— Мне больно, — хватается рукой за мой подголовник. — Ой, дедулечки, — необычно причитает. Мило так, совсем по-детски.

Притормозив на светофоре и обернувшись, протягиваю свободную руку и убираю слипшиеся локоны с ее лба и щек. Открываю лицо, смахиваю с бархатной кожи испарину костяшками пальцев.

— Потерпи, — выдаю дежурную фразу, в ответ на которую Кира недовольно зыркает на меня исподлобья. Пыхтит шумно, прищуривается, надувает пухлые губки.

Гребаное дежавю меня не отпускает, но я отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи. Сейчас о другом думать надо.

О беременной девушке позади меня! Черт!

— Костя, ситуация патовая, — едва не выкрикиваю в трубку в унисон со стонами Киры. — У меня в машине клиентка рожает! А я не знаю, куда ее везти. Еще и навигатор глючит, — яростно бью ребром ладони по приборной панели. — Дрянь такая!

Путано и коротко объясняю Воскресенскому ситуацию. Он, кажется, ставит телефон на громкую связь и подзывает жену. Что ж, помощь зала мне не помешает. Я на все, мать вашу, согласен! Лишь бы спасли девчонку и того, кто у нее внутри.

— Она лежит? — уточняет Костя, посоветовавшись с супругой.

— Сидит, — прищурившись, наблюдаю за моей проблемной пассажиркой. Ее качает из стороны в сторону. Сейчас она устало откидывается назад, но уже в следующую секунду прижимается лбом к холодном стеклу. — Мечется по салону, — добавляю, цокнув языком.

— Скажи ей, пусть приляжет.

— Кира, лежать! — рявкаю неожиданно для самого себя. Таким грозным тоном, будто команду собаке отдаю. Мною движет неподдельный ужас, а она напрасно обижается.

— Не орите на меня, мне и так плохо, — шмыгает покрасневшим носиком.

— Ну и хамло ты, Славин, — вздыхает Костя в динамике.

— Пожалуйста, — цежу, выдавливая из себя улыбку. — Так будет лучше для малявки, — нахожу аргумент, после которого Кира подчиняется незамедлительно. Аккуратно ложится спиной на сиденье, послушно складывает руки на груди, словно и правда дрессированная. — Умница, — похваливаю, но опять что-то делаю не так, потому что она фыркает на меня. Впрочем, что с беременной взять?

— Но хамло способное, — комментирует друг. — Быстро учишься. За это я тебя в заместителях и держу.

— Давай без лирических отступлений. Куда мне ехать?

— Так, не паникуй, есть приличный роддом в двадцати минутах езды, — задумчиво тянет он, давая мне надежду. — Остальные гораздо дальше. Боюсь, туда точно не успеете.

— В смысле «не успеем»? И что тогда? — судорожно сглатываю, пока Кира поворачивается на бок и сдавленно попискивает. Неугомонная. Чего ей не лежится там спокойно?

— Забудь. Слушай меня внимательно. Сейчас объясню, как срезать путь…

На радостях стартую с места, даже не взглянув на сигнал светофора. Выезжаю на оживленный перекресток и удивляюсь, почему мне все сигналят. Придерживаясь золотого правила «Дай дорогу дураку», осторожно преодолеваю этот участок пути. Искренне охреневаю, когда меня еще и останавливают. Вот какого лешего?

— Елки новогодние, нас гаишники тормознули, — роняю голову на руль под отборный мат Кости и тонкий вскрик Киры.

Приехали.

Глава 3. Начальник, роды примете?

— Опустите стекло, — требовательно доносится по ту сторону обледенелого, залепленного снегом окна. Стук усиливается, к нему добавляется скрип, будто кто-то водит пенопластом по поверхности. — Немедленно выходите! — противный скрежет заставляет поморщиться. — Вы меня слышите?

— Пс-с, — шелестит сзади. — Надо открыть, — тонкие пальчики касаются моей сгорбленной спины, ощутимо давят в лопатку, порхают вверх по плечу, щекочут открытый участок шеи. — Вы там нормально вообще? — на смену мягким, теплым подушечкам приходят острые ноготки, от царапин которых я одновременно и дергаюсь, и нервно улыбаюсь. — Э-эй, — женская хватка на моем воротнике становится сильнее, а взволнованный голосок — ближе.

Очнувшись, нехотя отрываю лоб от руля, искоса наблюдаю, как гаишник пытается протереть водительское окно от изморози и заглянуть внутрь. Подавляю жгучее желание смыться через пассажирскую дверь, а потом без оглядки бежать по снегу прочь. От мучителя в погонах, от нестабильной беременяшки, которая то страдает от схваток и корчится в болевых спазмах, то сидит как ни в чем не бывало и советы раздает.

— Ты как, кстати? — поворачиваюсь к Кире и медленно, внимательно сканирую ее. Останавливаюсь на животике. Он на месте. И ребенок, надеюсь, там же. — Тебе легче?

— Вроде бы, отпустило пока, — задумчиво поглаживает себя. Плохо соображает, что с ней происходит. То и дело поглядывает на меня с надеждой, хотя я же предупредил, что в таких делах профан. — Терпимо, — чуть приподнимает уголки губ и демонстрирует завораживающие ямочки на щеках, тем самым немного успокаивая меня.

