Нет. Оно мне не нужно. Не сейчас. Может быть, больше никогда.
Шагнуть навстречу, скользнуть по брусчатке так далеко вперед, как только сможешь. Оказаться настолько рядом с мутным лезвием, что оно следующим движением рассечет воздух всего лишь на волосок от твоего тела. Поймать чужую руку, отводя стальную угрозу чуть в сторону, но не слишком далеко. Обнять пальцы противника на рукояти так, чтобы они не посмели отпустить оружие, а то еще зазвенит ненароком, привлекая ненужных свидетелей. Сжать кулак и нанести удар.
В подбородок, чтобы тело вытянулось струной.
Под ребра, чтобы скрутилось в комок.
В скулу, чтобы…
А, неважно. Третий удар — уже куда достанешь.
— Достаточно?
Он кивнул, шумно выдыхая воздух, ненадолго задержанный болью в легких. Высвободил руку, сунул нож за голенище сапога и несколько раз сжал и разжал смятые моим прикосновением пальцы.
Я тоже вытолкнул застоявшийся воздух из легких и поправил капюшон куртки, под которым еще на площади прятал свои сивые пряди от взглядов зевак. Конечно, мое лицо тоже должно было быть им знакомо, но, разлученное с другой важной деталью, вряд ли могло обратить на себя пристальное внимание.
— А хорошо ведь, — глубокомысленно заявил Натти, нахлобучивая на рыжую голову шляпу, слетевшую во время поединка. — И хорошо весьма!
— Уверен?
Один узкий проулок сменился другим, но этот шел уже навстречу солнцу, и жаркие лучи ухитрялись время от времени добираться до наших подбородков.
— А у тебя самого имеются сомнения? — чуть недоуменно спросил рыжий. — По мне, так все просто замечательно. И можно наконец заняться нашими общими делами.
Я мельком взглянул на стену, вдоль которой шел, и неожиданно замешкался на перекрестке двух совершенно противоположных мыслей.
С одной стороны, хотелось шагнуть ближе, почти прижаться к желтоватой каменной кладке, то ли прикрывая спину от внезапной атаки, то ли намереваясь мгновение спустя оттолкнуться и, может быть, взлететь на нависающий над макушками балкон. Но в то же время любое приближение к неподвижному и непреодолимому предмету резко сократит количество действий, которые можно предпринять в случае нападения или защиты.
Так где же я должен оказаться, если обстоятельства потребуют?
Ближе?
Дальше?
Понятно, что решение обязательно пришло бы само собой, возникни необходимость вообще что-то решать, но эта постоянная и мучительная неопределенность меня тревожила. Вот уже десять дней кряду.
— Не молчи.
— Я не молчу. Я подбираю слова.
— А зачем ты их ронял? — невинно распахнул глаза Натти.
Конечно, он шутил. Слава Божу, шутки от насмешек я отличать не разучился. И даже отлично помнил, что эта была далеко не первой в мой адрес. Но, Боженка меня подери, как я относился к ним раньше? Сейчас лишь виновато улыбнулся в ответ. А тогда, в прошлом? Точно знаю: все было иначе.
Хуже?
Лучше?
— Думаю, ты поймешь. Должен понять. Все это… не совсем я.
— Продолжай! — азартно поощрил рыжий.
— Я никогда не действовал так. В таком духе. Наверное, потому, что не умел. Меня всю жизнь учили другому поведению в подобных обстоятельствах, а теперь…
Он перебил несмелое признание, казалось чуть задохнувшись от волнения или другого похожего чувства:
— Появились новые умения?
— Да. Они кажутся моими собственными, родными, я могу их применять, и ты даже говоришь, что успешно, но…
Мои пространные объяснения оборвали коротким и самодовольно уверенным объяснением:
— Печать демона.
Я не имел ни малейшего понятия о том, что скрывают за собой эти два слова, но по спине, навстречу струйке пота, вдруг начал подниматься к загривку тревожный холодок.
— Печать?
— Правильнее было бы называть это свойство «отпечатком», но тогда звучало бы не так таинственно, — подмигнул Натти. — Не переживай, ты не первый и не последний. Такое встречается. Иногда.
