Его опыта хватает на двоих, а я делюсь любовью. Все, что могу дать ему взамен.
Вся превращаюсь в оголенный провод, когда он целует там, где меня еще никто не касался. Врезается пальцами в бедра, фиксируя, мешает мне импульсивно свести ножки.
Затихаю и горю изнутри. Пожар распространяется по всему телу, поджигает легкие, и я опять теряю возможность дышать, плавит гулко бьющееся сердце, заполняя вены жидким металлом. А разум давно объявил капитуляцию и позорно ретировался.
Интимность и пошлость момента влияет на меня как сильнейший афродизиак. И любимому не приходится долго стараться, чтобы я взорвалась. Улетаю от обычных поцелуев, правда, в необычном месте, и буквально от пары прикосновений.
Кричу так, что у самой закладывает уши.
«Люблю», — крутится в мыслях, но нет сил произнести это короткое слово. Оно просто не может пробиться через мои стоны.
Внезапно Ник срывается. Становится зверем, как оборотень при полной луне.
Поднимается выше на постели, скользя по шелковому белью, и, нарычав что-то нечленораздельное, вбивает меня в матрас. Запечатывает мой рот поцелуем, терзая губы и подавляя любые попытки что-то простонать.
Берет меня, как варвар.
Грубо. Нетерпеливо. Одним махом.
Резкая боль простреливает все тело. Из груди вырывается испуганный всхлип. Слезы брызжут из глаз, намачивая повязку.
Сжимаюсь вся, отчего становится хуже.
Инстинктивно дергаю руками, без труда освобождаюсь от ленты — и обнимаю мужчину. Ищу спасения в своем «обидчике». Впиваюсь ногтями в его напряженную спину. Непривычно широкую.
Все у него огромное. Неудивительно, что меня будто разрывает изнутри.
— Больно? — выдыхает мне в губы, еще раз целует, гораздо нежнее, и останавливается.
Откашливается, делает еще несколько осторожных движений, словно не верит. Сомневается. Хмыкает растерянно. И молчит, погруженный в шок.
Я не скрывала от Ника своей невинности. Почему он удивляется, лишив меня ее?
Пытаюсь отойти от неприятных ощущений. Расслабиться, успокоиться, но получается плохо. Ерзаю под влажным мужским телом, а легче никак не становится. Морщусь и недовольно постанываю.
— Ну, и нахрена? — отчитывает меня, как несмышленую девчонку.
Голос любимого кажется чужим. Тембр стал более хриплым, низким, тяжелым. Нет, бред какой-то! Но я все-таки замираю, прислушиваясь.
Больше ни слова. Только шумное дыхание. И очередной легкий толчок, будто проверочный, а потом мое возмущенное: «Ай!».
— Черт. Глупая, пластику-то зачем сделала? Теперь и тебе неприятно, и для меня удовольствие сомнительное, — рычит раздраженно. Но не прекращает обнимать и не спешит покидать мое тело.
Не понимаю смысла его вопроса. Всхлипываю от дискомфорта и обиды.
«Ему не понравилось со мной», — первая мысль раненой птицей бьется в мозгу. И следом летит вторая, которую я панически выкрикиваю вслух:
— Ты кто такой?
Глава 6
Роман
Приятный срывающийся голосок проникает сразу в мозг. Рвет его в лохмотья, убивая здравый смысл. Где-то на задворках сознания бьется предательская мыслишка, что с горячей девочкой подо мной что-то не так. Но я отметаю ее, как ненужную. Не сейчас.
Останавливаться не хочется. Настолько, что я вспоминаю все правила, которые успел прочитать на входе. И дико жалею, когда нарушаю первое.
— Больно? — бросаю грубовато. Без обращений и ласковых слов. Без имени. Потому что называть ее Риткой язык не поворачивается.
Скажи, что мне показалось, и мы, черт возьми, продолжим. Хотя вряд ли я ошибся. Я доверяю своим ощущениям. Острым и одуряющим. Девочка вся напрягается, дышит часто и шумно, сжимает меня и сводит с ума.
Мне уже плевать, кто это. Животные инстинкты сильнее. И главный: «Обладать!». Он расстреливает последние остатки логики. И лихорадочно ищет оправдание. Мой внутренний человек, заключенный сейчас в камере, интеллигентно постукивает в прозрачное, бронированное стекло и намекает, что я облажался.
Волосы, грудь, хрупкое тело, слишком сладкие стоны, смущенная отзывчивость и напоследок… Пластика. Серьезно? Сам-то хоть в этот бред веришь? Но разум — сегодня труп. А чувствам все равно.
— Глупая, зачем? — шепчу нежнее. Понимаю уже, что жестко обознался, но хватаюсь за последний шанс.
Девочка лепечет что-то сбивчивое о том, что мне не понравилось. А я готов волком завыть, а потом растерзать ее. Дала бы довести дело до конца — и поняла бы, как сильно мне «не нравится». Но вместо это она начинает царапаться и брыкаться.
— Ты кто такой? — визжит мне в ухо.
Морщусь, обреченно роняю голову, утыкаюсь носом девочке в шею, прямо в пульсирующую жилку. Да что уж там, она вся дрожит и искрится, будто под напряжением. И я недалеко ушел. Однако придется остыть. Выдыхаю разочарованно, невзначай прижимаясь губами к жаркой коже. Все, блин, пристегните ремни — самолет идет на посадку. Так и не взлетев.
