— Давно мне не снились кошмары.

До начала рабочего дня остается четыре часа, поэтому я, чтобы не терять драгоценное время, начинаю собираться. «За ночь запястье стало фиолетовым», — отмечаю я, чувствуя, как оно болит и ноет. Приняв горячий душ и позавтракав омлетом и тостом с авокадо, я искренне мечтаю о том, чтобы грядущий день оказался лучше предыдущего.

На улице холодно. Город только просыпается, во многих окнах не горит свет. Поймав такси и назвав водителю адрес, сажусь в автомобиль и выдвигаюсь навстречу солнцу.

Пока добираюсь до работы, все не могу выбросить из головы свой сон. «Такой мрачный и безумный, — передергиваюсь я от воспоминаний. — Вероятно, это из-за того, что Майкл вчера напугал меня своим поведением. Вот мне и приснилось такое», — понимаю я.

А пока я думаю о кошмаре, такси подъезжает к конечному адресу. Расплатившись с водителем и выйдя из машины, направляюсь к зданию напротив издательства — мне хочется еще раз насладиться вкусом кофе перед работой.

Моя любимая кофейня, в которой я постоянный клиент, всегда открывается с самого утра, что мне всегда на руку. Толкнув дверь и зайдя в помещение, я слышу знакомый приветливый голос и улыбаюсь.

— Доброе утро! — здоровается со мной бариста.

— Доброе.

— Вам сегодня так же, как и всегда?

На секунду я задумываюсь. Каждый день я беру лавандовый раф — самый вкусный в городе. И несмотря на вчерашние события, я не хочу изменять своему выбору, поэтому отвечаю:

— Да, пожалуйста.

Бариста начинает суетиться за стойкой. Устроившись на стуле, я довольно прикрываю глаза, ведь точно знаю, что сегодня еще будет тепло. Сегодня я не забыла посмотреть погоду, чтобы не повторять вчерашнюю ситуацию. Я полностью спокойна и готова к новому рабочему дню. На мне желтое пальто, из-под которого виднеются бледно-розовая блуза и серая юбка-карандаш. Пальто довольно легкое, но объемное — на тот случай, если в нашем городе вновь испортится погода, чтобы я опять не замерзла. Когда мой раф оказывается готов, я благодарю бариста и направляюсь к выходу из кофейни.

Но, подходя к дверям издательства, я замираю, как будто меня что-то останавливает. Я вспоминаю, что вчера именно на этом месте Майкл в бешенстве, грубо и очень дерзко заталкивал меня в машину. Поджав губы и сделав глоток кофе, пытаюсь выкинуть это воспоминание из головы и захожу в здание офиса.

Доехав до своего этажа, неожиданно замечаю, что некоторые ранние пташки уже на своих местах, но что-то явно не так. К примеру, из отдела детской литературы на меня с опаской поглядывает какая-то девушка, но сразу отводит глаза, едва замечает мое внимание. Слегка улыбаюсь, ничего не понимаю, но двигаюсь дальше. Пройдя через библиотеку, натыкаюсь на двоих коллег из отдела поэзии, имен которых не знаю, но настораживаюсь от их взглядов. «Они смотрят на меня с любопытством и страхом… хотя… Наверное, я преувеличиваю».

Добравшись до своего места, сажусь за работу, но не проходит и получаса, как ко мне подбегает Роуз и шепчет на ухо:

— Ты обязана все мне рассказать!

Глава 6

Майкл

Я просыпаюсь с головной болью, поскольку вчера изрядно перебрал с алкоголем. Будильник издает раздражающие звуки, которые лишь усиливают пульсацию в висках. Он пытается напомнить мне о том, что пора подниматься с кровати.

Выругавшись, я с трудом встаю и направляюсь в душ, где холодные струи воды заставляют меня окончательно проснуться. Выйдя из душевой кабины, смотрю на себя в зеркало. На теле еще не высохли мокрые полосы от воды, они оставляют незамысловатые линии, спускаясь вниз по татуировкам. Каждая из них набита в определенные моменты моей жизни и напоминает мне о многом. О всех путях, которые я выбрал, о достижениях. О любви, которую обрел и потерял. Об ошибках, которые совершил. Все они — часть прошлого. Нательные воспоминания о моей дерьмовой жизни.

Выйдя из ванной комнаты, слышу шум. Медленно спускаюсь со второго этажа, беззвучно ступая босыми ногами по ступеням. Дойдя до комода в прихожей, вытаскиваю оттуда пистолет, снимаю его с предохранителя и двигаюсь навстречу звуку. Крадусь очень тихо, практически не дыша, стараясь концентрироваться на шуме и озираясь по сторонам.

Выставив оружие перед собой, вхожу в кухню и вижу мужскую фигуру. Она рыскает по полкам, осматривая содержимое различных банок и бумажных пакетов. Направив пистолет на неизвестного, я спокойно говорю:

— Медленно повернись, или я буду стрелять.

Мужчина от неожиданности роняет на пол хлеб, испуганно смотрит на меня и восклицает:

— Бля, братан! Ты напугал меня!

Оказывается, передо мной стоит мой старый друг.

