Утром 21 июля стою у окна. В 8:10 утра проходит. О, как повернулась!

Не хочу быть полезным, говорю я,
Хочу быть насущным.

26 июля — С Ир‹иной Леонтьевой› пробуждение на епифановской терраске. Дождь и дождь. Отменяем свой поход за малиной и грибами. На платформу — весело — с платформы за очками и снова перрон. И все под дождем. Успеваю на службу. Голоден. Врывается Ир. с кучей еды. Оказывается, Галина дома и окончательно выписана. Дома: Г. держится несколько особняком. Звоню Ю. и обещаю быть. Но не решаюсь.

28–29 июля — Рунова. О том, что более близкого человека нет, согласие о женитьбе и перемене фамилии.

Все семейные тяжести теперь на моих раменах.

Все. До 24-го числа замыкаюсь, сохну, зябну, корплю над языком. Во мне отключат горячую воду до 24 августа.

С воскресенья, 7 августа, приступил к белому переписыванию всех работ и хвостов; раб. 7, раб. 8, отчет по допущению экзаменации.

3 августа — Тошнит, знобит, слабость, безрадостность. Одиноко. Все-таки собираюсь и ко времени на службу. ОНА. В 9:30 — Г. с бидоном пива. Сонливость. Никаких занятий. Г. снова о разводе. Дома: Коля Мельник говорит о ситуации: Ирина — Юлия и невозможность что-нибудь предпринять. Агдам. Сонливость. Звонок от Черных с предложением на завтрашние именины.

4 августа — Звоню к Ю. в целях консультации: где и каким образом производят бракоразвод. Получаю телефон. Звоню. Но вторую нашу беседу прерывает Г.: «А я никакого развода не дам. Я не хочу развода».

С этих августовских дней начинает съедать меня неприкаянность — нечего положить на сердце, некуда преклонить голову, некуда и не с чем пойти. 8-го с утра почувствовал: совсем щемящий и один, и слеза приближается к мокрым местам.

Однако не унываю и мурлыкаю. И про себя (вместо майского «Он оглушен был шумом внутренней тревоги») — бальмонтовское «О сердце, как сердце болит!» и почти: «Душа моя скорбит смертельно».

Еще одно постановление Совета министров в ВЦСПС об усилении мер по укреплению дисциплины. Шучу по этому поводу: «Москва прежде звалась Бирюлево, теперь — Строгино».

Немецкий. Традиционно в 4 дня заполняю сентябрьскую домашнюю тетрадь: 30–31–1–2 — сентября.

5 сентября, точно в срок пишу первую контрольную III курса и отправляю.

Наконец, 15 сентября. Первая бандероль с курсов: апрельская, майская, дополнительное чтение. Все — 5.

27 сентября — Нина Черкес. Звонит о пребывании Яноша [Янош Жеромский, польский пианист.] в России, о его обожании и пр. Спектакли в Варшаве и Лодзи [Речь идет о спектаклях по мотивам поэмы «Москва — Петушки».], с успехом, преимущественно комическим. «Вы на Западе престижная фигура». Янош, узнав о моей вахтерской работе: «У нас в Польше люди стояли бы в очереди, чтобы посмотреть на Веничку».

Юбилей 8 октября. Ровно полгода, как я в последний раз покинул П. П. Кащенко.

4 октября — Скорее на дежурство от придав. и враждебности Г. Никакой день рождения субсидироваться не будет.

15 октября — После Покрова. Опять солнце и тишь, плюс 14 градусов. Безслужеб. день. Пиво. Золотистый портвейн. Ванна. Еще золотистый портвейн. Враждебность Г. Звоню к Р., дважды. Об окончательном решении развестись. Р. на это больше чем благосклонна. В поисках Ир. — звоню в Текстильщики: мне сообщают, что Ир. приехала вчера и теперь с Я. на спектакле. Ну, ну.

21 октября — Бутыль бормотухи с утра. Бутыль вечером. Не иду ни на какую службу. Возобновление телефонного разговора с Ю., и очень мило. Решено: 24-го я отмечаю день рождения у нее.

А вернусь на бровях, на бровях, на бровях своих чернобровых!

Вот еще узнаю о своем дне рождении (когда 30 октября собираемся с Ириной Л. в гости к О. Седак.) — узнаю, что О. Седак была на нем. И в тот же вечер у Ю., оказывается, она звонила мне — свидетельствует Авдяш, и я порол несусветицу и отказ. от нее.

Заказ из литературного общества Новосибирского научного центра: «Пьесу такую, чтоб все животики надорвали». Да зачем же животики?

1 ноября — Выдержу ли двойное дежурство? 4 часа выдержал. 4 славян. пива и никаких занятий. Знакомство с жилицей 26 кв. — у нее — бодро лечу домой, а не взять ли андроповки, наконец?

10 — Решаюсь идти на мучительную службу. И там — разг., корвалол, черная дремота.

11 ноября — На слабых ножках бреду на дежурство. И все дежурство сосредоточен на черном и ненужном.

14 — Как ни черно утро (и не только), тащусь на дежурство. Мучительно высиживаю и бездеятельно — какая еще может быть деятельность. План: операция «Хрусталь». Осуществляю. Никну. Снова под 4-мя одеялами. Вечерняя Г. снова о разъездах и разводах.