Отвлекаюсь на побочный шум, нащупываю телефон под креслом и быстро бросаю в трубку:

— Костя, адрес роддома эсэмэской скинь. Я как от гаишника избавлюсь, тебе перезвоню.

— Тело понадежнее спрячь, чтобы не пришлось весной за тебя краснеть, когда снег сойдет, — по-черному шутит он, но я обрываю звонок. Не до смеха мне! Рыдать хочется! Проснуться от этого кошмара, наконец.

В окно барабанят все громче и настойчивее, рискуя разбить его к чертям — и тогда поедем мы в больницу с ветерком. Если нас вообще отпустят…

— Ваши документы, — рявкает замерзший гаишник, как только я опускаю стекло. Молодой, зеленый, пацан совсем. Зато гонора на все пятьдесят лет выслуги. Он важно протягивает лапу в салон, тычет мне что-то под нос. Благо, не дубинку. — Пьяный? Дыхни!

— Нет, конечно, — отмахиваюсь, небрежно отбивая его руку. Ныряю во внутренний карман за правами, а следом вытаскиваю все его содержимое. — Извините, мы очень торопимся, — беспокойно добавляю, когда в уши проникает тихое кряхтение Киры.

Опять началось? Я не собираюсь у нее роды принимать на дороге! А если вдруг придется, то гаишник от меня просто так не отделается — акушером будет, чтобы впредь не выпендривался и честных водителей под Новый год не тормозил. Посмотрим, кто из нас больше вляпался!

— Вижу, как вы торопитесь, что на красный гоняете по перекрестку, — злобно пыхтит, выпуская пар изо рта. Выхватывает у меня всю стопку документов. Перебирает бумаги и карточки. Черт, у меня не карман, а черная дыра. Откуда там столько всего скопилось? И как поместилось…

— Простите, не заметил, — обреченно вздыхаю. Прикидываю, что мне грозит за это нарушение. Впрочем, проще на месте взятку дать.

— Вы понимаете, что создали аварийную ситуацию? Чудом избежали столкновения, — отчитывает меня парень, наверное, набивая себе цену, и показательно листает паспорт. — Максим Игнатьевич, — обращается ко мне. Прищуривается, сверяя мое лицо с фотографией.

— Кто? — вытягиваю шею, чтобы прочитать имя в удостоверении личности. Не мое, как и снимок. На нем урод какой-то. Не то чтобы я красавец, но этот вообще орангутанг, которого охотник запечатлел на фоторужье, причем в момент исправления естественной нужды.

— Это муж мой, — с тоской шелестит Кира, напоминая о себе.

Кривлюсь, стоит лишь представить их вместе. И что она в таком бабуине нашла? Мало того, что залетела от него, так еще и замуж выскочить хотела. Правду говорят, любовь слепа.

— Ясно, вроде похож, — поразмыслив над фотографией, юный сотрудник ДПС закрывает паспорт и отдает мне. Еще раз всматриваюсь в изображение и кривлю губы с отвращением. Ничего общего. Совсем слепой, что ли? — Так, а документы пассажирки где? — перегибает палку, будто мы в розыске. Жестит. Точно тариф в канун Нового года поднимает. — А, вот! Вижу, — открывает документ Киры. — Что же вы жену не бережете? А если бы авария? — цокает с укором.

— Полностью согласен, признаю свою вину. Отпусти, начальник, будь человеком, — боковым зрением улавливаю, как паренек расправляет плечи. — Давай договоримся и забудем об этом недоразумении, — достаю бумажник. — Мы в роддом спешим.

— В смысле, в роддом? — тяжело сглатывает, шмыгая красным носом. Встряхивает головой, едва не теряя шапку, и прищуривается недоверчиво. — Разыгрываете меня? — напряженно смотрит в салон, но Кира прячется за мной и сидит тихо, как мышка. Не скажешь, что пару минут назад она родить грозилась и кричала от боли. — Сейчас запишете меня на регистратор, а потом будет видео по интернетам и рутубам гулять. До начальства дойдет, и уволят меня. Нет уж, я ваши пранки не поведусь. И уберите деньги. Я самый честный и порядочный сотрудник ДПС, — четко чеканит, наклоняясь в салон в поисках камеры. Даже шапку снимает, чтобы в кадре лучше выглядеть. — Я взяток не беру.

С шумным вздохом хлопаю себя ладонью по лбу, рычу и яростно массирую переносицу. Черт, угораздило же меня на тупого птенца красноротого нарваться! Видимо, новенький и недавно в органах. Коллеги не научили его даже «договариваться», зато в качестве посвящения отправили на дежурство в новогоднюю ночь.

Идиот, еще и принципиальный. Терпеть не могу таких — мне моего друга хватает. Шаг влево, шаг вправо — расстрел.

— Мы правда торопимся, — повторяю мягче, а Кира опасно ойкает. — Жена рожает, — выпаливаю в панике, неосознанно записав ее в супруги. Плевать, лишь бы гаишник поверил и сжалился.