Глава 3

Режиссер Юрий Княжевич жил на Моховой, в старом доме, построенном сразу после войны. Войдя в подъезд, Егоров обратил внимание на то, что в доме не было лифта. Правда, режиссер жил на третьем этаже, не так высоко. «Но как же обходятся пожилые люди, живущие на шестом?» — подумал оперативник. Он не знал ответа.

На звонок в дверь долго никто не отзывался, и Егоров позвонил снова, а затем в третий раз. И только после этого услышал за дверью медленные, неуверенные шаги. А затем услышал и голос, говоривший:

— Сейчас, сейчас… Зачем так трезвонить?

Заскрипел поворачиваемый ключ, лязгнул замок, и дверь открылась. Егоров увидел человека, когда-то высокого, теперь же согнутого годами. Глаза у Юрия Княжевича слезились, однако смотрели зорко, внимательно.

— Что-то я вас не узнаю, молодой человек, — сказал режиссер. — Вы не из нашего театра?

— Нет, Юрий Германович, я не из вашего театра, — ответил капитан Егоров. — Я вообще не из театра, я из милиции, из уголовного розыска. Вот мое удостоверение.

— Зачем мне ваш документ? — проговорил режиссер. — Я и так вижу, что вы имеете отношение к охране порядка, ко всем этим расследованиям. Меня, знаете ли, трудно обмануть. Проходите, проходите. Расскажете, какое у вас может быть ко мне дело. Даже не представляю, что за дело…

И, говоря все это, режиссер повернулся и медленно двинулся в глубь квартиры. Егоров вошел, закрыл дверь и пошел вслед за хозяином. Было видно, что он попал в жилище человека искусства. Коридор, по которому они шли, украшали фотографии знаменитых артистов, а также несколько картин. Приглядевшись, Егоров заметил, что все они были с дарственными надписями. Они миновали дверь в кухню и вошли в богато обставленную комнату. Сразу бросался в глаза большой письменный стол, кресло перед ним и ряды книжных шкафов. Видимо, это был кабинет режиссера.

Княжевич указал гостю на стул, а сам опустился в кресло.

— Итак, что же вас привело ко мне, товарищ из уголовного розыска? — спросил он. — Давайте попробую угадать. Может быть, у кого-то из моих соседей украли велосипед? Или старушку Зинаиду Авдеевну с пятого этажа покусала собака красавицы Ирины, живущей на шестом?

Судя по этим словам, у старого режиссера было хорошее, даже отличное настроение, он был склонен шутить. Было жаль огорчать старого режиссера, но у Егорова не было выбора.

— К сожалению, у меня более печальный повод для визита к вам, — сказал он. — Дело в том, что…

— Подождите! — попросил собеседника Княжевич. — Я понимаю, что вы хотите сказать! Кто-то умер, кто-то из близких мне людей. Кто?

— Виолетта Игоревна Леонидова, — ответил Егоров. — Прошедшей ночью она была убита в своей квартире.

Он замолчал, понимая, что для его собеседника эта новость имеет особое значение. Нельзя спешить с обычными для его профессии вопросами, выуживать из хозяина квартиры на Моховой информацию. Юрий Княжевич должен оправиться после такого удара судьбы.

А для старого режиссера это был действительно удар. Он закрыл глаза, побледнел.

— Виолетта! — произнес он, открывая глаза. — Кто бы мог подумать? Самая живая, самая веселая из всех, кого я знал, кого учил! Вы говорите, убита?

— Да, убита этой ночью, — повторил капитан.

— Как это несправедливо! — режиссер покачал головой. — Как неправильно! Было бы понятно, если бы нож убийцы был направлен на меня. Ведь мне, в сущности, уже незачем жить, длить это постылое существование. Но она… Так вы, значит, ищете убийцу? Это нужное дело. Только не понимаю, чем я могу быть вам полезен. Я ведь давно не видел Виолу. Правда, мы иногда общались по телефону…

— У нас есть основания полагать, что убийство совершено с целью ограбления, — начал объяснять капитан. — В театре мне рассказали, что Виолетта Игоревна собирала коллекцию драгоценностей. И я хотел у вас узнать, так ли это. Также мне хотелось получить представление, насколько велика была эта коллекция, какие предметы туда входили. Вы что-то знаете об этом?

— Ее бриллианты! Ну конечно! — воскликнул Княжевич, всплеснув руками. — Знал ли я о ее коллекции? Конечно же, знал. Об этом знали все, кто с ней был близко знаком. Она все время говорила об этом своем увлечении. Она жить не могла без этих своих стекляшек.

— Насколько велика была эта коллекция? — спросил Егоров. — Какие предметы в нее входили?

— О, это было довольно обширное и очень ценное собрание, — проговорил режиссер. — Я помню диадему, которая относилась к эпохе Екатерины Великой, бриллиантовое колье, серьги в тон этому колье, алмазную заколку… А перстни? В коллекции имелись две дюжины колец и перстней, и все золотые, украшенные изумрудами. Ну, и вещи попроще — жемчужные бусы, серьги…

— Как Виолетта Игоревна приобретала драгоценности? Где находила продавцов? — спросил капитан.

