Я не хочу сегодня видеть это засранку. И завтра, возможно, тоже. Словно все изменилось в тот момент, когда ее нога ступила на мою территорию. Закрываю глаза и тяжело вздыхаю.
Телефон продолжает вибрировать, и я нехотя его вытаскиваю. На экране светится имя Придурок. Я так записал Финна. Ну, он правда придурок.
— Че тебе?
— Может быть, я к вам заскочу?
— Nein, — шиплю, потирая глаза. — Скоро батя придет со своей Анной.
— А ее мама тоже, наверное, хороша?
Закатываю глаза.
— У тебя нет шансов.
— Все так плохо? — смеется друг в трубку, и мне почему-то хочется блевать от этого. — Морщинистая?
— Да я че, знаю? Стройная, такая же, как Лия, только сорок пять плюс.
— Люблю опытных, — по-свински хрюкнув, смеется Финн.
Боже. Есть же придурок!
— Так что, быть может, я заеду?
— Завтра.
Подавляю зевок, слыша, как Лия тихо идет по коридору и, дойдя до своей двери, закрывает ее.
— Я вымотался.
— Я чет не припомню, чтобы ты выматывался после одной пьянки.
— Старина, я реально вымотался. Поспал несколько часов и повез этого ребенка на озеро.
— Ну оставил бы ее мне, — с издевкой отзывается Финн.
Я слышу, как он чиркает зажигалкой.
— Я бы развлек этого… ребенка.
— Фу, блин! — восклицаю я, представив, как Финн обжимает ее. — Чувак, она моя сводная…
— Пока еще нет, — замечает он. — Пока…
— Батя сказал, что они сыграют свадьбу через два месяца. Я даже думать не хочу, что там будет…
— Море бухла и крутые телки?
— Скорее всего сборище старперов, — устало говорю в трубку.
В животе киты устроили апокалипсис. Воют и воют. Еще чуть-чуть, и они сожрут мой желудок изнутри.
Три стука в дверь. Замираю. Че ей надо?
— Чего? — спрашиваю я, крикнув чуть громче, чем разговаривал с Финном.
Ручка двери опускается, на пороге появляется Лия.
— Прости, — тихо говорит она. — Я подумала, что ты проголодался, и принесла парочку бутербродов.
Сажусь на кровати, уставившись на девчонку. Она совсем страх потеряла? Стоит в дверях, держа в руке тарелку с бутербродами, и переминается с ноги на ногу.
— Эй, Тео? — окликает меня в трубке друг.
Но я уже поднимаюсь с кровати и направляюсь к двери. Практически вырываю тарелку из рук Лии и закрываю перед ее носом дверь в тот момент, когда она хочет что-то добавить.
Мое пространство она пересекла уже два раза. Третьего не будет!
Ставлю тарелку на кровать.
— Она тебе хавчик принесла?
— Угу, — лениво отзываюсь и смотрю на эти чертовы бутерброды.
Внутри салат, колбаса и тонкий кусочек сыра. Желудок стягивается в тугой узел от голода. Бутерброды ровные, без корочки. Лия отрезала ее, словно зная, что я ненавижу в тостовом хлебе эти грубые корки. Чертовщина какая-то!
Отвожу взгляд в сторону, оглядывая небольшой бардак около шкафа.
— Клево! — радостно отзывается Финн. — Мне б такую служанку…
— Забирай.
Фыркнув, вновь смотрю на эти бутерброды. Внутри гложет совесть за то, что я так поступил с Лией. Она просто принесла мне еду, а я хлопнул дверью перед ее носом. Даже спасибо не сказал. Сглатываю тягучую слюну. Бутерброды смотрят на меня. Я смотрю на бутерброды.
Чертовы бутерброды!
Беру один и сразу же кусаю.
— Ты смотри, я сейчас же подъеду, — ехидно тараторит в трубку Финн. — И вообще, че ты дома делаешь?
— Нефнаю, — отвечаю ему с набитым ртом.
Мягкий хлеб, хрустящий салат… медово-горчичный соус… мой самый любимый… Кусаю во второй раз и сразу же в третий, тем самым избавляясь от одного бутерброда.
— Пойдем тусить! Че ты как маленький?
Прожевав, проглатываю первый бутерброд и принимаюсь за второй.
— Неохота сегодня. Завтра батя по-любому что-нибудь учудит, а мне придется ему помогать.
— К примеру?
— Не знаю. Помочь ему разобрать чердак, вымыть гараж или съездить в булочную во Франции.
Снова кусаю бутерброд.
— Лишь бы удивить Анну.
— Батя совсем втюрился?
Проглатываю кусок, едва не подавившись хлебом.
— По полной.
Финн смеется. В трубке слышится гул машин.
— Ладно. Я пошел к Маркусу. Ты, если что, присоединяйся.
