Офицеры быстро переглянулись.

— Ваше превосходительство, — нерешительно промолвил Гиацинтов, — а этот, гм, шанс… Он один на нас обоих или же…

Чернышёв пожал плечами.

— Исходя из предыдущего опыта, я считаю, что нет никакого смысла использовать вас порознь, — заметил он. — Да, на этот раз вам предстоит действовать вместе. Если вы, конечно, согласны.

— Мы согласны, — поспешно сказал Владимир. Балабуха только кивнул.

— Вот и чудненько, — расцвел в улыбке военный министр. — Итак, господа, слушайте внимательно. Вам предстоит отправиться в Вену. Что вам известно об этом городе?

— Вена — столица могущественной Австрийской империи, — оживился Гиацинтов. — Блестящий город с множеством дворцов и театров, расположен на реке Дунай. Резиденция императора Фердинанда находится…

— Довольно, — желчно оборвал его Чернышёв. — Ни к чему щеголять передо мною вашими необъятными познаниями, господа. Главное, что вам следует запомнить, — это то, что Австрийская империя, управляемая, кстати, не слабоумным Фердинандом, а этой хитрой лисой, канцлером Меттернихом, является нашей союзницей со времен борьбы с Наполеоном. Но когда мы говорим о политике, мы должны понимать, что нет такого союзника, который не мог бы завтра превратиться в соперника. Я ясно выражаюсь?

— Э… — пробормотал Владимир в замешательстве. — Мне казалось, ваше превосходительство, что если мы вместе победили Наполеона, затратив на это такие усилия… — Он осекся.

Чернышёв посмотрел на его молодое, открытое лицо и, подавив раздражение, решил, что говорить надо как можно более доходчиво, без всяких околичностей, чтобы эти недотепы хотя бы понимали, с чем им придется иметь дело.

— Интересы Российской империи, — сухо промолвил граф, — чрезвычайно обширны, и характер их таков, что они задевают многих наших… скажем так, бывших друзей. Сейчас мы сильны и независимы, мы заставили потесниться старые европейские державы, которые одни привыкли всюду заправлять. Нравится ли им такое положение вещей? Отвечаю вам: нет, что бы они ни говорили на словах. В политике вообще не место дружбе, дружат здесь только при необходимости, в исключительных обстоятельствах, и, как правило, против кого-либо еще. Уясните себе это хорошенько и знайте, что вам предстоит далеко не увеселительная прогулка.

— Мы это учтем, — поспешно вмешался Балабуха, видя, что Владимир, задетый высокомерным тоном министра, снова готов вспылить. — Так в чем же заключается наше поручение?

Чернышёв улыбнулся и снял с рукава какую-то невидимую пылинку.

— В Вене, — проговорил он, — вам нужно будет отыскать одного человека.

— И что же это за человек? — спросил Гиацинтов с замиранием сердца.

— Его зовут Сергей Жаровкин, — ответил военный министр, — и он числится письмоводителем в российском посольстве.

Балабуха открыл рот. Даже Владимир и тот был поражен: он-то полагал, что на этот раз задание окажется куда более трудным. Стоило ради этого пускаться в рассуждения о европейской политике и предостерегать против австрийских козней!

— Но если этот Жаровкин… — начал Гиацинтов. Он был намерен просить разъяснений, однако министр, свирепо покосившись на него, сам повел речь дальше.

— Примерно полторы недели тому назад господин Жаровкин бесследно исчез, и обстоятельства его исчезновения представляются нам довольно-таки загадочными. Ваше поручение заключается в том, чтобы любой ценой отыскать его, живого или мертвого, и выяснить, что же именно является причиной его, так сказать, отсутствия. Если он жив, то ваша задача упрощается. Если он был убит, то вы должны разобраться, за что и кем именно. Действовать, как я уже сказал, будете сообща. Ответственным за это поручение назначается… — Чернышёв посмотрел на Балабуху, вздохнул и перевел взгляд на Гиацинтова, — Владимир Сергеевич. В путь, господа, отправляетесь завтра с раннего утра, ибо до Вены дорога неблизкая. Вам выдадут казенный экипаж, кучера и достаточно денег на гостиницы и прочие расходы. С собой можете взять одного слугу, в котором вы вполне уверены и который не станет болтать о вас с каждым встречным и поперечным. Остановок в пути желательно делать как можно меньше и нигде не задерживаться. Доберетесь до Вены, предъявите в посольстве рекомендательные письма, которые я вам вручу, и немедленно приметесь за дело. Как только что-то прояснится, тотчас же, безотлагательно дайте мне знать. Все понятно?

— Да, ваше превосходительство, — ответил Владимир.

— А мне нет, — упрямо сказал Балабуха, исподлобья косясь на него. — Это что же, он будет главным, а я, выходит, должен ему подчиняться?

