Глава четвертая

СССР, Москва

1953 год

— …Ты что, правда решил остаться в хоккее?

— Да, а что? Я с детства люблю эту игру. Вот прямо здесь сами заливали каток, — кивнул Яшин на открытое окно, выходящее во двор. — Делились по-честному на две команды и играли. Правда, не с шайбой, а с мячом. О шайбе тогда и не догадывались.

— А как же футбол? — глянул в глаза другу Шабров. — Разве футбол ты не любишь?

Вопрос был поставлен прямее некуда. И ответ нужен был таким же прямым и честным.

— И футбол люблю, — тяжело вздохнул Лева.

— Так в чем же дело?

— А сам не догадываешься?

— Ну, положим, догадываюсь. В дубль тебя опять отправили. Но разве это причина, чтобы навсегда рвать с делом всей жизни?! Я же знаю, насколько для тебя важен футбол!

«Володька, конечно же, прав — решение уйти в хоккей далось мне непросто. Очень непросто, — нахмурив брови, размышлял у окна Лева. — Но разве способен он представить, что я пережил после того злосчастного матча? Ему хорошо… Он играет на поле правым крайним в линии нападения и может по ходу матча ошибаться. Ну ударил, ну не попал. Через пять минут еще раз ударит и попадет. А каждая моя ошибка стоит команде пропущенного гола…»

— Слушай, пойдем пройдемся по городу, — вдруг предложил товарищ. — Погода сегодня отличная!

— Пойдем, — пожал плечами Яшин.

* * *

— Брось… На самом деле ничего страшного после моего ухода из дома не случилось — родители знали, где и у кого я остановился, — рассказывал Лева о своей юности. — Страшное могло произойти не в семье, а на заводе, где я тоже перестал появляться. Ты же помнишь, какая дисциплина оставалась в стране в послевоенное врем.

— Еще бы не помнить, — уверенно поддержал Володька. — Моего батю за пятиминутное опоздание чуть не посадили. Спасло то, что репутация была безупречной и товарищи заступились, взяв на поруки.

— Вот и я схлопотал бы срок, если бы не спас старший товарищ — коллега из взрослой футбольной команды.

— А что он сделал?..

Друзья неторопливо прогуливались по улицам вечернего города. Несмотря на позднюю осень, погода действительно стояла чудесная: безветренно, тепло, спокойно; под ногами мягко шуршала опавшая листва.

— Он посоветовал отправиться добровольцем в армию, — помолчав, ответил Яшин. — И еще подсобил пожилой мастер цеха, подписавший задним числом заявление об увольнении в связи с уходом в армию. В общем, все обошлось.

— В армию взяли без проблем?

— Чего ж не взять? Высокий, здоровый, болел редко. Ну и понеслось: курс молодого бойца, муштра на плацу, казарма, наряды, учебные стрельбы… Все, как и положено военнослужащему Советской армии.

— А футбол? Играть в армии приходилось?

— Приходилось в свободное время. На тамошнем футбольном поле меня командиры и приметили, после чего предложили поиграть за команду, выступающую в первенстве городского совета «Динамо». Я же служил во внутренних войсках, если помнишь.

— Помню.

— Я, естественно, согласился, ведь футбол по-прежнему оставался мечтой и делом всей моей жизни. Начал успешно выступать за третью команду МВД, чуть позже перевели во вторую. Вот так судьба и связала мою жизнь с «Динамо»…

Друзья сами не заметили, как за разговорами и воспоминаниями дошли до парка.

— Смотри, Лева, ларек пивной работает, — показал влево Шабров. — Пошли, выпьем по кружечке?

— Чего ж не выпить? Тренировки завтра нет, так что по кружечке можно…

Отстояв небольшую очередь, они купили пива, отошли в сторонку и присели на пустующую лавочку.

— Лев, ну ты же всегда по жизни был оптимистом и никогда не падал духом, — сдув пену, произнес Владимир.

