Докурив, Михаил вошел в фойе и поднялся на второй этаж. Женщина из бара с пепельными волосами возилась с ключом у двери, никак не могла открыть. В первое мгновение показалось, что она взламывает его номер. Но нет, это была соседняя дверь. Михаил открыл ключом дверь своего номера — туговато, но замок работал. Помявшись, покосился через плечо. У соседки ключ застрял в замке, а сама она тяжело дышала.

— Разрешите? — Он извлек ключ из замка, снова вставил, повернул — теперь в правильную сторону, и дверь неохотно открылась.

— Держите. — Он с усилием извлек ключ из замка и передал хозяйке номера.

Женщина смутилась. У нее было приятное лицо, и фигура под платьем не вызывала нареканий. — В другую сторону надо вращать.

— Но это нелогично, — заявила соседка, смущенно отводя глаза.

— Зато правильно, — возразил Михаил. — Логика в нашей жизни используется нечасто. Вы же как-то выходили из номера?

— Просто захлопнула, — объяснила соседка. — Приехала два часа назад, номер забронировала заранее. Когда вселялась, дверь открывал работник гостиницы… Вы правы, — вздохнула она, — логику нужно искать где угодно, только не на юге. Спасибо вам большое.

— Да не за что. — Кольцов любезно улыбнулся. — Обращайтесь. Вы только сегодня прибыли в Крым?

— Три дня назад, — объяснила привлекательная особа. — Два дня провела в Севастополе — по рабочим делам, теперь две недели проведу в Балаклаве… к сожалению, тоже по рабочим делам.

— Удачи вам, — учтиво сказал Михаил. — Спокойной ночи. — Он улыбнулся и отправился к себе в номер.

Знакомств с женщинами он не искал, тем более на работе. Моральных ограничений больше не было, но все равно заводить интрижку не рвался. Отношения с супругой Настей еще полгода назад зашли в тупик, склеить разбившуюся семейную вазу никак не могли. Он понимал, что виноваты бесконечные командировки, и жену не осуждал. Если был в Москве, все равно приходил поздно, вставал рано, ребенка почти не видел, жену тоже. Если уезжал, то надолго, бывало, что и на месяц. После каждого приезда Варюша становилась взрослее, а у Насти появлялись новые морщинки. В какой-то момент она не выдержала, она обзавелась новыми знакомыми. Новые друзья устроили в изобразительную студию-мастерскую, где она и стала пропадать. В детстве Настя прекрасно рисовала, но семейный быт заставил забыть об этом даре. Варюшу все чаще приводила домой теща, вела себя смирно, старательно опускала глаза. Кому же хочется ссориться с офицером КГБ, тем более когда желаешь своей дочери счастья? Использовать служебное положение для слежки за женой претило самолюбию. И вряд ли это могло вернуть ее былое расположение. Насчет любовника уверенности не возникало, возможно, никого и не было. Вернувшись в мае с Дальнего Востока, он обнаружил пустую квартиру и записку. Настя переехала к маме, подала на развод, просила отпустить ее. С семьей не вышло, никто в этом не виноват. Вопрос с квартирой решить стоило, но можно и подождать, ее устраивало жить с мамой. Иногда он виделся с Варюшей, забирал ее из детского садика. Коллеги замечали, что Кольцов становится мрачным, всего себя отдает работе. Приходил поздно вечером в пустую квартиру, рано утром уезжал. Любые командировки теперь приветствовал — лишь бы вырваться из Москвы…

В гостиничном номере тоже было пусто и тоскливо. Единственная радость — сошла жара. Михаил пошатался из угла в угол, принял душ. В номере стоял переносной черно-белый телевизор «Спутник» — и даже что-то показывал. Включил, пару раз повернул рукоятку переключения каналов. С каждым щелчком изображение становилось хуже. Что-то менялось в стране — во всяком случае, в сетке телевещания. Показывали съезды, пленумы, в новостях шел голимый официоз, и в стране все было хорошо. Крутили мелодрамы из жизни колхозников и колхозниц, бесконечный «Вечный зов». Но генсека Брежнева уже не показывали — умер дорогой Леонид Ильич. Андропов тоже перестал мелькать в ящике. Он занимал высший пост в государстве, но фактически отошел от дел — в связи с тяжелой болезнью. Подробности о его здоровье не знали даже сотрудники Комитета. Вроде что-то с почками. Человек еще не старый, семьдесят лет, но болезнь прогрессировала. К текущему лету здоровье генсека ухудшилось, Юрий Владимирович работал в загородном доме, не вставая с постели. Любая простуда могла вызвать роковые осложнения. Единственный раз за три месяца он прибыл на работу в Кремль — чтобы встретиться с германским канцлером Колем. Долго не мог выбраться из машины, передвигался с помощью телохранителя… Ситуация в стране становилась только хуже. Людей отлавливали на улице в рабочее время, доставляли в милицию для выяснения — почему не работают? Это называлось борьбой с тунеядством и отдавало маразмом. Показуха цвела махровым цветом. Война в Афганистане только разрасталась — теперь американцы, не таясь, отправляли моджахедам оружие и инструкторов. Продовольственная программа не работала, дефицит товаров в стране был огромный. Граждане давились в очередях, и с каждым годом эти давки становились ожесточеннее. Порой создавалось ощущение, что враги государства засели на самом верху, намеренно усугубляют кризис, вызывая у граждан категорическое неприятие идеалов, за которые боролись уже столько поколений…

