Глава 6

— И что мы сырость разводим? — спрашивает Марат. — Как говорит жена моего друга: Москва же слезам не верит. Если собралась реветь, то зря сюда приехала.

Только он так может. Вот так правдиво, но при этом мне хочется улыбнуться. Это же Марат… Тот самый Марат, с которым я путешествовала по Европе. И тогда он не притворялся — был собой. Мы оба были собой. Я настолько не была такой, какая есть, последние два года, а вот с ним — да.

Может, встреча с Маратом — это напоминание мне о том, что я забыла, каково это — быть собой.

— Жена твоего друга дело говорит, — смеюсь, вытирая слезы. — Это она на фото? — киваю в сторону комнаты, где стоит снимок.

— Она, — подтверждает Марат. — И я бы мог подумать, что ты сейчас ревнуешь.

А ведь я ревновала, пока он не сказал, что это жена его друга. Не имею права ревновать, но, увы, это не контролируется.

— Какая ирония, да? — спрашиваю. — Мы встретились случайно на дороге, хотя я даже не знала, из какого ты города.

— Иногда жизнь любит посмеяться над людьми или испытать их, — Марат смотрит куда-то в сторону. — Так зачем мы снова встретились, Лада? Точно не ради смеха, если ты сейчас плачешь.

А ведь я не собиралась. Наоборот, я рассчитывала, что все закончится, что мы с Кирой станем свободными и счастливыми. А сейчас слезы льются сами собой. Но чем их больше, тем свободнее я себя чувствую. Словно очищение через умывание слезами.

А встретились мы, наверное, для того, чтобы Марат узнал о дочери. Как он сразу не догадался за счёт имени? Или догадался, но молчит, потому что… Ему это не надо.

— Меня жизнь заставила выйти замуж, — я как будто начинаю оправдываться перед Маратом. — И такое бывает в наше время. Но сейчас отец умер, — снова начинают капать слезы, хотя я даже на похоронах не плакала.

Да, я выключила свои эмоции, когда Сергей мне надел на палец обручальное кольцо. Так было проще пережить. Отключиться — и все. Чтобы ничего не чувствовать. Но я сама согласилась. Я сама пошла на этот шаг, так что отступать… Идти всегда до конца. Только мало кто знал, что шла я в ЗАГС как на плаху. Это была моя казнь, хоть в тот день с утра я и узнала новость, которая изменила мою жизнь.

— Соболезную, — дежурно произносит Марат. — Но ты не права, Лада. Сбегать — это все равно не выход.

— Это был единственный вариант, — почти кричу. — Ты не представляешь, что он за человек. Он помешан на своей больной любви. И у него столько возможностей…

Сергей ведь догадывается, что Кира — не его дочь. Пусть кто-то и пытался найти в ней его черты, но идиотом он никогда не был. Но принимал все, потому что его одержимость перешла все границы.

— Я вообще не понимаю, как такое возможно, — Марат качает головой. — Мы же не в средневековье живём. И родить ребенка от нелюбимого человека. Знаешь, наверное, правду говорят, что мы любим своих детей настолько, насколько любим своего мужа или жену. Ну, то есть второго родителя. А дочь ты любишь, я это вижу.

И Марат прав. Пусть мы были случайными попутчиками, но я влюбилась. Я влюбилась так, как никогда до этого. Словно встретила родственную душу. Нам вместе было легко, интересно, хорошо. Я тогда списывала все на флер от курортного романа, но на самом деле не хотела признаваться себе, что влюбилась. Это было бы признать слишком болезненно. Тогда бы я точно сошла с ума, если бы позволила этому чувству завладеть собой.

— Марат…

У меня нет слов. Только его имя на устах. И оно звучит так правильно… Сергей часто будил меня среди ночи, злой, с бешеным взглядом, говорил, что я звала во сне Марата. А я его звала, только он не приходил и не приходил, пока я горела в аду, в который сама себя поместила.

