Василий Горъ

Перемирие

Глава 1

Виктор Волков

Одновременный залп из восьми деструкторов по энерговодам и топливным магистралям двигателей лишил крейсер Циклопов источников энергии. Взрывы трех МОВов [Мины объемного взрыва.] рядом с его силовыми полями обнулили ее запасы в накопителях. А потом к его корпусу устремились десятки «кастрюль» вышибных зарядов: парни Лутца готовили себе альтернативные «двери».

— Эх, почему я не милишник [В компьютерных играх — персонаж, сражающийся в ближнем бою.]? — В ОКМ [Общий канал мыслесвязи.] раздался расстроенный голос Горобец. — Ща бы закрылась превентом [В компьютерных играх — защита от ударов по площади.], заюзала бы все ульты [В компьютерных играх — заклинания, на время увеличивающие атакующие характеристики персонажа.] и устроила там полный армагендец.

— А то, что ты устроила на макс-рендже [Максимальная дистанция (игровой жаргон).], конечно, не армагендец, — фыркнула Вильямс буквально через долю секунды. В отличие от меня мгновенно сообразив, о чем говорит Линда, и продемонстрировав очень неплохой уровень владения игровым сленгом. — Ни стыда, ни совести.

— Да че там было-то? — возмущенно взвыла Линда. — Каких-то паршивых двадцать два борта, из которых девять штук уронили Вик с Иркой!

— Девять — Вик, семь — ты с Игорем. А на остальные восемь пар оставили всего шесть кораблей. Ну, не гады? — возмутился Шварц. — Летали бы тогда вчетвером.

— Аллес, тебе никто не говорил, что ты — противный? — обиженно поинтересовалась ведомая Семенова. — Нет чтобы повосторгаться и поаплодировать! Ворчишь, как старый дед.

— А что мне остается делать? — Гельмут, сев на любимого конька, принялся собачиться со своим любимым спарринг-партнером по болтовне. — Из-за вас четверых я начинаю подумывать об уходе в отставку: вчера вечером я обнаружил, что в моем «Беркуте» начали ржаветь элеваторы крюйт-камер, а сегодня понял, что мой истребитель рыскает на виражах из-за чудовищного слоя пыли, который за последние две недели скопился на моих «Москитах».

— Хватит трепаться, болтуны! — заметив, что метка «Стража» Германа прошла броню и начала движение по первой палубе виртуальной модели крейсера, рявкнул я. И в ОКМ мгновенно наступила мертвая тишина.

Зеленая россыпь меток скафандров бойцов ДШВ [Десантно-штурмовой взвод.], окутавшаяся мерцающим облаком ботов [Миниатюрные беспилотные летательные аппараты, используемые для визуального и аппаратного контроля окружающего пространства.], двигалась рывками. Задержка перед очередной переборкой, короткий рывок в пробитое отверстие, зачистка прилегающих к абордажной дыре помещений и бросок к следующей контрольной точке.

В программе визуализации, написанной Пашкой Забродиным, этот процесс смотрелся совершенно фантастически: зеленые пятнышки, двигающиеся по параллельным коридорам, сталкивались с алыми метками Циклопов и за какие-то доли секунды заставляли их менять цвет на розовый с черной каемкой или желтый. А захваченный сектор корабля начинал светиться серо-зеленым.

«Розовых с рюшечками», как их обзывала Линда, было сравнительно немного: выполняя полученный приказ, бойцы Лутца уничтожали только тех, кого никак не удавалось «спеленать» и отправить в стазис. «Диверсы», дорвавшиеся до первого серьезного дела, старались продемонстрировать свои возможности максимально хорошо и работали, как на тренировке. В темпе, раза в полтора превышающем расчетный. И это — несмотря на то, что все эти месяцы они отрабатывали в «Альтернативе» не захват команды взятого на абордаж корабля, а вариант с полной его зачисткой.

«Восемнадцать… Двадцать… Двадцать три… — мысленно считал я, стараясь не думать о том, что должен был сейчас находиться внутри этого крейсера. — Двадцать четыре… Двадцать семь… Тридцать…»

— С ума сойти. — Голос Иришки, раздавшийся в ПКМ [Персональный канал мыслесвязи.], отвлек меня от созерцания изображения с первого уровня программы визуализации. — Прошло всего четыре минуты, а они уже зачистили первую палубу. В системе Пронина все было по-другому. Помнишь?

— Угу. — Я переключился на второй и вывел на один из экранов шлема картинку с камеры Германа Лутца. — Забудешь ее, как же. Пробежка в скафандре с отключенным блоком управления [Демон. Книга 1.] — это нечто. До сих пор иногда снится.

— Мне тоже, — призналась Орлова и, заметив, что скорость продвижения абордажников замедлилась, встревоженно замолчала.

— Переборка, — усмехнулся я, увеличивая масштаб изображения и глядя, как с наспинного кронштейна кого-то из ребят срывается и уносится вперед дройд с вышибным зарядом. — Навесили «кастрюлю». Сейчас рванет, и они пойдут дальше.

— Знаешь, а я чертовски рада, что ты туда не полез, — неожиданно призналась Иришка. — Когда Харитонов запретил тебе участие в абордаже, я поймала себя на мысли, что готова его расцеловать.

— Убил бы на месте, — стараясь, чтобы в моем голосе звучала ревность, а не сожаление, выговорил я. — Нашла к кому клеиться.

