Речь прозвучала пафосно, но явно понравилась собравшимся. Представители Министерства культуры, соглашаясь с полковником, закивали, а представители прессы начали строчить в рабочих блокнотах, записывая пламенную речь начальника РОВД.

— Прошу, капитан, можете начинать, — довольный произведенным эффектом, скомандовал полковник.

— Вчера в пятнадцать сорок три в дежурную часть поступил звонок, — помня о наставлениях Котенко говорить о преступлении общими фразами, начал Урядов издалека. — Звонивший сообщил, что на улице Серпуховской в доме номер семнадцать произошло убийство. После сообщения звонивший бросил трубку, поэтому дежурному по РОВД лейтенанту Морозову не удалось выяснить никаких подробностей. Дежурный сразу же доложил о звонке, после чего я и старший лейтенант Деев направились по указанному адресу.

Продолжить Урядов не успел, так как от журналистов тут же посыпались вопросы:

— Кто звонил: мужчина или женщина?

— Вам удалось выяснить, откуда поступил звонок?

— Звонивший так и сказал: произошло убийство или формулировка была иная?

Урядов перевел взгляд на полковника, ожидая от него содействия, но тот лишь мило улыбался.

— Пол звонившего определить не удалось. — Урядов посчитал, что вопросы безопасны, и начал отвечать на них по порядку. — Разговор был слишком короткий, чтобы делать какие-то выводы. Звонили из телефона-автомата, и да, текст сообщения звучал именно так: произошло убийство.

— Что вы обнаружили на месте происшествия? — прозвучал новый вопрос от журналистов.

— Прибыв на место, мы обнаружили, что в квартире номер двадцать один в гостиной находится жертва преступления.

— Что именно вы увидели?

— В квартире кроме жертвы был еще кто-то?

— Какие шаги вы предприняли в первую очередь?

Вопросы сыпались один за другим, журналисты в буквальном смысле не давали капитану раскрыть рот. Полковника Платонова создавшийся хаос не слишком беспокоил, пришлось вмешаться представителю Министерства культуры. Седоватый солидного вида мужчина в темно-синем костюме и белоснежной сорочке встал, вышел из-за стола и обратился к собравшимся:

— Товарищи! Мы собрались здесь по весьма скорбному событию, — начал он. — Погибла женщина, замечательная, талантливая актриса. Мы все хотим знать, кто совершил это зверство, так давайте наберемся терпения и дадим профессионалам делать свою работу.

— Общественность имеет право знать подробности, — заявил один из представителей прессы.

— Она и узнает, ведь именно за этим вас пригласили на закрытое совещание, — заметил представитель Министерства культуры. — Но если вы будете забрасывать товарища капитана вопросами, мы не сможем увидеть всей картины так ясно, как если бы товарищ капитан изложил нам ее без отвлечения на ваши вопросы. Прошу вас, дайте ему сказать!

Журналисты притихли, а полковник Платонов наконец решил, что пришло время вмешаться.

— Товарищ капитан, ведите доклад без отвлечения на вопросы, — строго приказал он.

Урядов дождался, пока в кабинете наступит тишина, после чего продолжил доклад. Он говорил минут десять, опуская кровавые подробности и в большей степени освещая стандартную процедуру проведения осмотра места преступления. Он как мог обходил опасные моменты, чтобы журналисты не начали снова задавать неудобные вопросы, но понимал, что этот момент неизбежно наступит и тогда общими фразами ему не отделаться.

— Прошу прощения, что перебиваю, — будто прочитав мысли капитана, один из журналистов подал голос, — но нам хотелось бы больше конкретики. По мнению следствия, преступление совершил один человек или несколько? Каков мотив убийства и есть ли у вас подозреваемые? Если подозреваемые имеются, когда вы планируете предъявить обвинение? Думаю, все присутствующие меня поддержат, если я скажу, что эти вопросы гораздо важнее того, в котором часу приехал судмедэксперт и в каком состоянии находились предметы обихода на момент осмотра квартиры.

Журналист смотрел на Урядова в упор и ждал ответа. В комнате наступила такая тишина, что было слышно, как жужжит муха, бившаяся в оконное стекло. Урядов понял, что больше оттягивать время не получится и придется дать ответы на конкретные вопросы. Он уже открыл рот, чтобы сообщить собравшимся о том, кого подозревает следствие, и тут на столе полковника зазвонил телефон внутренней связи. От неожиданности все вздрогнули. Полковник поднял трубку.

— Слушаю, — произнес он строгим тоном.

С минуту он молча слушал, затем сердито бросил в трубку:

— У нас совещание, пусть подождет. — Видимо, ответ на его заявление пришелся полковнику не по душе, так как он нахмурил брови. — А вы объясните, что у нас тоже срочное дело. Что? Так что же вы сразу не сказали! Пусть ждет, он сейчас спустится.

Положив трубку, он обвел собравшихся взглядом и заявил:

— Совещание придется отложить. В деле актрисы Полянской появился новый свидетель. Вы все понимаете, что медлить в данной ситуации нельзя. Я вынужден отпустить товарища Урядова, а с вами мы сможем продолжить беседу завтра.

