Джин покраснела.

— Это не специально. Я всегда не любила школы.

— Ни одну из тех, где учились?

— Ни одну, — рассмеялась она. — Правда, и я была для них не подарок. Нет, меня не исключали. Просто мы много переезжали.

— Мы? — переспросил Диллон. — И сколько вас было?

— Только двое, — ответила она, — я и отец. Мама умерла, когда я была совсем девчонкой.

— Так, значит, вас воспитывал отец?

— Можно сказать и так, — еле слышно пробормотала Джин.

Ланс заинтересованно посмотрел на нее.

— А как бы вы это назвали?

Девушка уже сожалела, что задела эту тему. Однажды она призналась одному из учителей, что ее отец пьет. Потом к ним домой стал наведываться социальный работник.

— Никак, — попыталась она резко сменить тему.

Но Ланс не собирался отступать.

— Может, я помогу советом. Я ведь тоже отец-одиночка.

Джин сомневалась, что это одно и то же.

— Прекрасно! Вы можете себе представить, что ваш отец напился пьяным, а вы пытаетесь уложить его спать?

Диллон сначала принял это за шутку, но лицо Джин свидетельствовало об обратном.

— Вы часто с ним видитесь? — спросил он.

— С отцом? Нет, он умер.

— Мне очень жаль. — Ланс понимал, что этих слов недостаточно.

Но Джин не хотела принимать сожаления.

— Это было облегчением. По крайней мере… для него.

Она ненавидела и любила отца одновременно. Когда он напивался, она была беспомощной и от этого плакала. Но умер он трезвым.

Глаза защипало, но Джин успела отвернуться, прежде чем Ланс Диллон заметил слезы. Она ненавидела жалость. Сочувствие в глазах людей, когда они смотрели на ее отца, ее бесило.

— Должно быть, вы тоскуете по нему, — тихо проговорил Ланс.

Но она не оценила его деликатность. Да что он может знать?

— Почему я должна тосковать по нему? — бросила она с вызовом. — Потому, что так принято? Так полагается? Или так нужно говорить?

Господи, как с ней тяжело! Ланса раздирали противоречивые желания: защитить эту девушку и вместе с тем сказать ей что-то резкое, злое.

Он обхватил ее за плечи и развернул к себе.

— Отпустите меня!

Но Ланс продолжал сжимать ее плечи.

— Хоть посмотри на человека, прежде чем пошлешь его ко всем чертям! — рявкнул он.

— Хорошо! Смотрю!

Их глаза встретились. Джин уже собиралась сказать что-нибудь обидное, выгнать его. Но слова внезапно застряли в горле, а злость пропала.

Ему же было достаточно ощутить ее близость. Повинуясь сумасшедшему порыву, он притянул ее к себе. Прежде чем Джин смогла возразить, его губы накрыли ее рот.

Джин и раньше целовали. Но это были глупые мальчишеские поцелуи, и она не испытывала ничего подобного тому, что чувствовала сейчас. Горячие губы Ланса были требовательными. Он знал, как заставить ее раскрыть рот навстречу его поцелуям, как вдохнуть в нее огонь желания и восторга.

Он чуть с ума не сошел, когда понял, что она отвечает на его поцелуи. Это была страсть, слепая страсть, не чувство, пришедшее со временем, не расчет, а внезапный порыв.

Ланс неистово целовал ее. Его руки гладили ей спину, касались груди, скользили по упругим бедрам. Он подхватил ее, словно пушинку и перенес на кровать. Их тела сплелись в безумном объятии.

С Джин такое происходило впервые. Но принимать ласки этого мужчины, отвечать на его поцелуи было для нее так же естественно, как дышать. Это было похоже на марафон: биение сердца, закипающая кровь. Только теперь она была не одна.

Он должен был остановиться и знал это. Он пытался. Прервав поцелуй, Ланс взглянул на девушку. Господи, как она юна! Перестань, ведь это твоя ученица, приказывал он себе. Но ничего не помогало. Он так хотел ее!

