Когда-то за лидерство в классе боролись несколько человек, Антошка не принадлежал к их числу. Не сказать, что над ним все насмехались, но и всерьез никто особенно не воспринимал. Так, твердый середняк. А теперь…

Неожиданно Макс переключил внимание на себя:

— Ой, что я вам расскажу. Начинал я в многотиражке, где однажды к празднику Великого Октября была запланирована большая статья на вторую полосу про одного ветерана.

— Ты разве в многотиражке начинал? — перебил его Антон. — Я думал, сразу после армии в областной пашешь.

— Был такой период в моей жизни, хотя сейчас я с трудом в это верю. Так вот, называлась, как сейчас помню, статья «50 лет пребывания в партии». Корректор вычитал, главред посмотрел, внес незначительные правки, сверстали, напечатали, выпустили.

— И что особенного? Обычная рутина, по-моему, — разочарованно протянула Лена. — Таких партийных статей знаешь сколько.

— Знаю, но только в этой статье, я прошу прощения у хозяев, — Макс поднялся, подошел к телефонной книге, лежащей на журнальном столике, вырвал оттуда пустой лист в клеточку, начеркал ручкой название статьи, показал всем. — А теперь представьте, что получится, если у буквы «р» взять и убрать палочку. Вместо «р» оказалась «о».

Сюрприз в черном конверте

Все долго всматривались в написанное. Первым в своей причмокивающей манере захохотал Лёвик, потом смех подхватили все остальные.

— Редактора на следующий день уволили, — пояснил Макс, когда смех начал понемногу стихать. — Корректору выговор, наборщику — строгач с занесением. Вот вам и обычная рутина. Казусы поджидают буквально за каждым углом. Бдительность прежде всего!

— А что сам ветеран? — вытирая слезы, уточнила Жанна. — Жалобу, небось, накатал? Я бы накатала. И еще какую!

— Не помню уже, это не так важно, отступило на второй план.

— Легко отделались, я считаю, — невозмутимо прокомментировал Снегирев. — Скажем, случись такое где-то в тридцать восьмом, уверен, черный воронок непременно подъехал бы ночью.

— Что еще за воронок? — удивленно спросила Лена.

— Вот видите, как плохо вы знаете свою историю, — осуждающе покачал Снегирев головой. — Были времена, когда этого воронка боялись пуще смерти. Черный воронок — машина НКВД, разъезжавшая обычно по ночам и забиравшая всех неугодных, на кого поступили доносы.

— Не может быть, — округлила глаза Жанна.

— Да, лишнее не вякни, — горячо продолжал Снегирев, словно учитель на уроке, рассказывающий новую тему. — Лучше всего было держать язык за зубами. Быть как все, шагать в ногу с другими. А уж за тот случай, про который Макс рассказал, могли запросто на десять лет за решетку упрятать.

— И это чистая правда, — буркнул Лёвик, взводя рычаг затвора фотоаппарата. — Я читал, подтверждаю.

После сказанного возникла на пару минут тишина, которую нарушила Жанна.

— А мне под Новый год всегда хотелось оказаться в глухом лесу, — мечтательно заявила она, подперев ладошкой пухлую щечку. — Да, да, еще с детства. Я думала, раз Дед Мороз со Снегурочкой к нам добираются по лесной чаще, то я должна была их встретить первой. Это была моя голубая мечта.

— Да уж, в глухом лесу… — ковыряясь вилкой в салате, раздумчиво заметил Макс. — Особенно на севере области, это, скажу я вам, не фунт изюму. Побывал я там пару раз… Надеюсь, Жанка, эта мечта так и осталась мечтой. Поверь, в лесу ночью, хоть в обычную, хоть в новогоднюю, ничего интересного нет.

— Нет, мечта пока не осуществилась, — со вздохом ответила Жанна. — Но я не теряю надежды. Кстати… Совсем забыла! — С этими словами она приложила палец к губам и, вскочив со своего места, заговорщицки произнесла: — А Лёвик сюрприз приготовил!

— Какой такой сюрприз?! — послышались с разных сторон возгласы.

Ее муж в этот момент как раз наводил резкость в своем фотоаппарате, чтобы сделать очередной неповторимый кадр, и не сразу расслышал слова жены. Лишь когда все замолчали и повернулись к нему, до него дошел смысл сказанного. Нахмурившись, он направился в прихожую:

— Ну вот, опять не удержалась, раньше времени раскрыла карты. И кто за язык дернул! Я планировал чуть позже.

— Меня так и распирает, — хохотнула Жанна.

— Кстати, Жанет, сама-то ты умеешь с фотоаппаратом обращаться? — поинтересовался хозяин дачи. — Лёвик наверняка научил? Это несложно.

— Что ты, — махнула рукой жена фотографа. — Для меня фотодело — темный лес, я даже не знаю, на какую кнопочку нажимать. Еще и уронить фотоаппарат могу.