— Лада, все неправильно. Ты понимаешь, что наделала? — спрашивает Марат. — Ты же умная женщина, надо было все решать по закону, а сейчас он не на твоей стороне.

— Я спасала свою дочь! — повышаю голос. — В первую очередь я — мать.

— Она и его дочь тоже, — Марат, судя по всему, думает, что я потеряла остатки здравого смысла.

Боже, сейчас или никогда. Не знаю, надо ли это Марату, но молчать больше не могу.

— Только по документам, — уже тише отвечаю.

Он хмурится, недолго молчит и следующий вопрос произносит глухо, будто слова ему даются с трудом:

— А сколько ей?

— Год и три месяца, — выдыхаю и закрываю глаза.

Я боюсь его реакции, не хочу сейчас ее видеть. Он же догадается.

— Лада, она же… моя? — вопрос бьёт по всем моим оголённым нервам.

— Она наша, — отвечаю, чувствуя снова горячие дорожки на щеках.

Кира — наше европейское приключение, наш подарок, которым наградила меня судьба за две самые счастливые недели в моей жизни.

Марат поднимается и начинает мерить шагами кухню. Он похож на зверя в клетке. Ему нужно принять эту новость — я понимаю. Но пока он не похож на человека, который к подобному готов.

— Два года, Лада! — слишком громко говорит. — Почему?

— Ты меня бросил в отеле Бухареста! — тоже поднимаюсь и упираюсь руками в стол. — Ты бросил нас. Сказал, что не готов для детей. И мы скоро уедем, не волнуйся, ты снова будешь свободен.

Марат не успевает мне ответить. В коридор выходит Кира, потирая глазки. Смотрит на нас, держась за стену.

И в этот мир будто замирает. Время становится таким тягучим. Марат смотрит на нашу дочь, а она впервые произносит то самое слово:

— Па-па?

Причем именно так — с вопросительной интонацией. У нее не было этого слова в запасе. Сергея она никогда так не называла.

Марат первым подрывается и идёт к дочери. Подхватывает ее на руки и что-то тихо говорит. Я не могу разобрать — стук в ушах мешает.

— Я не бросал тебя, Лада, — слышу и поднимаю голову.

Они так… Вместе они смотрятся так правильно, гармонично. Да и тут же эту идиллию прерывает звонок в домофон. Мы снова не успеваем закончить наш разговор.

Марат вместе с Кирой идёт в прихожую, а я все так же сижу, не зная, что с собой и с этой ситуацией делать. Но я сказала. Я сказала, что это наша дочь. Не хотела никого напрягать своими проблемами, думала, что справлюсь сама, но судьба решила, что мне снова надо испытать себя Маратом.

— А кто такой сладенький? — слышу женский голос, который меня приводит в чувство. — Марат, да она же твоя копия. Счастливая будет, если на папу похожа.

Не знаю, кто это, но она права. А я… Я снова плачу. Не могу сдержать слезы, которые так и льются по щекам. И ещё мне неудобно, что я… как будто лишняя здесь.

— Лера, ты поумерь свой пыл, — смеётся Марат. — Это Кира.

— Какое красивое имя. Как ты думаешь, они с Кристиной подружатся? — весело спрашивает женский голос.

Я здесь лишняя. Сижу в кухне, не зная, как себя вести. Моя дочь на руках у отца, но в этом доме я не хозяйка — всего лишь гостья.

— Подружатся, — отвечает мужской голос. — А ты все шифруешься.

— Проходите, — Марат сдержан, что вполне в его духе. — Знакомьтесь, это Лада.

Я поднимаюсь и немного тушуюсь под заинтересованными взглядами. Тимур и Лера… Я сразу узнаю людей с фотографии. И не улыбнуться не могу. Да, они муж и жена.

— А я думала, что мы возьмём Оскар за самый оригинальный сценарий жизни, — смеётся Лера, толкая своего мужа в бок. — Но, конечно, Марат нас обскакал. Расскажете свою историю? Мне кажется, что она ещё только в самом начале.