Она могла бы еще остановить его. Но когда он снял с нее одежду и прикоснулся к ее обнаженному жаркому телу, разум отказал ему. Он жаждал узнать ее тело и не отказать ей в том, чего и она так страстно желала. Нет, она не должна была стонать от наслаждения. Ей следовало выгнать его, закричать сразу, а не после того, как он…

Боль… Джин оцепенела от неожиданности. Она не была готова к этому. Но боль вернула ее к реальности и заставила трезво взглянуть на незнакомца, возвышавшегося над ней. Ужас заполнил все ее существо.

Ланс почувствовал, как она содрогнулась, как бы отвергая его. Выпустив ее, он резко поднялся и присел на край кровати. Сейчас он хотел только уйти.

Джин тоже хотелось, чтобы он ушел. Лишь бы не произносил никаких слов, оставил ее наедине с путаными мыслями. Прожив двадцать один год, она до сих пор ни с кем не встречалась, хотя ей и предлагали. Но с этим мужчиной она легла в постель, ни минуты не колеблясь.

— Я не понимал, что творил, — с трудом проговорил Ланс, когда, наконец, нашел в себе силы посмотреть на нее.

Джин поняла, что он имел в виду. Она ничего не ответила, лишь подтянула одеяло к подбородку.

Ланс взглянул в огромные пылающие зеленые глаза, и его пронзило ощущение вины. Что случилось с ним? Она ведь совсем ребенок.

Он протянул руку чтобы прикоснуться к ней, но Джин отшатнулась.

— Пожалуйста, уходи.

— Нет, не могу так. — Ему казалось необходимым защитить эту девушку.

Заметив озабоченность на его лице, Джин истолковала ее по-своему.

— Не волнуйся. Я никому не скажу.

— Я и не волнуюсь. Можешь всему свету рассказать, какой я подонок. Просто не знаю, почему я… — Голос Ланса оборвался. Он понимал, что извинения только все ухудшают.

— Это моя вина. Я должна была остановить тебя… — Джин не могла подобрать слов. — Теперь ты можешь уйти?

Она словно льдинка. Полная отчужденность. Никаких эмоций. По-видимому, она и не способна ничего испытывать. Такие мысли крутились в голове Ланса.

Наконец он встал, взял пиджак и вышел.

Джин уставилась на закрывшуюся за ним дверь. Лишь теперь по ее лицу потекли слезы, словно дождь по окнам. Боль и отчаяние затмили все.

4

— Что вы хотите? — враждебно поинтересовалась женщина.

— Это… Профессор Диллон дома? — заставила себя спросить Джин.

— Возможно… — Миссис Шерман все еще держалась холодно. — Надеюсь, вы не очередная претендентка?

— Претендентка на что? — не поняла Джин.

— Я говорю о нянях, — выдавила домоправительница. — От них больше головной боли, чем пользы.

— Нет, я к профессору Диллону-старшему.

Элис Шерман недоверчиво смотрела на девушку. Джин теребила в руках записку Ланса:

«Дорогая Джин, ты можешь донести на меня руководству колледжа, это твое право. Но мой отец все еще надеется заниматься с тобой.

С уважением, Ланс Диллон.»

Немногословная записка. Ей предоставлялся выбор: разрушить все громким скандалом или промолчать и тем самым избежать трудностей.

— Послушайте, если какие-то проблемы… я могу уйти. Но вы хотя бы скажите профессору, что я была здесь.

Джин развернулась, собираясь уйти.

— Подожди, девочка, — окликнула ее миссис Шерман. — Если профессор ждет тебя, то проходи.

Девушка неохотно поднялась по ступеням и вошла в дом. Она чувствовала бы себя гораздо лучше где-нибудь подальше от дома Ланса.

Элис оставила Джин в гостиной и отправилась за профессором. Девушка огляделась. От лестницы отходил коридор со множеством комнат, ближайшая из которых, по-видимому, была библиотекой, потому что от пола до потолка была заставлена книгами.

— Джин Кейси? Рад тебя видеть, — услышала она голос профессора.

Джин улыбнулась. Он всегда ей нравился тем, что не лез с советами в ее жизнь.

Профессор выглядел гораздо лучше, чем когда она видела его в последний раз.

— Ну что ж, давай пройдем в мой кабинет и начнем.

Напряжение спало, и девушка расслабилась.

— Ты не принесешь нам кофе, Элис? — попросил Диллон.

Домоправительница посмотрела на Джин.