Заключительное слово было произнесено с той нарочитой небрежностью, которой обычно сопровождаются разговоры об очень важных, но неприятных вещах.
— Оно проходит?
В ответ рыжий старательно спрятал свой взгляд от моего, благо шляпа позволяла сделать это легко и просто.
— Когда демон попадает в человеческое тело… Раньше считали, кстати, что только в душу. Знаешь, я догадывался, что все происходит немного не так, как меня учили, а та бритоголовая только подтвердила. Они вовсе не бесплотны и, оказываясь внутри, начинают нас менять.
— По своему подобию?
— Хороший вопрос, — многозначительно отметил Натти. — Если по своему, то, значит, и сами они похожи на нас. В том мире, откуда приходят. Но речь не об этом. Демон меняет человеческое тело, только если исполняет желание. Вон те же Сосуды могут годами носить в себе сотни демонов и при этом ничуть не меняться!
— А ты?
— Что я?
— В тебе тоже есть демоны. Они исполняют твои желания, разве не так?
— Исполняют, конечно. Но я никогда ничего не желаю всерьез и надолго. — Он щелкнул пальцами по краю капюшона, сталкивая плотную ткань с моего лба. — Как и ты делал, до недавнего времени.
— Уходишь от ответа.
— Ну если и ухожу, то совсем немножко. Изменения в моем теле обратимы. Когда нужда в демонических силах пропадает, все возвращается на свои места. Этому можно научиться, поверь. Но этому нужно учиться, — добавил он, выделяя интонацией слово «нужно».
В прошлом рыжий очень редко говорил мне правду. Впрочем, будто бы и не врал никогда, даже если того заманчиво требовали происходящие события. Единственное, что я уяснил, познакомившись со странным человеком, играющим в непонятные игры: каждое его слово могло оказаться истиной. И услышанное сейчас как раз претендовало на эту непростую роль.
Учиться, значит?
— Постой. Хочешь сказать, желание не обязано быть одним-единственным? И у каждого человека есть шанс исполнять снова и…
Ладонь Натти плотно прикрыла мои губы.
— Я бы попросил тебя забыть все услышанное. Сразу и навсегда. Если бы это было возможно. Скажу только: это моя тайна. Понимаешь? И она должна остаться моей.
Он мог бы просто промолчать, посмотрев мне в глаза. Впрочем, за предостережение, произнесенное вслух, я, пожалуй, был даже благодарен.
Вот она, самая страшная тайна даров ийани. Или да-йинов, как их называют поближе к столице. Посвященных приучили думать, что лишь по счастливому стечению обстоятельств и благодаря неимоверно сильной жажде исполнения мечты можно добиться желаемого. Один раз за всю жизнь. А выходит, все совсем наоборот. Нужно только наловчиться желать особым образом, и к твоим услугам будут все демоны мира!
Разумеется, это знание не должно стать общим достоянием. Потому что синих искорок на всех тогда уж точно не хватит. А еще потому, что достаточно появиться одному человеку со множеством желаний, и наступит хаос — это я могу утверждать на собственном опыте. В течение любого дня по моему сознанию проносилось совсем недавно столько желаний, что, научись я их исполнять, мир вокруг меня встал бы с ног на голову и вертелся бы волчком, пока…
Пока не разобьется.
И разве я один такой из многих тысяч человек, населяющих Дарствие? Сомневаюсь. Думаю, есть мечтатели намного изобретательнее. Наверное, среди них даже найдется тот, кто сможет пожелать…
— Это великая сила.
— О чем и говорю, — хмуро подтвердил Натти.
— А если вложить ее в руки особого человека? Вернее, человека с особыми желаниями?
— Например?
— Ну… Я не задумывался нарочно.
— А стоило бы.
Мысленно я согласился попробовать. Подумать. Обязательно. А пока предположил первое, что пришло в голову:
— Он мог бы пожелать, чтобы мир стал лучше.
Рыжий совсем остановился, впрочем проследив, чтобы поблизости от места нашего разговора не виднелось окон и дверей, и сдвинул шляпу на затылок.
