Ведьма. — сплюнул он, прожигая меня взглядом, от которого хотелось накрыться всеми юбками сразу, только бы его не видеть.

— Это ты довел меня до такого состояния.

— Хотел бы я сказать, до чего ты меня довела! — прорычал он не хуже зверя.

Собиралась уже признаться, что лично я ни до чего его не доводила и вообще вижу его впервые в жизни — все претензии к той блондинке, но стоило об этом подумать, как голова пошла кругом. Так сильно закружилась, что пришлось откинуться на мягкую спинку, прикрыть глаза и часто-часто дышать.

— Что с тобой? — перестав звереть, спустя минуту или две поинтересовался король.

— Отхожу от попытки изнасилования. Разве не видно? — огрызнулась, чувствуя, как мозги сворачиваются в крендельки и трубочки.

— Ты ведь понимаешь, что мне в любом случае придется с тобой спать?

Бедный, бедный монарх. Придется ему. Вон как сейчас себя заставлял, через силу прямо-таки меня лапал и целовал. Гад!

— А ты не мучай себя и спи с кем-нибудь другим, — посоветовала, не открывая глаз.

— Это само собой разумеется. — В голосе Редфрита отчетливо слышалась ядовитая ирония. — Но раз уж детей я могу иметь только с тобой, придется раздвигать ноги, пока не забеременеешь, любовь моя.

Последнюю фразу он особенно выделил, вкладывая в нее, само собой, совершенно иной смысл.

А я еще Петю ругала. Да в сравнении с этим представителем животного мира мой жених просто мечта, а не мужчина. Что же касается этого — кошмар наяву и ужас во плоти.

Карета резко остановилась. Я вцепилась в стеганое сиденье, чтобы не упасть в объятия его величества. Наобнимались уже. Хватит на ближайший век.

— До встречи на праздничном пиру, Даниэла.

Редфрит вышел из кареты первым, даже не взглянув в мою сторону. К нему подскочили с поклонами несколько придворных и что-то быстро залопотали, продолжая кланяться, слов я не расслышала. Король широким, по-военному резким шагом направился к парадному входу дворца, знать в ярких одеждах засеменила следом за ним.

А я тихонько присвистнула, на миг даже позабыв об инциденте в карете. Дворцово-парковый ансамбль королевской резиденции впечатлял. Я училась на архитектора, обожала свою будущую профессию и сейчас просто не могла не оценить искусную вязь лепнины на изящных балконах, красоту высоких стрельчатых окон, многочисленные террасы и венчавшие каменные выступы фантасмагорические статуи.

Я люблю путешествовать и за свою недолгую жизнь посетила немало дворцов и замков, но они ни в какое сравнение не шли с этим шедевром иномирного зодчества. Увлекшись созерцанием окружавшей меня красоты и роскоши, не сразу заметила приблизившегося к карете странного человечка.

— Ваше величество, прошу.

Пузатый, зеленый, большеротый — он чем-то напоминал лягушонка, непонятно какой целью обряженного в ливрею лакея. Даже пальцы руки, которую мне протянули, чтобы помочь выйти из кареты, были соединены полупрозрачными перепонками.

Феи, говорящие двуногие квакушки… Какие еще глюки меня подстерегают? Или все-таки не глюки?

Лягушонок — или карлик такой необычной наружности — почтительно поклонился, стоило мне спуститься со ступеньки-подножки, и по широкой насыпной дорожке повел ко дворцу, выстроенному из светлого с бежевым оттенком, будто топленое молоко, камня. К нам присоединились какие-то разряженные дамы, расфранченные мужчины. Все дружно и вразнобой поздравляли меня со счастливым замужеством (да уж, счастливее не придумаешь), заверяли, как они безмерно рады, что именно я, Даниэла-Бланка-Федериция Фантальм, стала их королевой и что только такая умница-разумница, как я, достойна сидеть на троне подле их замечательного короля.

Хотела бы знать, в каком месте он замечательный… Впрочем, нет! Мне совершенно неинтересен ни он сам, ни его… хм, замечательные места.

И куда это меня фантазия завела?

— Желаем вам счастья!

— Долгих лет правления!

— И скорейшего наследника!

Здесь все помешаны, что ли, на наследниках?

Видимо, это были местные подхалимы. На лицах читались откровенно лицемерные улыбки. Я тоже улыбалась, натянуто и фальшиво, мечтая поскорее избавиться от общества непонятных личностей. Даже внутреннее убранство дворца толком рассмотреть не получилось — перед глазами мельтешили напудренные лица в обрамлении напомаженных шевелюр.

По широкой мраморной лестнице поднялась на третий этаж, провожаемая пестрым многоголосым шлейфом. Один лягушонок молчал, и к нему я испытывала больше симпатии, чем ко всей этой галдящей ораве.

— Ваше величество, я бы сочла за честь стать вашей фрейлиной…

— Ах, я бы служила вам верой и правдой до последнего своего вздоха!

