Вера Колочкова
Открытая дверь
Если собираетесь кого-нибудь полюбить, научитесь сначала прощать.
Александр Валентинович Вампилов
Больше всего Ирина не любила вечернее время после ужина, когда муж и дочь уходят из кухни, ссылаясь на неотложные дела и оставляя ее с горой грязной посуды в мойке. Не любила, но смирялась. Она ж не баба-злыдня, вечно всем недовольная, она обычная женщина, каких много. И оставаться на кухне после ужина один на один с посудой для многих — привычное дело. Да что там говорить! Никому и в голову не приходит сетовать на эти бытовые обстоятельства, на это течение женской жизни, повседневное и привычное. И она чем лучше других?
Но Вика все же могла бы помочь матери. Сама бы догадалась хоть раз. Правильно Лева говорит — разбаловали дочь, теперь обратно в подходящие времена для воспитания не запихаешь. Как там по-умному говорится? Воспитывать надо, когда поперек кровати лежит? Получается, сами и виноваты…
Нет, вообще-то Вика хорошая дочь, хлопот с ней особых нет. Учится прилично, читает много, матери и отцу не грубит, на том спасибо. У других посмотришь, что детки выделывают, да перекрестишься тайком — слава богу, моя не такая… Да, все было бы хорошо, если бы не история с тем парнем, с которым она встречалась! Надо было сразу эти встречи на корню изничтожить, а они с Левой развели тогда демократию! Мол, девочке шестнадцать лет, ей запретить уже ничего нельзя, только хуже можно сделать… И вот результат! Парень этот, Юра, в колонию попал! Сунулся в какую-то драку, получил по полной программе за нанесение телесных повреждений средней тяжести. Другие участники той драки условными сроками отделались, а Юра свое получил. И все потому, что заступиться за него было некому, то есть денег на адвоката мать не нашла. Еще бы она нашла, если пьет! С виду такая приличная женщина, а пьет… Сама сколько раз ее под хмельком видела, потому как живет Юрина мать в их же подъезде, на первом этаже. А иногда и сильно под хмельком. Глаза мутные, улыбка расплывчатая по лицу гуляет. Ну что это такое, ей-богу? О сыне надо думать, а она… Так и получилось, что парень успел себе жизнь испортить, еще толком не повзрослев! Теперь наверняка у него все наперекосяк пойдет, когда из колонии вернется. Потому что опереться совсем не на кого. На мать-пьянчужку, что ли?
А как Вика рыдала, когда узнала, что Юру в колонию отправят! Так рыдала, будто большое непоправимое горе на ее голову свалилось. По-настоящему убивалась, словно взрослая женщина. И никакие уговоры не действовали… Потом успокоилась вроде, но ведь в душу ей не заглянешь, что там творится. Приходится только на воду дуть задним числом, на молоке обжегшись, да смотреть, как бы она еще с каким хулиганьем не связалась! Хотя разве за ней углядишь? И даже если углядишь, все равно ничего не прикажешь, потому как не ребенок она уже…
Перебирая в голове мысли, Ирина и не заметила, как перемыла посуду. Ну вот и все, день к концу подошел… Обычный день, и вечер наступил обычный. Скоро по телевизору футбол закончится, и Лева придет на кухню, чаю попросит. И так же обычно она спросит Вику, приоткрыв дверь в ее комнату: «Будешь с нами чай пить?» И та ответит быстро и раздосадованно: «Нет, не хочу…» Потому что она своим вопросом наверняка ее от телефона оторвет, это уж к бабке не ходи, сюжет известен заранее.
А вот и Лева уже идет на кухню…
Нет, не Лева. Вика заглянула, проговорила быстро:
— Мам, я гулять!
— Да куда, куда гулять, Вика? — тут же всполошилась она, всплескивая руками. — Уже половина десятого! Какие могут быть гуляния? У тебя и уроки наверняка еще не все сделаны!
— Да все я давно сделала, мам! Я маленькая, что ли? Я не просто так ухожу, я честно предупреждаю, между прочим! Или ты хочешь, чтобы я еще и отпрашивалась? Ой, мамочка дорогая, можно мне выйти во двор ненадолго, я на качельке хочу покачаться? Так ты хочешь, да?
— Ну, не надо утрировать… Было бы неплохо, если бы и отпрашивалась!
— Ну, мам…
— Не мамкай! Скажи лучше, куда и с кем идешь? Я должна знать, мне так спокойнее будет!
— О господи… Ну сколько можно уже… — страдальчески протянула Вика, подняв глаза к потолку. — Ты же прекрасно знаешь, с кем я хожу гулять! С Сонькой! Она меня уже у подъезда ждет! И никуда мы конкретно не идем, просто так по улице прогуляемся… Нам поговорить надо… Ты же знаешь, у Соньки проблемы, ей поддержка сейчас нужна. Подруга я ей или кто?..
— Так позвала бы Соню к нам… Сиди и поддерживай ее! Я бы вам чаю в комнату принесла…
— Мы не хотим чаю, мам! Мы просто хотим погулять, вот и все! Воздухом подышать! Ну что ты ко мне пристала?
Лева из-за спины Вики проговорил насмешливо:
— Вы чего раскудахтались, девочки? Что такое случилось, а?