— Конечно, только особенно не утомляйтесь.

— Не волнуйся, Элис. — Профессор улыбнулся Джин. — Она считает, что пятнадцать лет работы в доме дают ей право командовать мной. Что ж, может быть и так.

— Профессор, — начала Джин, — вам вовсе не обязательно тратить на меня свое время.

— Время? — Диллон коротко рассмеялся. — Единственное, что у меня осталось, это время смотреть, как проходит жизнь. Я трачу не свое время, а твое.

— Мое? — в недоумении переспросила она.

— Да. Ты ведь гораздо с большим энтузиазмом тренировалась, чем училась.

Он был прав. Но заставить себя прийти сюда было для нее слишком важным шагом.

Она покачала головой.

— Я толком не могу ни писать, ни читать.

Профессор тепло улыбнулся.

— Считай, что полдела сделано: ты признала это. Самое главное решить, как и что нужно исправлять.

В этот день они многое сделали. Было видно, что профессор долго и основательно готовился к их занятиям. Он провел несколько тестов, чтобы выявить уровень ее возможностей. От дислексии нет стопроцентного лекарства, но есть трюки, с помощью которых можно обмануть природу.

— Увидимся в среду, — на прощание сказал Дуэйн Диллон. — Если, конечно, ты не решишь вновь посещать занятия моего сына.

— Нет, — поспешно произнесла она, — я лучше буду заниматься с вами.

— Похоже, тебе не слишком сладко пришлось с ним.

— Да, возможно. — На языке Джин вертелась масса колкостей в адрес Ланса, но ей не хотелось огорчать пожилого профессора.

— Сын назвал это несовместимостью взглядов.

— Да?

Интересно, подумала девушка, он сказал это до того, как они легли в постель, или потом? Профессор промолчал.

— Спасибо, — сказала Джин.

— Не нужно благодарности. Лучше приходи еще.

Девушка кивнула. Она обязательно придет.

У входа Джин встретила домоправительницу и девчушку, сжимающую в руках плюшевого мишку. Должно быть, это дочь Ланса, подумала Джин.

— С профессором все в порядке? — спросила Элис Шерман.

— Да, — миролюбиво ответила Джин. — Спасибо за кофе.

— Ты ведь не очередная няня? — вмешалась в разговор девочка.

— Дорис! — воскликнула Элис.

Но на девочку это не оказало никакого воздействия.

— Просто хочу предупредить, что ты не последняя. У меня их уже было три. Первая все время кудахтала надо мной, вторая смеялась по малейшему поводу, а сейчас эта глупая Лайза.

— Лайза еще работает, — прервала ее домоправительница.

Дорри оставила ее слова без внимания.

— А ты кто?

— Джин Кейси, ученица твоего дедушки.

— И папы?

— Да.

— А, так ты та самая бедняжка, которая толком не умеет читать?

— Дорис Диллон! — окончательно возмутилась миссис Шерман.

Джин пришла в ярость. Мужчины этого семейства обсуждают ее при этой развязной девчонке!

— Да, — парировала она. — А ты та самая капризная, избалованная девчонка, которая вовсе не умеет себя вести?

На этот раз потрясенная Дорри не успела возмутиться. Джин не стала ждать, пока она начнет топать ногами, и ушла.

Для нее не было ничего ужаснее жалости. И она не собиралась больше приходить в дом, где ее воспринимают не иначе как бедняжку.

Успокойся, уже несколько раз повторил сам себе Ланс. Он вернулся домой и обнаружил, что дочь заперлась у себя в комнате и не желала ни с кем разговаривать. Элис рассказала, что произошло между Дорри и Джин.

Дорри совершенно не умела, да и не хотела воспринимать критику.

— Это правда? — спросил Ланс у дочери, имея в виду стычку с Джин.

— Но ведь я, — бросилась в бой девочка, — только повторила то, что слышала от вас с дедушкой. «Эта бедняжка не может правильно читать», — абсолютно точно воспроизвела она фразу профессора.

— Ты обидела совершенно незнакомого человека, — строго произнес Ланс.

Девочка посмотрела на отца невинными глазами.

— Я думала, что она новая няня. А когда узнала, что это не так, расстроилась.

— Что? Ты не слишком благосклонна к няням? — удивился Ланс.