— Блядь, Вилли! Какого хера ты тут делаешь? — удивленно спрашиваю я, сдвигая брови.

— Опусти пушку, — просит он и поднимает ладони вверх, тем самым показывая, что не причинит мне вреда. — Я… я просто хотел сделать бутерброд!

Вилли выглядит чертовски напуганным, поэтому он бескрайне туп на оправдания.

— В моем доме?

Переминаясь с ноги на ногу, Вилли явно не знает, что ответить. Опустив пистолет и поставив его на предохранитель, подхожу к нему ближе и интересуюсь:

— Что ты тут забыл?

— А мне что, уже нельзя навестить друга? — отзывается тот.

— Как ты попал в дом?

— Ты же сам оставлял мне ключи, дебил.

— Не помню, чтобы я оставлял тебе их.

Я раздражен его появлением в своем доме. «Скорее всего, он взял вторую связку ключей под горшком с цветком, который стоит на террасе. Маленький мерзкий ублюдок!»

— Я заметил, что ты ни хера не помнишь, — огрызается Вилли, поднимая с пола хлеб и дуя на него.

Заметив последнее, я морщусь, но ничего не говорю. «Он всегда был свиньей не только по поведению, но и по отношению к собственной жизни», — мелькает у меня мысль, пока я сажусь напротив него. Убрав за пазуху пистолет, я принимаюсь наблюдать за Вилли.

— Че смотришь?

— Чего тебе надо?

— Ничего! — с обидой восклицает он. — Я просто решил навестить своего старого друга!

— В семь часов утра? — равнодушно уточняю у него.

— А что тут такого? — вопросом на вопрос отвечает он, доставая из холодильника колбасу с маслом и принимаясь делать себе бутерброды.

«Как у себя дома, скотина!» — размышляю я, не упуская Вилли из виду и сверля его взглядом.

— Значит, пять лет от тебя не было ни слуху ни духу, а тут объявился и говоришь о старой нежной дружбе?

— Фы за ето фремя не исменилфя, — сообщает Вилли, жуя с набитым ртом и роняя еду на столешницу.

— Ну ты и свинья! — констатирую я, озвучивая свои же мысли.

Незваный гость улыбается мне с набитым ртом и продолжает жевать. Он ест жадно, глотая большие куски, практически их не разжевывая. Буквально на моих глазах за считаные секунды от одного бутерброда не остается ничего.

Я не могу сопоставить факты и понять, зачем Вилли пришел ко мне. Точнее, зачем он влез в мой дом. «Соскучился? Чушь собачья! Нас давно уже не связывают ни дружба, ни общее дело», — думаю я и, облокотившись на спинку стула, любопытствую:

— Тебя вообще не смущает, что я сижу перед тобой?

Он удивленно смотрит на меня и откликается:

— А разве должно?

Стиснув зубы, я поясняю:

— В мой дом без спросу лезет какой-то мужик и жрет мои бутерброды. Как минимум, я бы застрелил его на месте, не будь он мне знаком.

— Спасибо за откровенность, Майкл.

— Обращайся.

Мой старый знакомый цокает языком и закашливается от крошки, которая попадает ему не в то горло. Взяв со стола стакан и налив туда холодной воды из кувшина, он в три глотка опустошает стакан до последней капли.

— Так что тебе нужно?

— Старая история…

— Ты же говорил, что вышел?

Резко оборвав его, я складываю руки на груди. «Черт возьми, гондон! Он соврал мне!» — с тихой яростью понимаю я.

— Говорил, да только не совсем вышел… — немного замявшись, признается Вилли, смотря в пустой стакан и поглаживая лежащий рядом кухонный нож.

Его поведение настораживает меня.

— И что ты хочешь? Рассказать, какой ты молодец, что долбишься с телками в подворотнях?

— Ты мне должен, — сухо утверждает он.

— Не помню, чтобы я был должен какому-то наркоману, — так же сухо заявляю в ответ.

Вилли действительно мой старый друг, он прошел со мной огонь и воду. Вот только, к его великой тупости, он так и не смог сойти с косой дорожки, как сошел я. Мы вместе служили по контракту, там и познакомились. Он, равно как и я, видел тысячи смертей и сам жестоко убивал всех без разбору — женщин, детей, стариков, мужчин, больных, здоровых, молодых… Это был приказ, а приказ никогда не нарушают. Я и сам убил больше, чем исцелил, но отнюдь не горжусь подобным. Это была служба — тяжелая, долгая, мучительная. После завершения контракта в нашем отряде осталось пять человек из двенадцати, остальных нам пришлось похоронить собственными руками. Мы все там были друзьями, ведь так казалось проще не потерять человечность. Пожалуй, похороны своих друзей — это одна из самых ужасных вещей, которые вообще может пережить человек.

Выныривая из воспоминаний, я вновь смотрю на визитера и хмурюсь. Вилли выглядит устало и потрепанно, от него разит алкоголем, дурью и потом. Он облачен в грязный балахон, темные джинсы и рваные кеды. Его белокурые волосы выглядят сальными, а зеленые глаза потеряли блеск. Я прекрасно понимаю, что он пришел ко мне за деньгами, поэтому ожидаю разного — просьб, долгих разговоров ни о чем, угроз.