— Хм, аналогичный вопрос к тебе, — выдаю как можно невозмутимее.
Чужая баба в моей квартире. В моей постели. Я, конечно, бываю неразборчив в связях. Но к такому жизнь меня не готовила.
— М-м-м, — стонет так крышесносно, что я опять напрягаюсь, заставляя ее охнуть. Впрочем, я и не расслаблялся еще. — Ник? — уточняет вкрадчиво.
Кажется, у нее еще и не все дома. Надо бы справку от психиатра попросить. Да и мне после этой ночи на прием сходить не помешает. Провериться, нет ли склероза или Альцгеймера. А то уже баб путаю.
— Кто? — нехотя ослабляю хватку.
Зря, мать вашу! Потому что эта сумасшедшая впивается пальцами в мои волосы и дергает ощутимо. Откуда в ней столько дури?
— Да пусти ты, богомолиха! — поднимаюсь на локтях.
И я бы рад ее отпустить, но она вцепилась так, что вот-вот голову мне открутит.
— Почему «богомолиха»? — лепечет обиженно. То есть это главное, что ее сейчас интересует?
— Потому что самка богомола после спаривания отгрызает самцу башку, — провожу ликбез.
— Но мы же… еще… не успели? — произносит с надеждой. — Не до конца?
Хрен знает. Причем во всех смыслах. Но судя по тому, как все ноет, распирает в ней и как я по-прежнему хочу эту неадекватку, то…
— Нет, — уверенно выдаю.
— Не могли бы вы слезть с меня, — вежливо просит. И меня срывает в нервный хохот. Нет, все-таки я бы взглянул на ее диагноз. Там явно «клинический случай». Но девочка, если честно, прикольная.
— Как скажете, сударыня.
Отпускаю «интеллигентку», заваливаюсь набок и бью по выключателю прикроватной лампы. Ни черта! Как и раньше, хоть глаз выколи. Еще и свечи-вонючки погасли.
— Я ждала не вас…
А вот это обидно. Ей бы курсы открыть: «Как обломать мужика».
С раздраженным рычанием нащупываю телефон, запускаю и оставляю на тумбочке так, чтобы дисплей светил вверх. В полумраке с интересом изучаю незваную гостью. Темноволосая, миленькая. Судя по изящному силуэту, который она отчаянно укутывает простыней, девочка аккуратная, миниатюрная и нежная.
— А ты красивая, — неосознанно выпаливаю и подаюсь ближе.
Может, к черту осторожность? Ну и что, что в мою квартиру пробралась воровка-девственница. Подумаешь, проблема! С кем не бывает. Зато какая шикарная.
И я на полном серьезе собираюсь поцеловать незнакомку.
— А-а-а! — орет она мне в лицо. — Пожа-ар, — вопит, как одержимая, и мечется на огромном матрасе, путаясь в постельном белье. — Помоги-ите! Полици-ия!
Не успеваю и рта раскрыть, как она, проскользив по дебильному шелку, слетает с постели.
Все, блин. Вызывайте скорую. Мне.
Сердце останавливается — и я машинально делаю рывок вперед. Как чертов супергерой, каким-то чудом успеваю схватить девчонку за талию до того, как она разобьет свое симпатичное личико об пол. Крепко прижимаю ее спиной к себе. И накрываю чересчур громкий и проблемный рот ладонью. Вдавливаю горячее голое тело в свой торс и фиксирую. Кожа к коже. Чтобы она шевельнуться не могла. Это опасно для жизни. Прежде всего, моей.
— Тише ты, соседи спят, — утыкаюсь носом в шелковистые, пропитанные запахом аромасвечей волосы. — Это мне помощь нужна. Ты нанесла мне психологическую травму.
Быстро одергиваю руку, чтобы дикарка не успела меня цапнуть. Разжимаю объятия и, когда она разворачивается ко мне, примирительно выставляю ладони перед собой. Шикаю на нее успокаивающе.
Не умею я общаться с сумасшедшими. Ей бы смирительную рубашку. А потом…
Сглатываю, покосившись на повязку и ленту, которые девчонка сорвала с себя и бросила на кровать. Отгоняю от себя неприличные картинки и откровенные позы. Яростно протираю глаза и хлопаю себя по щекам.
Соберись, тряпка озабоченная. Царев, у тебя медвежатница в квартире! Надо выяснить, какого черта ей здесь понадобилось! И наказать за взлом с проникновением. Хотя насчет последнего… мы квиты.
Черт! Опять пошлые мысли отравляют мозг.
— Так, давай сначала, — откашливаюсь. — Ты кто такая?
Возвращаюсь к ее лицу и замечаю, как она бесстыдно рассматривает меня. Думает, что сумрак все скроет, но я почти физически чувствую ее изучающий взгляд на своем теле. А еще невинную из себя строит, мелкая развратница. Впрочем, с девственностью она сегодня попрощалась. Я только пометить ее не успел, что к лучшему. Ритка на таблетках сидела, а эта еще бы случайно залетела. Сама судьба уберегла меня от такого «счастья».