— Да я и сейчас оптимист, — отшутился вратарь.

Но товарищ настаивал:

— Нет, я серьезно. Помнишь, ты рассказывал, как Чернышев впервые обратил на тебя внимание?

Яшин улыбнулся.

— Конечно, помню. Такое не забывается…

Сделав глоток свежего холодного пива, он закрыл на секунду глаза и переместился в своих воспоминаниях на несколько лет назад.

Это был один из самых удачных матчей в его карьере, когда удалось отразить несколько десятков ударов по своим воротам. Он постоянно играл за третью команду внутренних войск, но во второй — той, что рангом повыше, — в одной из встреч травмировался голкипер, и Льва поставили на игру вместо него. Матч выдался труднейшим — соперник явно превосходил в скорости и технике. На десятой минуте Яшин пропустил гол и услышал от своих защитников массу обидных упреков. Однако рук не опустил, а, стиснув зубы, продолжил игру. И до конца матча оставил свои ворота в неприкосновенности, «вытащив» все, что в них летело, и обеспечив команде победу со счетом 2:1.

— Да, именно после того матча ко мне подошел Аркадий Иванович Чернышев и спросил: «Хочешь попробовать себя в молодежной команде «Динамо»? — поглядев куда-то в небо, сказал Лева.

— Так и меня Чернышев в «молодежку» подтянул, — воскликнул Шабров. Потом на секунду замолчал и уверенно мотнул головой: — Теперь я все понял.

— Чего ты понял?

— Однажды Чернышев помог тебе — вытащил из заштатного клуба в хорошую команду, и теперь ты веришь каждому его слову и готов идти, куда бы он ни позвал.

Яшин подивился простоте выстроенной товарищем логической цепочки. И все же, невзирая на простоту высказанного предположения, в нем имелось что-то похожее на истину — молодой вратарь действительно доверял Аркадию Ивановичу, потому что это доверие было взаимным.

— Ну что ж с того? — промокнул Лев платком губы. — Просто он нормальный мужик: сказал — сделал. Это во-первых. Во-вторых, хоккей мне тоже нравится. В-третьих… В-третьих, в хоккее у меня есть перспектива сыграть даже за сборную, не говоря уж о постоянной игре в основном составе клуба.

Наверное, он нашел бы еще пару причин, оправдывающих переход из одного вида спорта в другой, но Шабров внезапно завелся:

— Слушай, а если у тебя и в хоккее не сложится? Что тогда?!

— Ну почему же не сложится, когда уже складывается? В марте я с командой выиграл Кубок СССР, стал мастером спорта; в следующем году Чернышев планирует взять меня в сборную для участия в чемпионате мира в Швеции…

— В спорте всякое бывает — ты сам отлично знаешь. Вдруг опять случится срыв? — позабыв о пиве, кипятился Владимир. — И через пару лет позовут играть в… волейбол? Что тогда? Рост у тебя подходящий, прыгучий, с координацией все в порядке — чем не волейболист. И тоже уйдешь? И тоже начнешь сначала?!

Яшин удивленно посмотрел на товарища. Тот всегда отличался выдержкой и умением в любых ситуациях держать себя в руках, а тут внезапно рассердился: глаза горели, на щеках выступил румянец.

— Чего ты разволновался, Володька? — примирительно сказал Лев. — Ты же прекрасно знаешь, каким сложным и тяжелым для меня выдался этот сезон.

— Знаю. Только ты забыл, что у каждого спортсмена в карьере происходят и взлеты, и спады. Вспомни хотя бы про Хомича!

— А что Хомич?

— У него тоже случались неудачные чемпионаты! Да и за сборную ни разу не сыграл — это тебе ни о чем не говорит?!

И опять товарищ был прав. Яшин и сам не раз задумывался о данной несправедливости: Алексей Петрович несомненно являлся лучшим вратарем в стране, а в играх за сборную команду почему-то участия не принимал.