— Пап… — живенько обернулась к нему Вика, проговорила плаксиво: — Мама меня гулять не пускает! Ну хоть ты ей скажи, что я не маленькая.
— Нет, не маленькая. Взрослая совсем девица. Скоро замуж начнем отдавать. Ты как, не против будешь, если мы с матерью замуж тебя отдадим? Поищем человека приличного, кто твои капризы терпеть будет… Может, и найдется такой, а?
— Ну пап… Мне же не до шуток сейчас… Лучше скажи маме, чтобы она не вредничала!
— А ты считаешь, что она только из вредности тебя гулять не отпускает?
Не дождавшись ответа на вопрос, Лева тут же умчался в комнату на зов телевизионного комментатора. Даже не зов, а радостный крик. Видимо, кто-то кому-то гол забил, и Леве этот гол был важнее их нескончаемого спора.
— Да разве я сказала, что не пускаю тебя? — обиженно проговорила Ирина, всплеснув руками. — Я просто хочу знать, где ты гуляешь и с кем! Только и всего! По-моему, я имею на это право. Хватит с меня переживаний по поводу прошлых гуляний с Юрой!
— А вот о Юре не надо, мам… — тихо, но очень сердито проговорила Вика.
— Да почему же не надо, не понимаю? — не смогла остановиться Ирина. — Отныне у нас это запретная тема?
— А я тебе сто раз говорила, почему не надо рассуждать о Юре, мамочка! И я не виновата, что ты меня не слышишь! Я ж объясняла тебе, что Юра ни в чем не виноват!
— Ага! Попал в колонию — и не виноват? И следователь был глупый, и судья глупый, да? Осудили безвинного?
— Да он же просто чужую вину на себя взял… Он добрый и благородный, а ты не понимаешь…
— Ой, все! Слышать больше этого не хочу! — отмахнулась Ирина, сердито поджав губы. — И говорить про твоего Юру тоже больше не хочу!
— И не говори, и не надо… Я тебя об этом и не просила, ты сама начала! И вообще… Разве так можно, мам? У человека беда, а ты… Будто злорадствуешь…
— Да мне вообще все равно, что с этим Юрой происходит, Вика! Мне главное, чтобы ты перестала этими глупостями заниматься!
— Глупостями?! Для тебя все это глупости, да? Ну ты даешь, мам… Тогда я вот что тебе скажу, если так… Я Юру ждать буду, понятно? И письма ему буду писать! И он мне тоже… Только ты этих писем в нашем почтовом ящике не увидишь, не надейся, что можешь их мне не отдать. Мы с ним договорились, что он на другой адрес будет писать, вот! И я тебе не скажу, на какой адрес будут приходить письма!
— Ах, даже так…
— Да, мамочка. Вот так. А потом, когда Юра вернется, мы с ним…
— Все, хватит! Не продолжай, не надо! Я слышать этого не хочу! Тоже мне, декабристка юная нашлась! Из глубины сибирских руд храните гордое терпенье!
— Не слушай, твое дело… Когда Юра вернется, мне ведь уже восемнадцать исполнится.
— И что?!
— А ничего! Что слышала, мам!
Ирина даже не смогла ничего ответить — так вдруг зашлось обидой сердце. Хорошо, что в этот момент в кухню снова заглянул Лева, спросил насмешливо:
— Вы все еще спорите, девочки? Помощь судейская нужна? Мне пора вас по углам разводить, да?
— Лева, ну хоть ты ей скажи… — тихо произнесла Ирина, протягивая руки в сторону дочери. — С ней же просто невозможно стало нормально разговаривать…
— Да это с тобой, мам, невозможно нормально поговорить! Это ты меня не хочешь услышать! — запальчиво ответила Вика.
— Все, брейк! Разошлись по разным углам, все! Восстанавливаем дыхание, утираем кровавые носы! Ирина, остановись! Вика, не лезь в бутылку! Видишь ведь, что мать на взводе, и все равно доводишь ее до белого каления! И вообще… Ты вроде гулять собралась? Вот и иди себе…
— Так а я о чем? Это ж мама меня не пускает, будто я маленькая!
— Иди, иди… Там тебя Соня уже заждалась, наверное…
Вика хмыкнула, повернулась, быстро ушла в прихожую. Ирина последовала за ней, спрашивая на ходу:
— В котором часу ты вернешься? Слышишь меня, Вика?
Дочь молча натягивала на ноги кроссовки, пыхтела сердито. Лева, прислонившись к дверному косяку, задумчиво наблюдал за этой сценой.
— Ты что, не можешь ответить? Когда вернешься, я спрашиваю? — снова начала закипать Ирина.
Вика шагнула к двери и уже потянулась рукой к замку, когда в дверь позвонили.
— Ну вот, Сонька уже за мной пришла… — недовольно буркнула Вика, распахивая дверь, и застыла в удивлении.
За дверью была вовсе не Сонька. Там стояли незнакомые люди — женщина и мужчина довольно немолодого возраста. Мужчина крепко держал женщину под руку, так крепко, будто она собиралась хлопнуться в обморок и перевалиться грузноватым туловом через порог. И лицо у нее было такое… Словно ей и впрямь было плохо. И еще почему-то она очень странно смотрела на Вику, и губы у нее тряслись, и рука сильно дрожала.