. — Петр Валентинович покачал головой. — Прибыть на место. Отметиться. Смотреть, наблюдать, разузнавать, если что — докладывать мне и только мне.

— Сидеть, молчать и ни во что не встревать? — Я поднялся на ноги. — Так?

— Именно. — Петр Валентинович старательно игнорировал мои подначки. — Но если ты опять… я тебя вот этими руками лично придушу. Ты меня понял?

— Так точно.

Я отвернулся и полез в ящик стола.

— Все, разговор окончен? — усмехнулся Петр Валентинович. — Злишься?

— Светлые маги не злятся, — огрызнулся я. — Собираюсь. Утром выезжать.

— Саша, не надо думать, что я просто хочу прогнать тебя куда подальше.

— Но именно этого вы и хотите.

— Но не только этого! — Шеф поймал меня за локоть. — Сейчас ты нужнее там, в Саранске. Пусть и не как дозорный.

— А как кто?

Я с грохотом задвинул ящик на место.

— Ну… — Петр Валентинович на мгновение задумался. — Назовем это «внештатный сотрудник». Так что за командировочные не беспокойся. Выпишем.

— Неслыханная щедрость.

Я крутанул на пальце брелок с ключами и неторопливо прошел в угол ангара. Мне предстояла долгая дорога. В первый раз за последние два года… Что ж, хорошо. Пожалуй, только ради этого уже стоило съездить в Саранск. Я стянул и бросил на пол брезентовый чехол.

— Саша! — Петр Валентинович закашлялся. — Однако. Честно говоря, я думал, ты давно уже его…

— Пропил? — рассмеялся я. — Нет. Ни за что на свете.

Хромированные детали приветливо блеснули в тусклом свете. Я аккуратно провел ладонью по рулю. Металл ответил едва ощутимой вибрацией.

Преданный зверь все-таки дождался своего часа.