Василий Криптонов

Первые искры

Глава 1

Самое сложное в любой истории — это начало. С чего всё началось? С рождения? До рождения? За секунду до смерти? Наши истории начинаются тогда, когда что-то (или кто-то?) стирает всю прежнюю жизнь и ставит вокруг нас новые декорации. Играй — или умри. Третьего не дано. Но когда это происходит? Когда первые искры превращают жизнь в пожар?

Для большинства это происходит постепенно. Мне повезло больше. Я точно помню, как, войдя в подъезд, почувствовал запах дыма и подумал: «Наверное, у кого-то что-то сгорело». Помню, как поднялся к себе на этаж, вставил ключ в замочную скважину. Помню, что она показалась мне горячей. И совершенно точно помню, что успел сообразить: дымом пахнет из нашей квартиры. «Опять Настя что-то готовила», — мелькнуло в голове. Потом я повернул ключ и толкнул дверь.

За порогом стеной стоял огонь. Квартира полыхала так, будто в ней разлили не меньше тонны бензина. В лицо мне дышало жаром, а я стоял, раскрыв рот, и ни о чем уже не думал. До тех пор, пока из квартиры не послышался крик.

— Настя! — заорал я и, сбросив зачем-то рюкзак, кинулся туда, в самое пекло.

Я не герой. Герои — те, кто побеждают. А я просто идиот, которому слишком страшно стало от мысли, что младшая сестрёнка живьём горит в этом аду.

Крик повторился. Похоже, из ванной комнаты, — умница, сообразила! — и я вломился туда сквозь прогоревшую дверь. Меня осыпало углями, глаза слезились, дышать было нечем, кожа, казалось, лопалась от нестерпимого жара. Но что хуже всего, я ничего не видел.

— Настя! — прохрипел я.

Мне показалось, что я вижу смутный силуэт. Я двинулся к нему, а в голове, будто у себя дома, уже развалилась омерзительная мысль: обратно мне не выйти даже одному. Но я сделал ещё один шаг, и объятая пламенем фигура протянула ко мне руки. Прежде чем я понял, что это не Настя, она коснулась моей головы. Перед глазами что-то ослепительно вспыхнуло, и пришла тьма.

«Быстро, — подумал я. — И совсем не страшно».

* * *

Но если это и была смерть, она оказалась какой-то странной, потому что я начал дышать. Тяжело, с хрипами, но всё-таки в лёгкие проникал настоящий воздух, пусть и немного затхлый.

Я лежал на холодном каменном полу. Может, он был не таким уж и холодным, но обожжённым рукам казалось, что пол сделан из чёрного непрозрачного льда. Впрочем, насчёт «обожжённых» я тоже погорячился: когда я посмотрел на свои ладони, они оказались целыми и невредимыми. Да и вообще, я на удивление хорошо сохранился, даже волосы остались на месте, только вот рубашка и джинсы местами подгорели, да подошвы у кроссовок оплавились.

Прокашлявшись, я поднял голову. Потом сел и осмотрелся. Где это я? Одно могу сказать точно: место это вижу впервые. Что было понятно и раньше: не припомню я помещений с каменными полами. Камень, к слову, был явно настоящим, не какая-нибудь имитация.

Я сидел в круглом зале, совершенно пустом, за исключением статуи посередине. Статуя изображала мужчину со сложенными на груди руками. Рожа незнакомая, но такая надменная, что в неё сразу же захотелось плюнуть, а то и кулаком зарядить. Но я сдержался. Оно понятно, каменный мужик сдачи не даст, даже такому омега-хлюпику, как я. Но бить искусственного соперника — это как спать с резиновой женщиной. Я ещё не до такой степени на себя плюнул.

Перед мужиком была клумба. Может, это и как-то по-другому называлось, но я видел каменный квадрат в полу, заполненный землёй, и никаких других ассоциаций он у меня не вызывал.

Я встал и задрал голову. Купол, накрывающий зал, прорезали щелевидные окна, через которые проникал тусклый свет. Свет звёзд и луны — я видел их на чёрном ночном небе.

Стоп! Я ведь только что вернулся из школы и точно помню, что светило солнце. Так какого же чёрта наступила ночь? И вообще, давайте уже по порядку. Где я?!

Стоило сформулировать вопрос, как перед глазами запылали огненные буквы.


Внедрение успешно завершено.


Покрасовавшись пару секунд, буквы эффектно исчезли, как будто прогорели дотла.

— Да ладно! — воскликнул я и даже не вздрогнул от гулкого эха. — Вы что, серьёзно?!

В игрушки я никогда не играл: как-то было лень и не до того. Читал много, это да, но жанр ЛитРПГ не оценил. Так с какого перепугу вселенной понадобилось так надо мной поглумиться? Ку-ку, ребята, там, наверху! Это не мой заказ, мне — просто смерть, пожалуйста! Единственный квест, который мне по силам выполнить, — это спать двадцать четыре часа подряд. Ну, или с умным видом читать на уроке мангу, пряча её за учебником алгебры.