— А я из рода Ольтеров, моя королева. Моя маменька на протяжении двадцати лет преданно служила покойной правительнице, да хранит светлая Мириелис ее душу. А моя бабушка…

Кажется, еще немного, и голова моя треснет подобно переспевшему арбузу Хотелось сорваться на бег, невзирая на боль в мышцах, и броситься прочь. Прочь от пчелиного роя, который продолжал назойливо жужжать и дико раздражать. Надеюсь, там, куда меня ведет мистер Квак, смогу наконец остаться в одиночестве и привести мысли в порядок.

Еще одни двери, еще один зал, и лягушонок, развернувшись к моим фанатам, громко сказал:

— Ее величеству необходим отдых перед пиршеством и темным обрядом.

Что, обряда в церкви им было мало?

Вопросы продолжали множиться. Боюсь, голова и правда взорвется.

Неприязненно поглядывая на слугу, придворные начали кланяться и опускаться в реверансах, при этом умудряясь грациозно пятиться. Видимо, поворачиваться к королеве филейной частью здесь не принято.

Допятившись до выхода, они наконец исчезли, и я облегченно выдохнула. Мой провожатый толкнул расписанные золоченым узором двери, и мы оказались в уютной комнате — что-то вроде дамского будуара или гостиной.

— Спасибо, что помог избавиться от них, — искренне поблагодарила малыша.

Он обернулся и округлил свои и без того большие навыкате глаза, казалось, они сразу заняли пол-лица.

— Ваше величество, мой долг служить вам. Для меня честь и радость… — залепетал, явно робея.

— Как тебя зовут?

Теперь он быстро-быстро хлопал глазами и выглядел, мягко говоря, растерянным.

— Я ваш покорный слуга и раб, ваше величество. У таких, как я, не бывает имен.

— Что значит не бывает? Имена есть у всех.

Лягушонок потупился и, густо краснея (яркий румянец на зеленых щеках смотрелся очень необычно), тихо проговорил:

— Другие презренные называют меня Кролеоном.

Презренные? Судя по ощущениям, по моему затылку пробежала первая трещинка.

— А как насчет Лео? Каюсь, у меня ужасная память на имена и с детства привычка их сокращать. Кролика… Кроля… в общем, твое полное имя вряд ли запомню с первого раза, а вот Лео запросто.

Малыш резко вздохнул, взволнованно и, как показалось, чересчур растроганно.

— Ваше величество, я ведь просто раб и слуга…

— Ты Лео, — мягко поправила.

— Лео, — эхом отозвался он, снова кланяясь, будто спеша спрятать вновь полыхнувший на щеках румянец.

— Приятно познакомиться, Лео. Я Даниэла.

Поняв, что последнее уточнение было лишним, выпрямилась и, добавив в голос величественных ноток, проговорила:

— Я хотела скатан, Даниэла — королева.

— А я ваш покорный слуга, — снова затянул он свою песню.

Продолжая кланяться и расшаркиваться, Лео проводил меня в спальню, где вовсю хозяйничали летающие милахи, похожие на тех, что возле церкви осыпали нас с Редом крупой и лепестками. Две феи порхали над разложенным на кровати пышным платьем, щедро посыпая его мерцающей пыльцой, другая сосредоточенно рылась в резной шкатулке — одной из многих, что громоздились на туалетном столике. Заметила еще одну крылатую красавицу, составлявшую цветы в вазе и что-то негромко напевавшую. Мелодичное пение доносилось и из смежной комнаты, дверь в которую была приоткрыта.

При виде меня феи дружно ахнули и застыли, только крылья продолжали взволнованно трепетать.

— Моя королева! — выдохнули дружно спустя секунду.

— Не буду вам мешать отдыхать. — Поклонившись в который раз (и не надоедает!), Лео вышел из спальни, притворив за собой дверь.

— Доброго дня, красавицы! — бодро поприветствовала необычную компанию.

Феи напоминали хрупкие статуэтки балерин, которые коллекционировала моя бабушка. Ростом с ладонь или чуть больше, изящные, тоненькие. Волосы собраны в замысловатые прически, украшены цветами и крошечными камнями. Большие глаза, румянец на щеках и поблескивающие на солнце крылья, от которых я не могла оторвать взгляд, довершали сказочный образ чудесных созданий.

— Красавицы? Мы? — всполошенно зашептались они, а та, что занималась цветами, пискнула и, приложив ко лбу тоненькую ручку, рухнула на столик в аристократическом обмороке.

— Что это с ней? — заволновалась я. — Ей плохо?

Вместо того чтобы броситься приводить подружку в чувство, феи вразнобой загомонили:

— Но мы ужасны!

— Отвратительны!

— Омерзительны и противны!

Да они себя в зеркале видели?

— Презренный народец!

— Гадкие насекомые!

— Ничего подобного! — заявила, перекрывая поток глупостей. Хотелось бы знать, откуда растут ноги у этих комплексов. — Вы прехорошенькие. И совсем не похожи на насекомых.