— На сколько раньше? — спросил Сергей.

— Сложно сказать, но готов спорить, что погиб он не в результате падения.

— А в результате чего, предположительно?

— Много хотите, — заметил Симак, — вскрытие покажет.

— А вы сказали, повреждения…

— Повреждения, сказал, не отказываюсь. Имеются и характерные для случаев выпадения из движущегося поезда, а траектория дает основания полагать, что выпрыгнул он из поезда не сам.

— Это как? — не выдержав, влез в разговор Анчутка.

— Ну как-как. Физику учили в школе?

Яшка увял.

— А учили бы, сообразили, что расстояние от тела до путей невелико, — охотно пояснил тот, — если смоделировать траекторию, то есть основание полагать, что начальный импульс… толчок, проще говоря, никто ему не придавал. Но, как я уже сказал, вскрытие покажет.

Волин рассеянно кивнул, постукивая по зубам карандашом и лишь потом вычерчивая. Тут капитан с насыпи начал выкрикивать какие-то показатели, Волин записывал не их, а то, что сам намерил, причем так, чтобы не видел старший по званию, — благо было уже темно. Фотограф, ворча на слабый свет и чьи-то смешные претензии на перерасход магния, щелкал затвором и сверкал вспышкой. Симак, убедившись, что, кроме Акимова и двух пацанов, никто не слушает, все-таки продолжал, не в силах обуздать любовь к лекциям и дедукции:

— Вы смотрите, смотрите внимательнее, мертвые порой больше говорят, чем живые. Вот, например, я вам скажу, что по профессии погибший электрик и невысокой квалификации.

Волин, который будто бы не прислушивался, но все слышал, немедленно спросил:

— Это из чего сие следует?

— А вот посветите.

Медработник повернул руку погибшего ладонью вверх, Волин наклонился. Что-то они там оба разглядели, со значением переглянулись и покивали. Акимов видел лишь едва заметные следы, похожие на засохшие ранки от старых небольших мозолей, и две обычного вида, хотя и глубокие, параллельно идущие царапины.

— Борис Ефимович, говорите, низкая квалификация, а смотрите, как одет хорошо и часы дорогие, — и Волин указал на ноги погибшего: — Туфли прямо сказочные.

— Должно быть, скрипучие, — немедленно и ревниво подхватил медик-всезнайка.

«Скрипучие, это ты верно заметил. Еще какие скрипучие», — повторил про себя Колька. Тут пролетела электричка в центр, и, когда вновь заплясали по остаткам мертвого лица огни, Кольке стало очень стыдно.

Он дернул Акимова за рукав:

— Товарищ лейтенант, позвольте прикурить, — и, отведя его в сторону, быстро, тихо зашептал:

— Сергей Палыч, никакой это не электрик. Врет он.

— Зачем ему врать-то, ты полегче, — попенял Акимов и тотчас уточнил: — Почем знаешь?

— Да видел я его сегодня и разговаривал. С утра.

— Уверен? Любопытно знать, с чего ты это решил? Лица-то нет.

— Остальное есть. Я запомнил. Толстый, волосня длинная, на ушах виснет. Кольцо запомнил, и ботинки эти так уж у него скрипели…

— Для опознания немного, но как версия — очень даже, — признал Акимов. — И где же виделись? Разговаривали? Назвался, может, имя знаешь?

— Нет. Он к соседке заходил камин актировать, а дочка соседки позвала меня расписаться, потому что мама в больнице была… — тут Колька о чем-то задумался, почесывая за ухом.

— Какая мама? Что за камин?

— Ну дымоход, дымоход.

— Центральное ж, паровое отопление имеется.

«Шляпа он все-таки, порядочная», — подумал Колька не без превосходства и принялся объяснять:

— Дом у нас, Сергей Палыч, старый, дореволюционный. Камин у соседки в комнате с тех времен остался. Там шоровский кабинет был.

— Шоровский — это чей? Кто это?

— Вы что, не знаете, что он раньше целиком шоровский был?

— Откуда мне знать? — резонно заметил Акимов. — Это задолго до моего появления было.

— Ну и до моего, — таким же манером подтвердил Колька. — Мне отец рассказывал о том, что у Маргариты Вильгельмовны муж был консерваторский профессор, у него в нашем доме семья и жила, и классы здесь были еще до революции. Вот с тех пор камин остался.

— Понимаю, понимаю, камин, — проговорил Акимов, косясь туда, где грузили труп на носилки, разорялся бравый капитан, тыча в схему, начерченную Волиным, и тот, сохраняя смиренный и придурковатый вид, все стучал по зубам карандашом.

Понятые, две пожилые тетки, стояли, хлопая глазами, и медик, судя по жестикуляции, излагал им то, что Волин просил парням не рассказывать. Не спать сегодня женщинам спокойно.

— Николай, друг, давай покороче.

— Я и так о самом главном, — стал терпеливо пояснять Колька, — только то, что важно: раньше весь наш этаж был общей комнатой и с камином. Рояль стоял. Потом, когда разделили на комнаты, камин оказался в комнате Брусникиных. И вот этот мужик приходил акт писать, про дымоход.

— И что ж, они топили его?! — нетерпеливо спросил Акимов. — Недопонял!

— Да не топили! В войну трубы от буржуек выводили в форточки.

— Не в дымоход камина?

— Там такая трубища, в нее целиком человек может влезть. И не просунуть туда трубу было, кладка такая плотная, что нож не впихнешь. В форточку проще.

— Ясно, ясно. Камин заделанный. Но поскольку есть, то проверять надо и акт представлять. А этот приходил его проверять… Слушай, ну это здорово, теперь его легко найти, проверить в жилконторе, кого отправляли на инспекцию… Скажи, а давно вообще кто-то интересовался этим вот дымоходом?

— Вообще ни разу не видел, чтобы кто-то к ним ходил. Но, может, без меня дело было.

«Тысячу раз был прав мой начальник, капитан Сорокин: дружи с пионерами, все увидят, разглядят. Вот так мы тут, не сходя с места, установили личность неизвестного гражданина, чей труп был найден», — Сергей пожал Кольке руку, от чистого сердца сказал:

— Спасибо, дружище, существенно жизнь облегчил.

— Да что я, — смутился тот, — само так сложилось. Ботинки у него скрипели — аж зубы сводило… вот и запомнилось.

— Соседка сможет подтвердить, что он приходил? Как ее зовут?

— Брусникина, Зоя.

— Зоя, Зоя, а отчество?

— Я не помню. Девчонка еще.

— А вот это плохо, — признал Акимов, — взрослых, стало быть, не было дома. Ну, кроме тебя, конечно. Ну у нее мама или кто-то есть?

— Татьяна Ивановна. Да вы знаете ее, Зоя — это как раз та самая дочка, которая, как думали, погибла, а она нашлась.

— Это всегда приятно, — рассеянно поддакнул лейтенант, думая о другом.

Тут снова загудел капитан:

— Акимов, ты где там? Пара вопросов и поручений.

Конец ознакомительного фрагмента