15 — Еще молодцом. В пурге Мосс‹ельмаш›. Флакон за 66 и Эликсир. С Г. все о разъездах. Наконец предлагаю ей ее же мыслю времен праздников: обменяться с Ю. Со службы дважды звоню Ю. — никакого понимания. Дома — еще звоню, Г. бескорыстна, Р. с оскалом. Ю. просит дать трубку Г. Их разговор, ни к чему не приведший. Обещаю завтра у нее быть.

23 ноября — Письмо из курсов от Глазуновой, с просьбой все-таки сделать ноябрьскую работу в пределах 1–9 декабря. Подчеркнуто: Если необходима моя помощь, срочно сообщите.

23 ноября — С тех пор как служу, никогда так тяжело не поднимался на службу. Две поездки за пивом. После дежурства сталкиваюсь в магазине с болваном Олегом, у него две бронебойных. Потом — Коля Мельник., в гостях с ним уже весело, две сухих. Спать.

24 ноября — И снова тяжелейший подъем на службу. И снова две поездки за пивом. Мучительно, не дожидаясь двух часов, домой. Разг., разг. Сон, разг., сон. Г. с 2-мя пивами и корвалолом — уснуть.

25 ноября — Вроде бы чуть-чуть полегче. И на дежурство. Чувствую себя сноснее. Всего немного пива. А после дежурства в одиночестве «Осенн. сад». И 3 пива. И — никакого немецкого.

28 ноября — Утром на дежурство. Неудача с пивом. Выдержу ли двойное дежурство? Нет, не выдержал. С трудом высидел и одно свое. И 29–30-го — уже практически оставляю службу.

1 декабря — Не могу идти получить на службе свой расчет. Посылаю Г. с запиской-доверенностью. И вино, по случаю бесславного окончания моей трудовой карьеры.

5 декабря — Других не помню. Но 5-го пиво на Мосс., немного вина — и в отдел разводов, о котором все эти дни толковала полоумная Г. В отделе разводов — задержка из-за фотографии на паспорте. В гостях Кононенко и Кицис. Спрыскиваем неудачи.

7 декабря — Г. спешит, я иду навстречу ей во всем, что относится к разводу. Немножко выправляю себе физиономию портвейном и еду в фотографию. Продолжаю выправлять физиономию.

13 декабря — «Кавказ». Письмо на курсы с объяснением задержек и обещанием наверстать к Новому году. Мадера.

21 декабря — Второй день весны. На Мосс. Потом операция с посудой. Вечером Г. выдает мне на белый портвейн и сообщает, что разделение квартир будет на Петрозаводскую (ее) и Ждановскую мою. Уезжает на ночлег неизвестно куда. Дважды длительный разговор с Ю. Р. по поводу обмена.

27–29 декабря — все еще весна и слякоть, но не до того. Продолжает нагнетаться напряженность, искусственно создаваемая Г. Кто меня выручает в эти дни? Лабрюйер и Ко. Не знаю, по-моему, так. 29-го звонок к Р. относительно Нового года.

31 декабря — Так оно и есть. Откуда-то облегчение. И даже ванна. И бутыль алабашлы, да и после нее Г. исчезает вечером отмечать Новый, 84-й к матушке, оставляет мне еще 2 бутылки алабашлы. И вот один. Ни от кого никаких звонков, никому не звоню. Только в 1-м часу ночи звонок к Ю., поздравляю, но уже смутен и пьян. Лопнуло то, о чем грезил (с разг.) вторую половину декабря: ровно в 12 час., бубн. [Эвфемизм.] вместо шампанского и пр. Ни от кого не дождавшись звонка, тупею и засыпаю.

1984

1 января — 84-й начинается с умирания. Просыпаюсь один, как и засыпал в 83-м. Впервые в жизни. Звоню Ю. Р. «Ну, как тепленький я был в новогоднюю ночь?» Обещаю на днях нагрянуть.

9 января — В ожидании квартирных смотрин и расторжения брака. Хрустальная операция. Вермут. Потом «Кавказ». Г. появляется вечером и призывает быть готовым к завтра.

10 января — Я с каждым днем все одушевлен. Прибрежное. Дворец расторжения браков, долгая, но веселая морока. Г. мрачна, как окунь. Звонок к Ю. о состоявшемся, о чувстве свободы. И пр.

11 января — Итак, ожидать до 10 апреля.

3 февраля — остаток вчерашнего алабашлы. Бегал за бормотухой. Еще за бормотухой. Звоню Ю., говорю, что Г. с дрожью ожидает вторжения людей в белых халатах.

7 февраля — День исчезновения Г.

Звоню к Я. — Я. наводит справки и сообщает об аресте Г.

9 февраля — О разводе с Ю. Она говорит о моем полном праве на односторонний развод, если жена в психбольнице и пр. Отказываюсь. С Ес. говорю о вероломстве ее подружки.

18 февраля — В 11 еду (впервые) в Кащенко на свидание с Нос.

20 февраля — Решаюсь трудоустроиться.

1 марта — Уф, нехорошо. Все-таки надо вставать, бриться и ехать от Ю. на первый день службы. Сухо прощаюсь, еду на дежурство, не могу, отпрашиваюсь до 5-и, бутылка вина — звоню Ю., звонит Ю. Первое зябкое дежурство.

4 марта — Прощаюсь с Р., бодро чешу на свое второе дежурство. Все на выборы. Из дома звоню Ю.: все хор., всю тебя т‹олс›тушка, — «Я тоже». Немецкий. Весь день ровен и добротен. Ир. потихоньку отступает, и смиряюсь. Жаль Г. Нос.