— Ага, — говорю ему с набитым ртом. — Gut.
— До связи.
— До связи.
Я сбрасываю вызов. Доедаю бутерброд, и мне почему-то становится не по себе. Ощущаю себя идиотским хамом, который просто так обидел Лию. Последний кусок встает поперек горла. Лия же просто поинтересовалась, не голоден ли я, ведь она видела, что я лишь позавтракал с ними в кафе.
Она переживает за меня?.. Да нет, бред какой-то.
Мысли разрывают меня на несколько частей. Смотрю на пустую тарелку, и совесть медленно сковывает мне горло. Спрыгнув с кровати, иду в комнату сводной.
В коридоре загораются бра. Я встаю возле ее двери и замахиваюсь рукой, чтобы постучать, но… не могу. Впервые за долгое время я чувствую себя ущербным. Неправильным. Но не впервые — высокомерным ублюдком. Хотя раньше мне это не мешало так поступать с другими девушками. Я красив, богат. Учусь хорошо. У меня верные друзья и высокая популярность в вузе. А сейчас, когда я стою перед дверью своей будущей сводной сестры, мне совестно.
Сглатываю тягучую слюну, отдающую железом и горечью, выдыхаю, и…
Дверь открывается внутрь. На пороге стоит Лия с пустой тарелкой в руке. А я замираю, как дебил, с поднятой рукой. Сводная сверлит меня недобрым взглядом, ее зеленые глаза сужаются, как у хищной кошки, которая чем-то недовольна. Не хватает хвостика, покачивающегося из стороны в сторону.
Мгновенно закидываю руку за голову и опираюсь локтем о дверной косяк.
— Привет, — внезапно для себя выдаю я по-русски.
— Привет, — с удивлением отзывается она.
— Послушай…
Опускаю руку и сую ее в карман джинсов.
— Я насчет того, что…
Девушка облизывает свои пухлые губки, а потом сжимает их в плотную ниточку.
— В общем, я вел себя как последний дурак.
Слова вырываются так быстро, что я лишь потом замечаю, что тараторю по-немецки.
— М-м-м… — мычит лишь девушка.
— Мне жаль, что я закрыл перед твоим носом дверь.
Лия с грустью в глазах смотрит на меня.
— Тео, я просто пытаюсь быть вежливой! — наконец выпаливает она. — И прошу такого же поведения от тебя.
— Ja-ja! Я веду себя как говнюк.
Лия морщится, но я вижу, что уголки ее губ едва заметно вздернуты. Она рада, что я пришел к ней. И от осознания этого на душе становится спокойнее.
— Ладно, ничего, — говорит Лия и едва заметно вздыхает.
Я беру из ее рук тарелку.
— Спасибо, — благодарит она по-немецки.
— Спокойной ночи, — говорю ей.
А у самого сердце бешено бьется в груди. С чего вдруг?
— Спокойной ночи, — ласково говорит она и медленно закрывает дверь.
Через проем, который с каждой секундой сужается, вижу, что ее глаза опущены.
Усмехаюсь, развернувшись, иду в свою комнату, беру свою пустую тарелку и спускаюсь вниз, чтобы поставить обе тарелки в посудомойку. Настроение приподнято, я заряжен позитивными эмоциями. Чуть ли не пританцовывая, выхожу на задний двор и закуриваю.
С чего вдруг я такой радостный? Ну подумаешь, извинился. Мужчина — тот, кто умеет признавать свои ошибки. Я признал. Чего это мне так приятно на душе?
Затягиваюсь и вытаскиваю телефон из кармана. Захожу в социальную сеть и ищу сводную по фамилии, написав при этом ее на английском. Социальная сеть разом выдает ее страничку. Лия онлайн. Наверное, прямо сейчас лежит и с кем-то общается. Или же просматривает группы, ставит лайки. Открываю ее профиль, который, на удивление, оказывается открытым. Первый пост — с фотографией из самолета. И отметка: «Варшава». Красивый пейзаж ночного города просто завораживает. Тридцать пять лайков под постом. В подписи говорится, что она покидает родную страну и будет скучать по ней.
— Пишет так, словно она туда не сможет вернуться, — бормочу, делая очередную затяжку.
Листаю дальше. Коротенькая запись, под которой закрыты комментарии: «Изменять любимой — значит изменять себе. „Романтический эгоист“, Фредерик Бегбедер». Под постом пятьдесят лайков.
Пролистываю еще несколько постов с ее фотографиями, на которых Лия, очень красивая, улыбается, счастливая и… беззаботная.
Быть может, она не такая плохая и мы с ней сможем ужиться?.. Да нет, бред какой-то.
Сегодня то, что я сделал, было лишь разовой акцией. Не думаю, что Лия теперь будет поступать так, как мне не нравится. Все-таки у нее высокие баллы для иностранного студента. Надеюсь, что она не глупая.