— Все равно слышу, — усмехнулась моя любимая женщина. — Твое дурацкое чувство долга надо держать в узде. Ты — пилот, а не абордажник. И вообще, не фиг страдать: Герман и его ребята давно заслужили право работать самостоятельно.

— Да, но я же… — начал я, но, сообразив, что волнуюсь не один, решил не продолжать.

— А я? — грустно усмехнулась Иришка. — Я, по-твоему, не волнуюсь? Каждый раз, когда ты лезешь в самое пекло, я…

— Висишь у меня на хвосте и работаешь щитами. Кстати…

— О! Подошли к рубке! — видимо, нервничая не меньше меня, Орлова наконец подключилась к телеметрии, идущей со скафандров бойцов ДШВ. И увидела, как в переборке, отделяющей коридор шестого яруса и командный пункт крейсера, одна за другой возникают абордажные дыры. — Слушай, Вик! А зачем Харитонову столько пленных Циклопов?

— Понятия не имею, — не отрывая взгляда от мельтешащих перед камерой силуэтов, ответил я. — Перед вылетом мне было не до вопросов.

— Большой Демон! Я — Ключ-три! Канал один-семнадцать-тридцать два! С возвращением! — Услышав голос офицера связи орбитальной крепости, я поздоровался, переключился на указанную частоту и вывел изображение в одно из вспомогательных окон тактического шлема.

— Привет, Вик! — чем-то страшно довольный Харитонов решил обойтись без официоза. — Ну, как слетали?

— Ваше задание выполнено, сэр! — отрапортовал я. — Во время рейда в системы Этли и Койвела уничтожено порядка сорока кораблей противника. Взяты на абордаж крейсер, два эсминца и один истребитель.

— Бог с ним, с железом. Сколько пленных, Волков?! — перебил меня генерал.

— Восемьдесят три, сэр.

Харитонов с трудом удержал отваливающуюся челюсть и переспросил:

— Сколько-сколько?

Пришлось повторить. Ошалело почесав затылок, генерал посмотрел куда-то за пределы экрана и поинтересовался:

— Такого количества вам хватит?

Ответа его собеседника я не услышал, но, судя по выражению лица Харитонова, тот, кто присутствовал в помещении, тоже оказался впечатлен.

— Молодцы! — повернувшись ко мне, генерал прикоснулся пальцем к сенсорной панели, и на моем тактическом экране появилась мигающая пиктограмма. — Отправляй ребят отдыхать, а сам лети на Лагос-один. Вот по этим координатам. Пленных Циклопов — сюда же.

— Есть, сэр, — кивнул я и, дождавшись, пока начальство отключится от канала, вышел в ОКМ и принялся раздавать ценные указания.

За время нашего отсутствия в системе работы по обустройству военной базы на Искорке [В просторечии Лагос-один.] практически завершились. И теперь исследовательская лаборатория Гринфилдского университета, расположенная «рядом» со светилом, оказалась защищена не хуже, чем любой из спецобъектов, располагающихся на Лагосе-два. Системы ПВО [ПВО — противовоздушная оборона.] и ПКО [ПКО — противокосмическая оборона.], последние модификации АСЗО [АСЗО — автоматическая система залпового огня.] и КСЗОО [Комплексная система защиты охраняемых объектов.], СКМОО [Системы комплексной маскировки охраняемых объектов.] и ГСП [Генераторы силовых полей.] — за какие-то две недели небольшой бункер, под которым некогда располагалась так называемая «Галерка», командировка в который в университете считалась аналогом ссылки, превратился в один из самых охраняемых объектов в системе. Правда, для того чтобы это понять, надо было иметь на борту аналог армейского универсального сканера «Око». И при этом опуститься до высоты в десять километров — только с такого расстояния на тактическом экране моего «Стража» появились первые данные о системе защиты базы.

Несмотря на то что вероятность появления на поверхности Искорки [Температура на поверхности достигает 280 градусов по Цельсию.] случайных прохожих и досужих туристов на прогулочных яхтах равнялась нулю, над маскировкой базы поработали от души. Поэтому один взгляд на заброшенный космодром через оптический умножитель отбивал всякое желание садиться: пластобетон посадочных квадратов давно превратился в пыль, а безумная мешанина трещин, выбоин и небольших кратеров напоминала поле боя. Попытка сесть на которое гарантированно должна была закончиться разрушением посадочных опор. Для тех, кто не умел мыслить хотя бы на один шаг вперед, рядом с полуразвалившейся Башней лежал на боку раскуроченный памятник чьей-то безалаберности — древний исследовательский корабль «Коперник». А рядом с ним высилась гора изъеденного кислотными дождями оборудования.

Бронеколпак лаборатории выглядел также непрезентабельно — полусфера ста двадцати метров в диаметре явно знавала лучшие времена. Тогда за ее поверхностью следили ремонтные роботы, а плита, защищающая сенсор телескопа, могла сдвигаться без зазоров.

Впрочем, стоило моему «Беркуту» опуститься до высоты в один километр, как один из четырех посадочных квадратов слегка приподнялся над землей, шустренько скользнул в сторону, выставив на всеобщее обозрение новенькую посадочную пятку весьма солидных размеров. Сев на ее краешек, я дождался приземления «Посейдона», а потом принялся наблюдать за процессом опускания наших кораблей в подземный ангар.