Вероника Мелан

Праздник Дрейка

Ошибка Ллена Эйдана

От автора: в этом рассказе речь идет о служащем «верхнего» отряда специального назначения, человеке, способном изменять собственную внешность, хамелеоне Ллене Эйдане, упоминавшемся ранее в книгах Эра и Кайд.

Глава 1

(Egzod, Alter — Believe I’m Leaving)

— Что, прям любую можешь склеить? Вот любую?

— Угу.

Недавний знакомый Ллена — владелец автомастерской у моста — смотрел недоверчиво. Он только что (имея вполне незаурядную внешность: симпатичный блондин, крепкий, накачанный) получил отпор от брюнетки у дальней стойки бара. Ни тебе приглашения на танец, ни телефона, ни «продолжения банкета». Теперь Дарек Вогич пил и болтал, пытаясь скрывать дискомфорт от ударенного самомнения.

— И эту?

Кивок на миниатюрную дамочку с розовой, как и ее помада, сумочкой на вертящемся стуле.

— И эту.

— И ту?

Взгляд на высокую, выше их обоих, молодую женщину на «метровых» шпильках.

— И ее.

— Да брешешь!..

Ллен ухмыльнулся.

Знал бы ты о моих способностях, думал он, глядя в стакан виски (четвертый по счету, кажется; день, черт подери, выдался сложный), но откуда тебе? Метаморф, хамелеон, человек, способный принимать любую внешность — об этом знали только коллеги, люди в Реакторе, и, конечно, босс. А посторонним ни к чему. И нет, на самом деле Эйдан не менялся физически, как врожденный метаморф, но мастерски подменял чужое восприятие самого себя. Хотите видеть друга? Увидите друга. Врага? Пожалуйста! Человека симпатичного, страшного, молодого, старого? Кого угодно. Мастер иллюзий, вот он кто.

— Спорим на штуку баксов?

Эйдан удивился. Деньги ему ни к чему, но Вогич все больше распалялся: не то желал подловить соседа на лжи, не то позубоскалить насчет отказа, не то научиться «клеить все, что движется». Истинную причину Ллен так и не понял. Но понял другое: он совсем не прочь провести эту ночь в жарких женских объятьях. Поцелуи, влажные дорожки на коже, проникновение в сладкую тесноту — да, точно, он соскучился. И секс не помешает.

— Спорим, — согласился легко, допивая виски.

«Заказать, что ли, пятый стакан?» — подумал. И не стал.

— Но выбираю я, — выставил условие блондин.

— Выбирай…

Как будто личность имеет значение, когда умеешь нравиться любому.

— Согласен только в том случае, если она понравится мне.

«Не хочу кувыркаться с уродиной».

Но Дарек и сам сообразил, что с уродиной все пройдет легче легкого, потому что таких не приглашают на свидание часто. Нет, он выберет красотку, да такую, чтобы точно к себе не подпустила. Долго крутил головой, высматривал «добычу».

Девятый час вечера, а в баре уже многолюдно. Еще не максимальная заполненность, то есть можно пройти не толкаясь, но разношерстной публики достаточно. Девушки красивы, жеманны и привлекательны, парни притворно бравурны — им, как Вогичу, важно заполучить или телефон, или, если повезет, жаркую ночь; неоновые огни переливаются по стенам за барменом и дорожкой.

«Лонги» хорошее заведение. Не слишком пафосное, но и не кабак, подходит для того, чтобы скоротать вечерок за бокалом в одиночку или найти компанию.

— Нет, не та… и не та…

Дарек с прищуром матерой кобры искал даму, которая поможет ему выиграть пари. Одни казались ему слишком доступными, другие слишком пьяными, третьи отметались по непонятным причинам.

— О! — послышалось наконец. — То, что нужно. Она!

И Ллен повернулся, чтобы уткнуться взглядом в один из столиков, за которым сидела одинокая брюнетка. Не слишком высокая, в симпатичном кофейном платье, с темными, как у лани, глазами. Почему-то печальная. Она только что (чему чрезвычайно обрадовался Дарек) отшила, покачав головой, какого-то бедолагу и уткнулась взглядом в стакан с коктейлем. Правая нога то и дело каблуком туфли постукивает по полу (нервничает), отчего скачет коленка и край платья. Руки напряжены, пальцы сплетены; брови нахмурены. М-да. Эта точно не пришла «веселиться», тут Вогич прав. Но Ллену она понравилась. Стройная, красивая не по-журнальному, но по-своему. Фигура точеная, губы пухлые, грудь имеется. А напряжение не помеха, его он легко снимет.