— Что значит «лучше»? По-твоему, этот мир совсем плох?
Не надо было давать волю фантазии. К сожалению, я понял это только сейчас, услышав вопрос, на который ответа у меня попросту не было и не могло появиться, пока заново не научусь разбирать, какая ерунда из происходящего представляется мне хорошей, а какая — плохой.
— Не повторяй чужих слов, если не понимаешь их смысла.
— Извини.
— Что тебя вообще надоумило так сказать?
Он был удивлен не на шутку. Даже встревожен. И я попробовал его успокоить:
— Само собой всплыло.
— Всплывает обычно… Ну да ладно. Тебе подумалось, что, если научить кого-то достойного многократному исполнению желаний, все вокруг сразу станет хорошо?
Хорошо. Или хотя бы правильно. А еще можно будет пресекать все неприятности до того, как они вознамерятся случиться.
— Что-то в этом роде. Неправильно думаю?
Натти отвел глаза и совершенно серьезно сказал:
— Правильно.
— Тогда почему…
Я осекся, не закончив вопрос. Но ответ все-таки получил:
— Почему никто за все эти столетия не пожелал ничего стоящего? Потому, что все мы люди. И исполненные желания несут в себе отражения нас самих. Но не только нас. Понимаешь?
Да, демоны тоже вносят свою лепту. И еще неизвестно, кто больше участвует в воплощении мечты в реальность. Мой опыт подтвердил: все возможно. Но, пожалуй, я больше не рискнул бы проверять, насколько далеко способны завести желания. Особенно искренние.
— Со мной случилась та же беда?
— Она самая.
— Но ведь теперь демона во мне нет. Почему же тогда…
— Изменилось твое тело, исполняя желание. Изменилось то, что находится здесь, здесь, наконец, здесь. — Палец рыжего поочередно указал на мои ноги, руки и голову. — Отпечаток всегда остается после извлечения. Другое дело, что от силы желания зависит глубина проникновения. Легче всего тем, у кого и желания-то никчемные: почти не замечают изменений в себе.
Конечно. Если хотелось чего-то неясного, и результат будет смутным. Может, вовсе неощутимым. Но меня волнует совсем другое:
— И все же это проходит?
Натти качнул головой:
— Мне такие случаи неизвестны.
Я ждал этого ответа. Как осужденный ждет приговора, о содержании которого легко догадаться заранее. От первого и до последнего слова.
— Отпечаток мешает тебе?
Если не считать того, что мир внутри меня кажется навечно разделенным надвое…
— Не смертельно.
— Я бы хотел тебе помочь. Правда. Не знаю как. А может, и не умею.
— Ничего. Справлюсь.
— Надеюсь, — чуть неуверенно сказал рыжий и тут же, видимо, чтобы избежать дальнейших расспросов, сменил тему: — Ходил смотреть на казнь?
Странный вопрос. Застать меня врасплох в переулке, выходящем с главной площади, мог только тот, кто знал, откуда и куда я иду.
— Казнь не состоялась.
— И это тебя огорчило?
Теперь он спрашивал настойчивее, чем прежде, словно моя сегодняшняя прогулка имела некое особое значение. Впрочем, врать все равно было ни к чему.
— Да.
— Хотел увидеть его кровь?
— Не отказался бы.
— Могу провести тебя к нему.
— Зачем?
— Отомстить. Поквитаться. Или как там еще это обычно называется? Будет несложно.
Я посмотрел прямо в карие глаза, то ли и впрямь ничего не понимающие, то ли наигранно невинные.
— Поможешь его убить?
— Ну да. Если тебе нужно. Ты же хотел увидеть его смерть, да?
Наверное, никто и никогда не получал такого дорогого и совершенно бесполезного подарка. Захотелось смачно выругаться и одновременно скорбно вздохнуть.
— Хотел. Увидеть.
— Так пошли.
— Увидеть. Не убивать.
— Хм. — Он о чем-то недолго подумал и кивнул. — Хорошо, сам все сделаю.
Чудеса продолжались, но мир, полный такого услужливого волшебства, меня почему-то не радовал.