— Да, но она другая. Мне показалось, что она не станет все время хихикать и задавать глупые вопросы. И не похоже, чтобы она охотилась за быстрыми деньгами.

— Быстрые деньги? — Диллон не смог сдержать удивления.

— Я вычитала это в одной из твоих книг — «Ледяное сердце».

Ланс вспомнил свою последнюю повесть.

— И много ты успела прочитать?

— Нет. Всего лишь несколько страниц. И до сих пор ничего неприличного.

— Тебе не стоит читать всякий хлам, — посоветовал Ланс, нисколько не рисуясь. Он отдавал себе отчет, что, хотя его рассказы тревожны и полны юмора, их нельзя назвать шедеврами.

Дорри взобралась к отцу на колени, отчего вся его злость улетучилась.

— Послушай, Дорри, — мягко заговорил он, — ты не должна обижать людей только потому, что тебе плохо. Как ты думаешь, каково было Джин Кейси после твоих слов?

Девочка задумалась.

— Она разозлилась, но и мне ответила тем же. Сказала, что я избалованная и не умею себя вести.

— Так оно и есть, — подтвердил Ланс. — А Лайза ушла?

— Да. Но я надеюсь, что она еще вернется.

Но Дорри вовсе не хотелось ее возвращения.

— А если она не вернется, давай попросим присматривать за мной ту девушку!

— Ты говоришь о Джин Кейси? — поразился Ланс.

Дочка кивнула.

Почему она так симпатизирует этой англичанке? Неужели учуяла родственную душу?

— Мисс Кейси… — проговорил Ланс голосом, лишенным эмоций, — работает после учебы.

— А что она делает?

— Вот уж не твое дело! — Ему не хотелось давать дочери новый повод для размышлений.

Забудь! Ланс повторял это себе снова и снова. Но все же в девять он вышел из дома и поехал в ресторан.

Джин убежала на кухню, едва завидев его. Это ужаснуло Ланса.

— Чего изволите, приятель? — спросил Джим, встречая многообещающего клиента.

— Я хотел бы поговорить с Джиневрой, — ответил Ланс.

— Джиневрой? — Хозяин поморщился, услышав полное имя Джин. — Она работает.

— Я ее профессор по истории, — внушительно проговорил Ланс, надеясь воспользоваться своим положением.

Но на хозяина это не произвело впечатления.

— И что? — невозмутимо осведомился он. — Здесь вам не колледж!

— Да… Я понимаю, что она работает, и собираюсь заплатить за ее время.

Джим недоверчиво посмотрел на странного чудака.

Ланс говорил себе, что совершает глупость, придя сюда. Но, похоже, Джин становилась его наваждением.

Хозяин все решил в свою пользу.

— Заказывайте пиццу — тогда и разговаривайте с официанткой.

— Хорошо, — согласился Диллон.

Он сел неподалеку от столиков, которые обслуживала Джин.

— Что будете заказывать? — Рыжая официантка с сиреневыми ногтями склонилась над ним.

— Нельзя ли, чтобы меня обслужила другая девушка? — спросил Ланс.

— Мистер, она только что попросила, чтобы я обслужила вас, а она — тех двух пьяниц. Неужели вы думаете, что я буду отказываться от такого предложения?

— В таком случае принесите что-нибудь и кофе. — Ему было все равно, что есть.

— Может, нашу фирменную пиццу? — предложила рыжеволосая.

— Отлично. — Диллон искал глазами Джин.

Официантка заметила это и смилостивилась.

— Когда ваш заказ будет готов, я сделаю вид, что очень занята.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Ланс.

Через десять минут он услышал:

— Пятый столик! — Потом эти слова повторили еще несколько раз. — Джин, отнеси заказ, ладно?

Ланс ждал.

Джин хотела поставить пиццу и убежать, но он схватил ее за руку.

— Отпусти меня.

— Я хочу поговорить.

— Меня уволят из-за тебя! — зло возразила Джин.

— Тогда не поднимай шума. Лучше поговорить сейчас, — спокойно сказал он.

Джин, на вид холодная и бесстрастная, вдруг показалась ему ужасно беззащитной. Губы словно у ребенка — мягкие и трепетные.