Тут я услышал шаги. Я быстро повернулся, одновременно волнуясь до заикания и надеясь на разъяснение ситуации.

В зал вёл единственный вход — арка высотой в полтора человеческих роста и пропорционально широкая. Огонь осветил каменные ступени, ведущие к арке откуда-то сверху. Вот на них показались тени…

Шестеро человек в балахонах, похожих на монашеские рясы, спустились в зал. Они держали в руках факелы. Самые, блин, настоящие средневековые факелы! — палки с намотанной на них какой-то фиговиной, которая горела долго и ярко.

— ?*%;%;%%*)(*? — рявкнул на меня один из них. Во всяком случае, на мой слух это звучало как-то так, записать услышанное кириллицей я бы не взялся.

— Руссо туристо, — на всякий случай отозвался я.

Ну а вдруг всё это какая-нибудь ролёвка или типа того? Поведу себя неправильно — меня и выкинут. Выкинутым мне как-то проще, привычнее: со стороны легче разобраться в ситуации.

Воодушевленный этой идеей, я добавил:

— Watashi wakaranai.

Задумка частично сработала: мужики озадачились и переглянулись. Я улучил момент, чтобы их разглядеть. Мужики как мужики, лет по сорок, серьёзные. Вряд ли, конечно, они тут в ролёвку играют.

— !№;%№”;%! — решил один, у которого ряса была чисто чёрного цвета, в отличие от остальных, облачённых в разные оттенки серого.

И тут перед глазами опять загорелись буквы.


Приготовиться: производится перезапись лингвистической базы.


Я заорал. Подозреваю, что визжал, как девчонка, от немыслимой боли. Казалось, будто в голову напихали не меньше дюжины кипятильников и столько же паяльников, а потом плеснули кислотой. Что-то стиралось, сгорало в мозгу, и нейроны заходились в истерике. Но это были ещё цветочки.

Когда всё было стёрто, я обнаружил себя на полу в позе эмбриона, скулящим и дрожащим. Надо мной склонились обеспокоенные лица монахов.

— (*(%;№? — спросил один.

И этого мне хватило, чтобы понять: со мной ещё не закончили.

Следующая вспышка боли была ещё изощрённее. Казалось, будто в голове что-то выцарапывают ржавым циркулем. Тщательно, скрупулёзно, с методичностью маньяка-убийцы, расчленяющего очередную жертву.

Меня вырвало. Я плакал, я задыхался и думал: если и сейчас не смерть, то даже не знаю.

Но это была не смерть. Всё закончилось так же внезапно, как началось, и огненные буквы известили:


Перезапись лингвистической базы завершена. Структурное соответствие — 87 %. Общее наречие. Диалект Сезан.


Я прочитал эту лабуду, но как — сам не понял, потому что вместо привычных букв видел невообразимые иероглифы, нисколько не напоминающие ни кандзи, ни даже древнеегипетские письмена.

Буквы исчезли, и я перевёл дух.

— Братья, я всё-таки склонен считать, что молодой человек пьян либо одурманен, — услышал я.

— Да хоть бы и то, и другое, — отозвался другой голос. — Он пробрался в святилище, он осквернил его.

Меня нежно попинали носком сапога. Я поднял слезящиеся глаза и увидел хмурое усатое лицо.

— Как будешь оправдываться? — буркнул монах.

Я слышал всё те же невообразимые созвучия, но теперь они были для меня как родные, будто я с рождения их слышал. И когда я открыл рот и заговорил, выяснилось, что говорю я точно так же, но теперь смысл наполнял каждый звук.

— Кто вы такие? Что тут происходит?!

— Пьянь, — констатировал другой монах. — Я позову рыцарей.

Никто ему не возразил, и я услышал быстрые удаляющиеся шаги.

Усатый монах наклонился и, подхватив меня под мышки, легко поставил на ноги. Я покачнулся, лишний раз подтверждая их выводы о моём состоянии.

— Как ты сюда вообще пробрался? Святилище охраняется, вход был заперт.

— Я домой шёл, а там…

Тут в памяти сверкнули языки огня, я услышал гул пламени, почувствовал запах гари, и тело на миг словно бы ощутило нестерпимый жар. И крик. Исполненный боли и ужаса крик!

— Настя! — выдохнул я и, вытаращив глаза, уставился в усатое лицо. — Где она?

— Что такое «настя»? — спросил монах, и я заметил, как инородно, неправильно звучит имя из его уст. Что-то вроде Нийаситиа, даже не передать.

— Моя сестра! — выкрикнул я. — Где она? Она… Она тоже здесь?

Я крутил головой. Пятеро монахов смотрели на меня — кто с презрением, кто с удивлением.

— Ты из академии? — спросил усатый.

В голосе его мне послышалось что-то странное. Он будто протягивал мне спасательный круг, но я понятия не имел, как им воспользоваться.

— Печать, — потребовал он и, схватив меня за правую руку, повернул её тыльной стороной вверх. — Покажи печать.