Наверное, мне нужно было слишком многое. Или вовсе не то, что с таким рвением предлагали. Легко было представить, как бывший верховный бальга корчится на полу камеры, истекая кровью, но эта картинка даже в воображении не вызывала ни малейших чувств. Независимо от того, чья рука нанесла смертельный удар.
Я прислонился спиной к стене дома.
Раздвоение не ослабевало, а, напротив, усиливалось. Меня тянуло раскрыться навстречу обстоятельствам, раствориться в них, а потом попытаться собрать себя заново, сначала, непременно ошибаясь и тщательно исправляя ошибки. И в то же время мне отчаянно требовалось что-то вроде кокона, в котором можно спрятаться, отгородиться от любого проявления внешнего мира, закрыться, закрыть хотя бы глаза…
Я сполз по стене вниз. На корточки. Спрятал лицо в ладонях.
Спокойнее, конечно, не стало, но по крайней мере одна половина меня получила небольшое удовлетворение. Надеюсь, не самая главная.
— Тебе плохо? Ну да, конечно, «глотка» ведь больше не действует… — Натти присел рядом и деловито принялся советовать: — Постарайся дышать коротко-коротко, так, чтобы воздух не проходил глубже рта. И очень быстро. Видел, как собаки спасаются от жары? Примерно так же попробуй делать.
— Мне не плохо. То есть мне плохо, но по другой причине. Жара тут ни при чем.
— Вот теперь ты меня точно напугал! — признался рыжий. — А ну, рассказывай!
Откуда-то пришли обрывочные воспоминания о том, что раньше я бы ни за что не стал посвящать настырного собеседника в свои сокровенные переживания. Пришли и ушли обратно, ничего не объяснив. Наверное, я не доверял Натти. Но почему? На этот вопрос ответа в памяти не сохранилось.
— Я странно себя чувствую.
— Есть боли? Головокружение?
— Ничего похожего. Это другое. Совсем. Я хорошо помню все, что произошло. Помню прошлые события, достаточно давние. Ну как все помнят. Но я… не знаю, как к ним относился.
— В смысле? — опешил рыжий.
— Взять хотя бы Эвину. Мы с ней…
— Провели ночь, — услужливо подсказал Натти.
— Скорее, утро. Неважно. Я помню все, что мы делали. До последней детали. Но я не знаю, понравилось мне это или нет!
— Э-э-э… — Он почесал кончиком пальца висок. — То есть как?
— Чувств не осталось. Совсем. И не только по отношению к ней. Собственно, я хотел увидеть казнь, чтобы… Не получилось. И да, спасибо за предложение помочь.
— Неужели Андара напортачила? — задумчиво спросил себя рыжий. — Быть того не может. Я бы заметил, если бы что-то пошло не так.
— Ты не виноват. И та бритоголовая тоже. Вообще никто не виноват. Я сам все так сделал.
Карие глаза округлились.
— Сам?
— Когда демон исполнил желание и мы стали единым целым, был момент, когда он… Захотел взять верх. А я испугался. Или заупрямился. В общем, неважно. Я дрался и победил. Загнал его в клетку. Вот только на ее строительство как раз и ушли все чувства, которые у меня были. Знай я заранее, что случится, не стал бы ими жертвовать. Лучше бы умер.
— Почему?
Я поднял взгляд вверх, к раскаленному голубому небу над крышами Катралы.
— Потому, что сейчас я смотрю на весь этот мир и не понимаю, зачем он мне нужен.
В доме верховного бальги было пусто и тихо, в точности так, как при хозяине. К чести жителей города, никто из них даже не помыслил разграбить или разрушить строение, напоминавшее о малоприятных событиях прошлого и настоящего. Может, потому, что грабить было толком нечего, а может, попросту побрезговали прикасаться к камням, хранящим следы дыхания человека, ненавидящего демонов. В любом случае меня сумрачный покой ничуть не беспокоил, Натти и вовсе отсутствовал в городе долгое время, вернувшись только сегодня, а Лус, вернее, демон, занявший девичье тело, дни напролет проводил с новоиспеченной правительницей Катралы. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Чтобы дать начало чему-то другому.
