А потом случилось «Поднимите невесту» и прочий вопиющий своей сюрреалистичностью бред.

Кто, скажите мне, примет агонистичное мычание за согласие соприкасаться рукавами, учитывая, что меня при этом пытали? Да-да, щёки не от смущения горели, и, судя по запредельной чувствительности, лицо моё сейчас было размером с Юпитер, то есть очень большим, а видом, как Марс… — красным и безжизненным.

Почему-то было очень нехорошо и, по всей видимости, какие-то проблемы с глазами.

Наверное, я упала…, подумала отстранённо.

И тут меня рывком вздёрнули вверх и крепко ухватили за локоть. Я тихонько вскрикнула «Ай!». И тут же со змеиным шипением:

— Я же предупреждал! — мне на палец очень плотно село массивное кольцо…

Кольцо. Мне. На палец.

А палец, стало быть, в длинной красной перчатке…

Хороший новостей было, как говорил отец моих детей, обе. Если я сплю, то нечего зря время терять, надо спать дальше. А если не сплю, то самое время без промедления этим заняться. А там, на свежую голову, будет, о чём поразмыслить — это всегда полезно и приятно. Оставалось заставить себя разлепить глаза, чтобы подтвердить или опровергнуть какую-нибудь из версий.

Нарастающий шум на периферии меня несколько беспокоил, но не настолько, чтобы я захотела выглянуть из-под красного полотна, закрывшего моё лицо, когда меня поднимали. Однако пришлось. Сильная рука небрежно сдёрнула ткань назад, и я с неудовольствием узрела бесстрастное лицо обладателя злого голоса, который сейчас очень больно сжимал мою несчастную руку. Ту самую, что с громадным кольцом.

Вырисовывалась ещё одна, несомненно, хорошая новость, которая заключалась в том, что если это красочный сон, то со мной, как с женщиной, по-прежнему всё в порядке. Если же это бред замученного работой сознания, то я готова была так бредить и дальше — объект передо мной был вида зрелого, судя по крепкой, широкоплечей фигуре и прихваченным сединой тёмным вискам, и харизматичного — шейный платок и пышные белоснежные кружева на груди были очень… экстравагантны.

Вид мужчина имел надменный, если не сказать отталкивающий, вероятно, благодаря жутким чёрным глазам, брезгливо расчленяющим меня сейчас на субатомы, и что-то в мыслях меня убеждало, что он ужасно старый, в морщинах и шрамах и вообще очень страшный и злой. Было ощущение, будто это отголосок чьих-то чужих мыслей, потому что мне самой он таким не казался. Напротив, производил впечатление весьма и весьма. Лет ему могло быть, как тридцать, так и сорок пять. Но не больше. Уж точно не прям старый-старый. Для мужчины не возраст вообще. Мои сверстники выглядели примерно вот так же. Те, что хорошо сохранились, конечно. А вот эта его маска демонического спокойствия на лице отчего-то пугала.

Единственное, что выдавало истинные чувства моего собрата по обстоятельствам — это лихорадочный румянец на благородно высоких скулах и чрезмерно выступающие желваки на угловатой челюсти, да ещё губы, плотно сомкнутые в кривую, тонкую линию.

Мужчина старательно избегал смотреть на меня, а тот единственный раз, когда его взгляд вскользь мазнул по моей персоне, на его лице коротко вспыхнула бесконечная досада, что отозвалось во мне облегчением и внутренней удовлетворённостью. Я хотела было оглядеться вокруг, чтобы сообразить, что ещё тут происходит, но мужчина, эрд Тааль, как неожиданно подсказала мне память, вдруг опять наткнулся на меня взглядом и, в очередной раз гадливо поморщившись, накинул мне на лицо покрывало…

Все, что я могла теперь видеть — красный подол, мешающий мне идти и забор чужих ног, призванный не дать нам с супругом преждевременно покинуть друг друга. А покинуть, судя по отголоскам волнения в моём сердце и мыслях, хотелось…

Мысли вообще были странными, точнее, именно мысли были совершенно точно моими, чего невозможно было сказать о воспоминаниях и знаниях о себе, которые обнаружились в пугающем объёме в моей голове, и мне не принадлежали. Среди хаотичной массы информации, вспышками, всплывающей в голове, я прекрасно осознавала, что зовут меня Эмеральд, в девичестве Моренье, лет мне от роду почти семнадцать, и брак этот мной до обморока не желанен. Что, собственно, со мной во время церемонии и произошло: хлопнулась, аки трепетная лань, прямо в страшные объятия неминуемого супруга. Бедняжка. Супруг потрясения не оценил, и теперь мне должно было спотыкаться от ужаса и заламывать руки в надежде, что чудовище меня не покарает. Бред какой-то…

Страшно подумать, чем этот мужик мог так бедного ребенка напугать. Кроме уже знакомого «старый» и «страшный» мне в голову больше ничего не являлось. Ах, вот еще: «у него есть ЛЮБОВНИЦА!». Да-да, именно так вот капс локом. Я прям даже покрывало, прячущее меня от публики, попыталась приподнять, чтоб убедиться. Правда? Любовница? Я разочарована. Потому что эрд Тааль производил впечатление человека серьёзного и сильного, на которого всегда можно положиться, и способного содержать минимум трёх любовниц. Минимум! Но уже точно не скучную и скромную одну. Ну да ладно, потом разберёмся.