Собравшиеся загомонили, обсуждая заявление полковника, но Урядов их уже не слышал. Он тихо вышел из кабинета и помчался вниз. Спасительный звонок не только избавил его от щекотливой ситуации, но и обещал дать продвижение в деле расследования убийства Полянской. В свой кабинет он почти влетел.

— Где он? — увидев Деева за рабочим столом, быстро спросил Урядов.

— Кто он? — Деев удивленно смотрел на напарника.

— Свидетель.

— Свидетель чего? — все еще не понимая, о чем идет речь, спросил Деев. — Ты откуда такой запыхавшийся?

— Совещание у полковника, — бросил Урядов. — Полковнику позвонили, сказав, что пришел свидетель по делу Полянской. Ты что, не в курсе?

— Нет. Я здесь минут сорок, но никаких свидетелей ко мне не посылали, — ответил Деев.

— Чертов Сеня Коблов! — выдал Урядов и выскочил из кабинета.

Деев проводил его недоумевающим взглядом, но следом не побежал. Минут через пять Урядов снова появился в кабинете, на этот раз не один, а с седенькой старушкой лет восьмидесяти. Она осторожно вошла в кабинет, огляделась и, выбрав стул, плюхнулась на него, издав вздох облегчения.

— Ох и бестолковый у вас персонал на входе, — выдала она, обмахиваясь платком в цветочек, который выудила из старомодного ридикюля, расшитого серебристой тесьмой. — Полчаса пришлось вдалбливать этому недоумку, что у меня срочное дело, которое не терпит отлагательства. И как, скажите на милость, вы умудряетесь расследовать преступления с таким персоналом?

Произнеся слово «преступления», старушка вдруг сморщила лицо, силясь сдержать непрошеные слезы. Попытка не увенчалась успехом, слезы потекли по морщинистым щекам, и старушка начала раскачиваться на стуле и подвывать, причитая в такт движениям.

— И как же такое могло случиться? Я ведь ее предупреждала! А она что? Все мимо ушей. И какое животное могло пойти на такое? Ох, божечка мой, куда мир катится!

Старушка словно забыла, что в комнате не одна, она самозабвенно причитала, размазывая платком слезы по лицу, и, казалось, упивалась своим горем. Урядов выждал пару минут, затем взял со стола графин, снял пробку в виде литого шара, наполнил граненый стакан водой и протянул его старушке.

— Попейте, это помогает, — произнес капитан.

Старушка благодарно посмотрела на капитана, взяла из его рук стакан и сделала пару глотков.

— Спасибо, ребятушки, — возвращая стакан, поблагодарила старушка. — Я ведь не собиралась мокроту разводить, а вот поди ж ты.

— Вы пришли по поводу Марианны Полянской, верно? — задал первый вопрос Урядов.

— Верно, сынок, верно. Как услышала горькую весть, так и пришла, — старушка снова заплакала, но теперь без причитаний. — Я ведь ее с малых лет знаю, Марианночку-то. В голове не укладывается: как так вышло, что мне, старухе, девятый десяток, а я живехонька, а она, сердобольная, едва полтинник разменяла и нет ее!.. А может, враки это все? Наплели глупые люди и с Марианночкой все в порядке?

Старушка подняла глаза на Урядова, но надежды в них на то, что она ошибается, капитан не прочел. Он собирался ответить старушке, но она его опередила.

— Знаю, пустое болтаю, была у ее дверей, там печати на бумажках, вся дверь оклеена. А с чего бы дверь опечатывать, если ничего дурного с девочкой не случилось? Нет, убили мою кровиночку, ироды окаянные убили. А уж как я ее стращала, как уговаривала, чтобы двери всем подряд не открывала! И в тот день предупреждала, но разве она кого слушала?

— Вы были у Полянской в день убийства? — спросил Урядов.

— Была, ребятушки, была. Я ведь почтальоном работаю, уж почитай шестьдесят лет участок обслуживаю, всех жильцов наперечет знаю, а с Марианночкой у нас особые отношения были, потому как с матерью ее в дружбе была.

— В котором часу вы были у Полянской? — Урядов поспешил вернуть почтальоншу в нужное русло, пока она не окунулась в океан воспоминаний.

— Около одиннадцати, — без задержки ответила почтальонша. — Письма ей приносила от поклонников. Ей много писали, я складывала письма в отдельный ящичек и дважды в месяц приносила ей лично. Вот и в тот день принесла.

— Значит, вы работаете почтальоном, э… — протянул Урядов, ожидая, что старушка представится. Она так и сделала.

— Антонина Егоровна я, — запоздало сообщила она. — Скворцова Антонина Егоровна, почтовое отделение номер двадцать восемьдесят три.

— Очень хорошо, что вы к нам пришли, Антонина Егоровна, — похвалил пожилую женщину Урядов. — Еще лучше будет, если вы сможете ответить на наши вопросы.

— Задавай свои вопросы, сынок, все что знаю — расскажу, — заявила Скворцова. — И про Марианночку, и про самозванку, которой она квартиру свою отписала. А уж как я ее отговаривала! Мыслимо ли дело, взять и единственное жилье незнакомке подписать! Вот что из этого вышло!

Конец ознакомительного фрагмента