Сколько Стас помнил, Жанна всегда была симпатичной круглолицей пышечкой. После школы ходили слухи, что девушка истязала себя различными диетами, но эффект был настолько мизерным, что в конце концов она бросила это дело и пустила все на самотек.

Возможно, из-за экспериментов над собой вскоре у бедняжки был обнаружен сахарный диабет, приходилось делать несколько раз в день уколы инсулина. Подобную информацию ему под большим секретом сообщила супруга. Помнится, он иронично пожурил ее за это: «Ты в курсе, что нарушаешь сейчас клятву Гиппократа?» На что Валентина ответила: «В курсе, но меня утешает тот факт, что ты умеешь держать язык за зубами».

Теперь же Валентина шепнула ему на ухо:

— Приготовься, наш аттракцион следующий. После этого… Перевоплощайся потихоньку в Деда Мороза.

Сюрприз Игнатенок оказался большим черным конвертом с фотографиями, который Лёвик, усевшись на свое место, положил на колени. После чего, выждав небольшую паузу, принялся торжественно доставать из него по одному снимку, пуская по кругу.

— Это мы на картошке под дождем, все промокли тогда…

— Тут наш физик чем-то Бельмондо напоминает, вам не кажется?

— Забыла, как звали нашу биологичку… Ей с распущенными волосами не идет, Мила, согласись…

— Лёвик, а ты, вижу, времени зря не терял! — Макс полушутя погрозил пальцем бывшему однокласснику. — Если б я знал, что ты все происходящее фиксируешь на пленку, был бы осторожнее… Сдержаннее, что ли. Ты самый настоящий… как это… парапаци.

— Папарацци, — подсказал Лёвик. — Так называются фотографы на Западе, кто стремится снять кинозвезд в домашней обстановке, с любовницами в постели и так далее.

Ты ведь не расколешься?

Реплики и комментарии сыпались с разных сторон, многие повскакивали со своих мест, чтобы разглядеть фото в руках у соседа.

— Это мой двоюродный брат, — показал Лёвик одну из фотографий, на которой был изображен солдат с автоматом Калашникова, свесивший ногу из вертолета и щурившийся на солнце. — В Афгане воюет, кстати.

— Он на тебя нисколько не похож, — заключила Лена Седых.

— Так не родной ведь, двоюродный. Пишет, что у многих крыша едет, жуть, короче… Например, свежий случай, из-под танка вылез один, и хохочет, и хохочет, остановиться не может.

— Кстати, знаете, как избежать Афгана? — как бы между прочим заметила Валентина, рассматривая фотографию с братом Лёвика.

— Поступить в институт с военной кафедрой, — ответил Макс.

— Если поступишь, то флаг тебе в руки, особенно — в медицинский вуз, оттуда точно не призовут, — кивнула доктор, возвращая фотографию. — Но есть способ попроще.

— Например, какой? — заинтересовался Лёвик. — Изобразить какую-нибудь болезнь? Навроде моей близорукости?

— Ты на верном пути, Лёвушка, но симуляцию близорукости очень быстро медики могут изобличить. И подтасовка раскроется, тебя же еще и накажут. Есть болезнь, которую лучше тебя самого никто не подтвердит. Например, энурез.

— Кажется, это ночное недержание, пардон, мочи, — морщась, как от зубной боли, сообщила Мила Снегирева. — У нас у младшего сына такая напасть…

— У-у-у, — протянул Максим, — тут ведь доказательства нужны.

— Ты что, — лукаво улыбнулась Валентина, глядя журналисту в глаза, — не можешь утром, простите, пописать в постель? Не в туалет идти, а прямо в постель пописать.

Под общий хохот Макс залился краской:

— Не пробовал никогда.

— Так попробуй, только не в новогоднюю ночь, разумеется. И никто не сможет доказать, что ты это делаешь специально. Если ты сам не проговоришься, кстати. Но ты ведь не расколешься?

Услышав уже знакомый мелодичный звон, все смолкли как по мановению волшебной палочки. Бородатый хозяин дачи стоял с полной рюмкой и требовал внимания.

— Друзья, про энурез, оно, конечно, интересно, но… я предлагаю выпить за наших педагогов. Они вложили в нас всё, что смогли, и даже больше. Чего греха таить, мы были несмышленышами и далеко не всегда ценили их труд. А теперь нам хочется попросить прощения за свои поступки, но… некоторых из них уже нет сейчас с нами. Пусть земля им будет пухом. И отрадно отметить, — тут хозяин дачи сделал многозначительную паузу, словно ища взглядом кого-то среди сидящих за праздничным столом, — что у нас есть последовательница их святого дела — Леночка Седых! Лена, этот тост частично посвящается тебе. Успехов тебе в этом нелегком и таком благородном деле! Итак, за учителей!

Стас увидел, как жена Макса после произнесенных слов залилась краской, словно оратор сказал про нее что-то непристойное. К счастью, румянец на щеках был к тому времени у многих, и практически никто не заметил ее конфуза. Хотя — не факт!