Голоса стихали при нашем приближении, а стоило нам пройти мимо, пространство взрывалось громким шёпотом. И не буду лукавить, я прислушивалась изо всех сил и даже притормаживала, чтобы уловить как можно больше.

«…Даже не дождался!», — скрипел старушечий голос слева, «…думал, её подменят. Кто в здравом уме согласится…», — сокрушался мужчина с другой стороны прохода, по которому мы шли, «… я бы не смогла…» — с томным придыханием вторила ему женщина где-то рядом. «Отличный альянс! Бенжи право…», «…очень бледен»…

Я зацепилась за это последнее замечание, с удивлением понимая, что новоявленный супруг уже не тащит меня, а, скорее, опирается на мою руку, и походка его из чеканной стала всё верней плыть из стороны в сторону.

Я высвободила ладонь из его пальцев, они ещё пытались рефлекторно схватиться за меня, как это делает любой лишившийся единственной опоры человек, но я тут же уверенно взяла его под локоть, чуть подправив крен в мою сторону плечом, и мужчина благодарно выдохнул.

Дальше мне было не до сплетен. Все силы уходили на то, чтобы не упасть — тащить на себе такую махину, производя впечатление торжественного дефиле, было весьма нелёгкой задачей. А супруг всё замедлялся и всё больше наваливался на меня.

— Что с вами, мессир? — вынужденно спросила я, не рассчитывая, впрочем, на ответ.

— Ущипните меня, — слабо донеслось в ответ сбоку.

Бог мой! Какие мы нежные… Невеста так отвратительна, что жених, не вынеся потрясения, пытается взять самоотвод? Так уже поздно вроде бы. Сам согласие из лица невесты выбивал, я это щеками до сих пор чувствую. Или может, у него сердце от возраста уже слабое, при пяти любовницах-то беречься надо от потрясений, а я, как услужливо подсказала память, вчера и сегодня изволила выражать категорический протест против, цитирую: «насильственных уз и ненавистного брака». Почему в моей памяти это были два разных понятия, я пока не знала, а вот как забаррикадировалась в комнате, помнила прекрасно, равно как и разбившееся в дребезги окно, которое мой нынешний благоверный разнёс в щепки, чудом не зацепив меня саму. Он ещё тогда меня за ухо к папеньке из комнаты выволок, чтобы я впредь не обещала сотворить что-то страшное, а лучше бы уж сразу сотворяла, и не доводила бы родителя до грудной жабы, — это были его, супруга, слова, кстати.

Собственно, наверное, поэтому я без зазрения совести его ущипнула. Ну как ущипнула — болевую точку на кисти нашла. Заодно и в чувство должен был прийти, а то тащить этого престарелого лося сил совсем уже не осталось. Да и жарко мне было в этой чадре, поэтому я, наплевав на возможные здешние устои, решительно откинула назад полотно, покрывающее мою голову.

Не знаю, какой именно из трюков сработал, точка болевая или моё ненавистное для супруга лицо, но жених, то есть, муж, рывком выпрямился и побежал. И бог бы с ним, бежал бы себе дальше, только на прицепе он тащил с собой и меня. А я в тяжеленных красных тряпках. И в каблуках, будь они не ладны.

С грохотом распахнув двери, мы вырвались на крыльцо местной обители какого-то культа и ослеплённые светом весеннего дня остановились. Между прочим, слава богу! Потому что впереди была высоченная лестница вниз, а за нею приличного такого размера толпа. И толпа ликовала.

Мысленно одёрнув себя: «Спокойно, Руслана!», я прислушалась и тайком огляделась. Денег им что ли за вопли дают? Или еды? Выглядело это волнующееся море людей весьма устрашающе. Вы видели когда-нибудь толпу, пребывающих в радостном экстазе людей? Это заразительно и страшно. И то, что радость может смениться ненавистью в одно мгновение, я понимала прекрасно. И никакие стражи с бутафорскими алебардами, стоящие по сторонам усыпанной зерном и цветами дорожки, меня не успокаивали ни на мгновенье. Да и здоровенная лестница, ведущая вниз одновременно в трёх направлениях тоже…

Мы переглянулись с супругом и шагнули в разные стороны, и я уже облегчённо выдыхала, когда муж опомнился и схватил мою и так сдавленную кольцом руку. Боль вспыхнула внезапным ярким пожаром и разлилась по всему телу пульсирующим огнём, будто мало мне было других потрясений.