Солнечный заяц пощекотал веко — и майор вскочил за три минуты до сигнала будильника. Тот был компактный, легко помещался в багаже, но орал, как истеричная болонка. Начинался новый день в солнечном аду (для кого-то, возможно, и рай). Включать вентилятор было поздно, Кольцов провел необходимые процедуры, покинул номер. В столовой к кассе стояла очередь. Снова салаты, сосиска, бледный чай с пирожным. Единственное, что здесь не жалели, — это яиц. Глазуний было с достатком. Он ждал своей очереди, нетерпеливо посматривал на часы. Постояльцев в гостинице было немало, и все хотели есть. Соседка, которой он вчера помог с проникновением в номер, встала раньше, уже заканчивала завтракать. Напротив нее сидел упитанный гражданин в очках, жевал пирожное из слоеного теста и приставал с разговорами. Дама односложно отвечала, бросала по сторонам грустные взгляды. К утренним накатам озабоченных мужчин она явно не приготовилась. Михаил сочувственно улыбнулся. Соседка изобразила мимикой: заберите его себе, больше не могу. Михаил выразительно показал на часы: рад бы, да некогда, сами выкручивайтесь. Особа доела, заспешила к выходу. Упитанный гражданин минутку подумал, затем одним глотком допил чай и устремился в погоню за своей «дамой сердца». Юг есть юг, пусть ты даже и солидный товарищ из серьезной организации.

Лично к нему за завтраком не приставали, хотя с определенным интересом посматривала дама в теле, сидящая через столик. У нее были завитые локоны, волевой подбородок и решительное отсутствие личной жизни. В этом плане майор Кольцов ей ничем не мог помочь. Закончив завтрак, он на скорую руку перекурил в сквере и зашагал на работу вдоль кипарисовой аллеи.

В отдел он прибыл ровно в девять, включил вентилятор. Вошел Николай Косых в голубоватой рубашке поло и в индийских джинсах, положил на стол перевязанную тесьмой папку.

— Здравия желаю, товарищ майор. Здесь информация о людях, прибывших в Балаклаву в течение трех суток.

— Оперативно, — хмыкнул Кольцов. — Можно просто — Михаил. И на «ты». Обмениваю субординацию на хорошую работу. И много лиц уместилось в этой папке?

— Триста четыре человека, Михаил… просто Михаил. — Косых усмехнулся. — Если без вас — то триста три.

— Да ладно, — не поверил Кольцов, — Балаклава — маленький город.

— Городской район, — поправил капитан. — Это важный населенный пункт. В городе два десятка предприятий, помимо того… ради которого мы здесь и собрались. На базе подводных лодок работают полторы тысячи человек. Треть из них — гражданские. Проверенные, давшие подписку, знающие о своей ответственности, но все равно гражданские. Предприятие кооперировано с десятками производств по всей стране, например с мариупольской «Азовсталью», откуда получает бронированные металлические конструкции для усиления шлюзов и впускных портов. В городе масса командировочного люда. Снабженцы, инженеры, проверяющие и тому подобное. Мы можем проверить все эти три сотни граждан, но представьте, сколько уйдет времени.

— Вынужден согласиться. — Михаил задумчиво перелистывал содержимое папки. — С этой стороны, к сожалению, не зайти. Потеряем кучу времени. Нужна зацепка.

— Ивашова что-то не видно, — заметил Николай.

— Не видно, — согласился майор. — И тем не менее он есть. — И рассказал об отдельном поручении молодому сотруднику. — Это к вопросу о необходимой нам зацепке.

— Нас ожидает гражданка Никанорова? — пошутил Косых. Кинофильм с Натальей Гундаревой за четыре года посмотрели, наверное, все. — Считаете, она могла что-то увидеть или услышать?

— Я этого не исключаю. Она могла видеть лица, слышать голоса. В этой связи ее жизни может угрожать опасность. Вероятность небольшая, но пренебрегать ею не стоит. В дальнейшем надо убрать оттуда нашего человека, а поставить милиционера — желательно не любителя поспать. Рано или поздно Никанорова очнется, а там уж поглядим, будет ли от нее польза. Милицейские сводки по городу просматривали?