— Володя, но у меня действительно неплохо получается в хоккее, — попытался оправдаться Лева. — За этим видом спорта будущее…

Он хотел добавить еще что-то и рассказать о последнем разговоре с Чернышевым, но не успел. Шабров выплеснул остатки пива на асфальт, резко поднялся и направился к ларьку. Шибанув пустой кружкой о прилавок, он быстро пошел в сторону дома…

* * *

Зимним днем на открытой хоккейной площадке неподалеку от стадиона «Динамо» шла тренировка хоккейной команды. Крытых ледовых дворцов в далеком 53-м еще не было — игроки тренировались на свежем воздухе. С одного боку хоккейной коробки расположились тренеры, доктор и пара ассистентов. С другого — немногочисленные зрители, пришедшие поглазеть на еще диковинную в те годы игру.

Руководил тренировкой Аркадий Чернышев.

— Так, внимание, парни! Отрабатываем броски с дальней дистанции, — громко объявил он. И, щелкнув секундомером, скомандовал: — Начали!

Одетый в теплый свитер и ватные штаны Яшин встал в ворота. В руках он держал вратарскую клюшку, на голове был шлем, а на ногах специальные щитки.

Метрах в двенадцати от ворот нападающие установили в ряд на льду два десятка шайб. К крайней подъехал первый игрок, размахнулся. Послышался звонкий щелчок, и пулей устремившаяся к воротам шайба, пролетела в опасной близости от головы вратаря.

Второй щелчок — шайба пролетает рядом с правой штангой.

Третья шайба угодила по слабой защите на ногах.

Темп щелчков ускорялся — нападающие буквально расстреливали вратаря, не давая ему сосредоточиться и подготовиться к очередному удару. Какие-то шайбы он пытался ловить руками, другие по-футбольному отбивал ногами.

— Лева, Лева, клюшкой отбивай — сколько раз тебе говорить?! — покрикивал от борта Чернышев.

Внезапно на левой трибуне — там, где расположился тренерский состав команды, — появился Якушин. Первым его каким-то чудом заметил Яшин. И сразу разволновался. Ведь именно этот великий футбольный тренер когда-то разглядел его вратарский талант и по-настоящему поверил в него.

Лев так заинтересовался его появлением, что пропустил одну шайбу, вторую, третью.

— Лева, это что такое? Давай повнимательнее, — сделал замечание Чернышев.

Но куда там! Какое может быть внимание, когда за твоей игрой наблюдает такой человек!

И Яшин тут же пропустил следующую шайбу.

— Да что ж такое?! — недоумевал Аркадий Иванович.

И вдруг заметил подошедшего Якушина.

— Здорово, Аркадий! — улыбаясь протянул тот руку. — Как дела у лидеров советского хоккея?

— Все путем, — ответил Чернышев крепким рукопожатием.

— Побьете армейцев?

— Побьем! И чемпионат выиграем. Слышал, ты в Москву вернулся? Надоело, что ли, на югах?

— Да как тебе сказать?.. В гостях хорошо, а дома лучше.

— А чего к нам? Хоккеем решил заняться?

— Да так, просто… — пожал плечами Михаил Иосифович. — Посмотреть пришел. С другом повидаться…

Чернышев вздохнул:

— Знаю я твое «посмотреть»…

— Чаем-то угостишь?

Аркадий Иванович жестом подозвал второго тренера и приказал закончить тренировку. А через секунду заметил, как давний товарищ пристально глядит на Яшина.

— Чаем, говоришь? — недовольно проворчал он. — Так я и знал, Михей! Вот никогда не придешь просто так! Всегда с какой-то своей целью…

Второй тренер дал длинный свисток, сигнализирующий окончание тренировки. Хоккеисты по традиции постучали клюшками об лед, подъехали к вратарю, похлопали его по щиткам. И стали покидать ледовую площадку.

Меж тем напряженный разговор у бортика хоккейной коробки продолжался.

Конец ознакомительного фрагмента