— Почему ты не оставишь меня в покое? — прошипела она.

Ланс и сам не знал почему. Сколько раз он говорил себе, что нужно остановиться. Он так и намеревался поступить после этого разговора.

— Мне очень жаль, что Дорри обидела тебя, — начал он.

— Она только повторила твои слова.

— Неужели ты думаешь, что я обсуждаю своих студенток с дочерью?

Джин надеялась, что это не так, но гнев ее от этого не пропал.

— Это все? — Она взглянула на пальцы, сжимающие ее руку.

— Я отпущу тебя, как только услышу, что ты не собираешься бросать занятия с моим отцом.

Почему его это так волнует? — подумала Джин. Чувство вины? Страх разоблачения?

— Я не собираюсь никому сообщать о том, что случилось на прошлой неделе. Так что можешь не волноваться, — сказала она.

— Мне все равно.

Да, скорее всего так оно и есть. Ведь такая сплетня только повысит его репутацию среди девиц.

— Ты полагаешь, мне хочется всем рассказывать об этом? Ладно, я буду продолжать занятия с твоим отцом.

Ланс удивился столь быстрой капитуляции.

— Он говорит, что у тебя невероятно высокий интеллект.

— Ага, я Эйнштейн, — холодно пошутила Джин. — Именно поэтому разношу пиццу. Кстати, твоя скоро остынет.

Ланс выпустил ее руку. Он сделал, что задумал. Теперь не было смысла оставаться здесь. Но он не уходил, наблюдая, с какой холодной безразличностью Джин обслуживает посетителей. Казалось, она сделана изо льда. Но почему же она была такой нежной и теплой в его руках в тот вечер? Он чувствовал… Что?

Ему не хотелось вспоминать. Он никогда не спал с женщинами, которых плохо знал. А последняя связь у него закончилась девять месяцев назад. Это были легкие приятные отношения с женщиной из издательства. Но Джин… Наверное, это просто инстинкт. Слишком долго он обходился без женщины.

Диллон так и не притронулся к пицце. Прежде чем уйти, он положил двадцать долларов под счет. Джин видела это. Ей были очень нужны эти деньги, но она позволила забрать их другой официантке. Его денег она не возьмет.

Джин с удовольствием продолжала ходить к старому профессору. Он вдохновлял ее и не переставал удивлять.

Для начала он поразил ее, заявив, что никакой она не дислексик. Тогда она решила, что, значит, недостаточно способна. Но Дуэйн Диллон убеждал ее в обратном, доказывая это на каждом занятии.

Джин старалась, работала усиленно, и уже через несколько недель результаты были просто ошеломляющими.

— Тебе нужно заниматься как можно больше, — сказал как-то профессор перед ее уходом. — Как насчет субботы? У тебя ведь нет соревнований?

Да, никаких соревнований у нее не было. Уже наступила зима, и Сэм Бейли посоветовал ей сделать перерыв. Но заниматься бегом она продолжала в прежнем ритме.

Дуэйн Диллон заметил ее замешательство.

— Не страшно, если ты не можешь. Ланс говорил, что у тебя есть чем заняться в выходные.

— Он так сказал? — вдруг разъярилась Джин. — Ваш сын ошибся, я приду.

— Отлично, приходи к обеду. А после мы продолжим занятия.

— Я… — Девушка уже сожалела о поспешном решении. — Я на диете, — соврала она.

— В таком случае Элис приготовит что-нибудь специфическое, да и я буду рад пообедать в твоей компании. Ланс собирается на выходные в Нью-Йорк, а Дорри — к друзьям.

Что ж, обед будет не таким ужасным, раз Ланс уезжает, подумала Джин, испытывая, однако, странное разочарование.

— Хорошо, спасибо.

Они вместе спустились на кухню, и профессор предупредил Элис о том, что Джин обедает с ними в субботу. Домоправительница не выказала неодобрения, что успокоило Джин.

— Пора встречать нашу маленькую леди, — сказала Элис, имея в виду Дорри. — Ты идешь со мной? — обратилась она к Джин.

Они вместе вышли из дома.

— Ты из Лондона? — спросила миссис Шерман.

— Из Ливерпуля.

— Невелика разница. Она тоже была англичанкой, бывшая жена Диллона-младшего.