— Так и жил здесь? — спросил рыжий, окидывая взглядом унылую комнату.
— Угу.
— А постельки получше не нашлось? Уверен, хозяева спали куда как слаще.
— Не поверишь: даже не искал. К тому же это ты мне выбора не оставил.
Натти негодующе плюхнулся на кровать:
— Я?!
— Сбежал тогда из дома того старика. Вот и пришлось брать что дают. Скажи хоть, почему сбежал? А то буду думать дурное.
— Думай-думай, — разрешил Натти. — Думать — дело полезное. Надо было отлучиться. Ненадолго, но в такое местечко, где меня никто не видит и не слышит. Чтобы своим демонам очередную колыбельную спеть. Я на рассвете вернулся, и зрелище, надо сказать, передо мной предстало пугающее.
— Только не говори, что волновался за меня. Не поверю.
— А чего было волноваться? — Он растянулся на постели во весь рост. — Трупа твоего видно не было, значит, нашел способ выторговать по крайней мере несколько дней жизни.
— И выручать меня не собирался.
Я не спрашивал, и он не стал отвечать. Только проворчал:
— Лучше себя самого все равно никто никогда не выручит.
Истинная правда. Весь опыт моей службы сопроводителем это подтверждал. Ведомые, полагающиеся только на тех, кто стоит у них за спиной, очень часто заканчивали жизнь намного раньше предписанного срока. Погибали. По собственной беспечности. Потому что защитить можно лишь того, кто сам заботится о своей защите.
Ну и хватит об этом.
— А сейчас где пропадал?
Рыжий утомленно прикрыл глаза:
— Навещал столицу.
Десять дней на дорогу туда и обратно? Вполне достаточно, если пользуешься порталами. Правда, вряд ли человеку, выступившему чуть ли не против всей Цепи одушевления, позволили воспользоваться обычными средствами перемещения. А это значит…
Я внимательно взглянул на лицо Натти.
Морщин не было. Новых уж точно. А те, что бороздили кожу еще совсем недавно, разгладились до почти неприметных линий.
— И как это тебе удалось?
Он удивленно нахмурился, но быстро сообразил, что я имею в виду, и зевнул.
— Легко!
— А в прошлый раз…
— Тащить кого-то, да еще издалека, намного труднее, чем самому прыгать по порталам, — пояснил Натти. — Поэтому в команде обычно не меньше трех «маяков»: втроем как раз справляются без особого утомления. А я один тогда, скажем так, немного надорвался. Но сейчас уже все в порядке. И моих сил вполне хватит, чтобы…
Она вошла без предупреждения. Не подумала постучать костяшками пальцев о косяк или хотя бы кашлянуть. Для юной девицы, воспитанной в строгих правилах, такое поведение выглядело бы вопиюще непозволительным. Если бы вошедшая, конечно, была только девицей, а не носила заодно в своем теле непонятно чей, но совершенно точно мужской дух.
Да и серо-желтая рубашка на Лус была мужской: в доме бальги женщинам полагались исключительно темные одежды, а сейчас выход на улицу в подобных цветах мог бы стать самоубийственным. Хоть жители Катралы и пребывали в радостном настроении по поводу воцарения нового демона на старом престоле, раны, нанесенные бальгерией, обещали зарасти шрамами ох как нескоро.
— Мерзкая жара! — Девушка стянула с головы кружевную накидку и взмахнула ею, как веером, пытаясь всколыхнуть стоячий воздух комнаты. — И как здесь можно жить?
— А мы и не живем, — сказал Натти, подкладывая руки под голову.
— Ну да?
— В моей… — начал было рыжий, но, мельком взглянув на меня, поправился: — В нашей вотчине лето гораздо приятнее. Да и зима тоже.
На лице Лус отразилось сомнение.
— И снег бывает?
— Иногда столько нападает, что думаешь: лучше бы его вовсе не было.
Демон присел на край кровати, задумчиво морща лоб.
— Значит, это большой мир?
— На размеры не жалуемся, — подтвердил рыжий.
— А есть в нем места, где люди не живут, потому что там нельзя жить?