— Ну кто-то ведь должен быть главным, — вкрадчиво ввернул Чернышёв, — так уж среди людей заведено. Считайте, господа, что это ваш совместный дебют. Однако он станет вашим финалом, если вы не справитесь с поручением. Со всей серьезностью должен предупредить вас, что, если вы провалите и эту миссию, вам не сносить головы, ибо я не намерен больше с вами церемониться. Мы и так были с вами излишне мягкосердечны.

Владимир вовсе не считал, что отправка человека с опасным поручением является признаком мягкосердечия, и уже открыл рот, чтобы сказать об этом министру, но встретил предостерегающий взгляд Балабухи и прикусил язык.

— Нашего посланника при австрийском дворе зовут Иван Леопольдович Адлерберг. Граф Адлерберг, — поправился Чернышёв. — Мы ввели его в курс дела, и он осведомлен о том, что вы должны прибыть в Вену. За всеми дополнительными сведениями можете смело обращаться к нему. Какие-либо вопросы у вас есть?

— Нет, ваше превосходительство, — ответил Балабуха.

— В самом деле? — Чернышёв иронически прищурился. — В таком случае больше не смею задерживать вас, господа. Можете идти.

Гиацинтов и Балабуха поклонились и покинули кабинет военного министра. Они так никогда и не узнали, что едва они шагнули за порог, как в углу пришла в движение потайная дверь, и из-за этой двери показался человек.

— Все слышал, Никита? — спросил у него Чернышёв.

— Точно так, ваше превосходительство, — отвечал незнакомец. — И где только сумели найти таких чудаков? У них же, можно сказать, прямо на лбу написано, что для нашего деликатного дела они непригодны.

— Это ты верно сказал, — вздохнул министр, — дело наше есть деликатное и весьма, весьма непростое. Помни, Никита: я на тебя рассчитываю. Тебе не хуже моего известно, что Вена — это змеиное гнездо. Смотри же, чтобы не вышло осечки. План наш тебе известен: ты незаметно присоединишься к господам офицерам, чтобы не вызывать никаких подозрений. Дальше действуй так, как мы условились.

— Не волнуйтесь, ваше превосходительство, — пообещал Никита. — Все будет чисто, комар носу не подточит. Только вот зря вы дурачков этих туда посылаете, они же ничего не могут, кроме как мешать.

— Вряд ли у них это получится — им же толком ничего не известно, — отозвался Чернышёв. — И потом, их появление покажется вполне убедительным, учитывая все обстоятельства. Сегодня же я отправлю в Вену дополнительную депешу, пусть посольские господа понервничают. В конце концов, правильно говорит пословица, что и дурак на что-нибудь сгодится. Если даже этих офицеров убьют, то, по крайней мере, не так жалко будет. Ты же, Никита, будь осторожен. Надо во что бы то ни стало разобраться с этой историей, потому что государю, — он поднял глаза на портрет императора Николая в полный рост, — все это очень, очень не по душе. Сумеешь добраться до разгадки, считай, что повышение у тебя в кармане. За дурачками приглядывай потихоньку, но главное… главное…

— Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, — успокоил его Никита. — Все будет сделано как надо, обещаю вам. Разве я когда-нибудь вас подводил?

— Поэтому я и поручаю тебе это дело, — заметил министр. — И еще кое-что. В Вене находится с секретным поручением один из наших главных агентов. Поручение не слишком сложное, даже пустяковое, но, возможно, ему все-таки понадобится твоя помощь. В этом случае он обратится к тебе и скажет пароль. Пароль такой: «Любите ли вы дижонский черносмородиновый ликер?» Ты должен ответить: «Нет, я предпочитаю сотерн [Род сладкого белого вина, отличающийся красивым янтарным оттенком.]» и оказать этому человеку любое содействие, сделать все, о чем бы он ни попросил. Ты понял?

— Ваше превосходительство может не беспокоиться по поводу таких пустяков, — заверил его Никита. — Разумеется, я все сделаю.

— Ну, то-то же, — проворчал министр. — Ступай!

И Никита скрылся таким же путем, каким и вошел. Однако стоит отметить, что на этом визиты лиц, проникающих тайными путями к военному министру, отнюдь не окончились, потому что ближе к вечеру Чернышёв принял у себя некую даму, с которой также имел конфиденциальный разговор.

— Сложилось очень щекотливое положение, Полина Степановна, — подытожил министр в конце беседы. — С одной стороны, явные признаки какой-либо угрозы вроде бы отсутствуют, но с другой — уже одно отсутствие таких признаков наводит на самые серьезные размышления. — Его собеседница приподняла брови, но ничего не сказала на это глубокомысленное замечание Чернышёва. — А тут подвернулся столь подходящий случай — эта барышня, которая много лет пытается вылечиться от чахотки на Мадейре. Что, если она совершенно излечилась и вместе со своей тетушкой, которая ее везде сопровождает, вернулась домой, в Вену?