— О, это тоже была целая история, и довольно увлекательная, — проговорил режиссер. — У Виолы постепенно сложились обширные знакомства в среде людей, которые интересуются антиквариатом, в том числе старинными драгоценностями.

— Так она старалась купить не просто дорогие, ценные вещи, но вещи старинные? — уточнил капитан.

— Да, конечно! — последовал ответ. — Виолетта была человеком очень любознательным и тщеславным. Ей льстило, что она носит вещь, которая принадлежала знаменитым людям, может быть, самой императрице… Она знала историю каждой своей вещи, могла ее рассказать…

— Мне в театре говорили о ее последнем приобретении — каком-то необыкновенном ожерелье, — сказал Егоров. — Вы не видели это ожерелье?

— Нет, не видел, — режиссер покачал головой. — Я вам уже говорил в начале нашей беседы — я давно не виделся с Виолеттой. Когда-то мы были близки… очень близки. Но все же сказывается разница в возрасте — ведь она на двадцать лет моложе меня. И интересы у нас тоже в значительной степени разные. Я никогда не мог разделить ее интереса к этим драгоценностям. Так что я не видел ее, наверное, уже три месяца. В последний раз мы виделись в июне. И тогда не было речи о новом ожерелье.

— Значит, вы не знаете, у кого она могла его купить?

— Понятия не имею.

— Скажите, а еще кто мог знать о коллекции Леонидовой, кроме ее коллег по театру?

— Кроме людей театра… — произнес Княжевич и задумался. Потом тряхнул головой и произнес: — Пожалуй, это были люди, причастные к музыке. Музыканты филармонического оркестра, известные исполнители, дирижеры… Да и просто любители хорошей музыки и сольного пения. Знаете, я припоминаю одного такого страстного почитателя Виолы. Он ходил на все спектакли с ее участием и всегда преподносил ей огромные букеты цветов. Ему разрешали входить за кулисы, он даже стал в театре, так сказать, своим человеком. Виола даже несколько раз ходила с этим человеком в рестораны…

— А кто этот страстный почитатель? — заинтересовался капитан. — Вы его знаете?

— Да, мы несколько раз виделись в театре, — сказал Княжевич. — Его звали… сейчас, одну минуту…

Режиссер встал, с трудом дошел до своего письменного стола, открыл один ящик, потом другой… Наконец он нашел то, что искал — старую записную книжку. Полистал ее и нашел нужную запись.

— Вот, записывайте, — сказал он. — Этого человека зовут Борис Маркович Шварцман. Его адреса у меня нет, но есть номер телефона, сейчас я вам его продиктую.

И режиссер продиктовал номер домашнего телефона меломана. Егоров записал эти данные, после чего спрятал блокнот и поднялся.

— Большое вам спасибо, Юрий Германович, — сказал он. — Вы мне очень помогли. Выражаю вам свои соболезнования в связи с гибелью Виолетты Игоревны.

— Да, спасибо за теплые слова, — ответил старый режиссер. — А вам я желаю обязательно найти этого негодяя, который убил Виолу. Он должен получить справедливое наказание!

Выйдя от режиссера, капитан Егоров на минуту задумался. Куда идти в первую очередь? Следует ли немедленно заняться страстным почитателем таланта Виолетты Леонидовой Борисом Шварцманом или сначала нужно повторить осмотр ее квартиры? Шварцман, как человек, постоянно общавшийся с певицей, мог знать о ее знакомых, о человеке, который продал певице роковое ожерелье. Поэтому поговорить с ним капитану очень хотелось. Но, с другой стороны, он ведь так и не знал: действительно ли певица была ограблена? Вдруг при повторном обыске бриллианты найдутся?

После недолгого колебания капитан сделал выбор и поехал на квартиру убитой.

Поднявшись на площадку третьего этажа, где жила Леонидова, он внимательно осмотрел печати, которые сам же сегодня днем наложил, а затем открыл дверь, запертую на этот раз на оба замка. При этом он пользовался ключами, которые забрал у домработницы Петровой.

Повторный обыск он начал с того, что обошел всю квартиру и внимательно ее осмотрел. А затем постарался представить, где такой человек, как Леонидова, мог прятать самое дорогое, чем владел. Он сразу исключил разного рода тайники в удаленных местах, таких как сливной бачок в туалете или мусорное ведро с двойным дном. Нет, такой человек, как Виолетта Леонидова, ни за что не станет прятать драгоценности в подобных местах! Бриллианты для нее — прежде всего предмет искусства, нечто прекрасное, и только после этого — богатство. Она ими постоянно пользовалась, надевала то ожерелье, то серьги. Значит, драгоценности должны храниться где-то под рукой у певицы, в таком месте, куда всегда есть доступ. Но в то же время она вряд ли стала бы хранить их в гостиной, где могли сидеть ее гости. Скорее всего, надо искать в спальне. И капитан направился в спальню певицы.