«Все, штука баксов моя!»

Сосед уже торжествовал, предвкушал, горел скорой победой.

— Нравится тебе?

— Вполне.

— Тогда… давай!

И смешок вслед, когда Эйдан поднялся с барного стула.

(Charlotte Lawrence — Joke’s On You Acoustic)

Шагая к столику, Ллен мысленно переключал невидимый тумблер. Проскочил положение «симпатичный знакомый», «старый друг», «тот, кто вызывает доверие». Нет, ему нужна тяжелая артиллерия. И остановился на отметке «тот, кому она больше всего обрадуется». Пусть сделает выбор сама. Сегодня во время работы Эйдан уже многократно менял внешность, это его неординарное умение постоянно пригождалось в работе. Был и уродом со шрамом через все лицо, и «рубахой-парнем», и неприметным банкиром, и даже бродягой. Пусть всего лишь на минуту, но все-таки. Теперь побудет «долгожданным человеком».

Нет, он не ощущал изменений в себе, переключая невидимый рычаг, но стопроцентно знал: его воспримут тем, кем он прикинулся. Детали не важны.

Так и произошло.

Сначала глаза «лани» широко раскрылись в неверии, после она подскочила навстречу с такой скоростью, будто сиденье выстрелило пружиной.

— Ма-а-а-акс? Макс?!

И кинулась ему на шею.

Ллен опешил. Девчонка кого-то ждала, кого-то конкретного, и для нее в эту самую минуту он выглядел тем неизвестным ему самому Максом.

Жаркие объятья, крепкие, даже слишком — «лань» не верила, что ее знакомый придет. У Дарека выпадали от удивления глаза, Эйдан ощущал это спиной.

— Ты простил, — шептала незнакомка с дрожью в голосе, — я знала, я знала, слышишь…

Эйдана тискали, как плюшевого медведя.

— …ты ведь не мог поверить, что я сама бы это сделала… Он сам. Ты зря так отреагировал, но неважно, слышишь, теперь все неважно, — гигантское облегчение в ее голосе. — Ты здесь… ты пришел…

Неожиданно Ллена поцеловали в губы — нежно и страстно одновременно. С той жадностью, с которой целуют человека, которого не ожидали увидеть.

«Влип», — подумалось на автомате.

Незнакомка, чьего имени он не знал, приятно пахла — фиалками и чем-то пряным, соблазнительным. Теперь он чувствовал под руками гладкий атлас ее платья, щекочущее дыхание, упирающуюся ему в рубаху грудь, начинающийся изгиб ягодиц, на которые случайно опустил руки.

— Пойдем отсюда, да? — шептала девчонка между поцелуями. — Нам здесь нечего делать… К тебе? Ко мне?

Если ответит «ко мне», то спалится с машиной, ее-то подделать не сможет.

— Я без колес… Выпил.

— Я тоже. Неважно, возьмем такси.

— Тогда к тебе.

Когда он проходил мимо барной стойки, обнимая брюнетку за талию, лицо Вогича выглядело застывшей маской. Дарек продолжал видеть в Эйдане не «Макса», но того же самого небритого мужика, с которым пять минут назад пил виски, и не мог понять, почему растерянная женщина, давшая отпор симпатичному парню до того, согласилась вдруг проследовать на выход с невзрачным плюгавым бородачом.

Ллен мысленно улыбался. Лишняя штука баксов — это неважно. Важно, что не соврал, когда сказал «могу соблазнить любую». А ночь будет жаркой, это он чувствовал.

* * *

(MVDNES — Pathogen)

Он сел задницей на чужой стул, и это скребло.

Но перестало, когда захлопнулась за спиной дверь чужой темной квартиры, когда заскользили по груди, расстегивая пуговицы рубахи, женские пальцы.

— Я думала… что потеряла тебя…

Девчонка была жадной до прикосновений. Эйдану казалось, что она обвилась вокруг него виноградной лозой.

— Твой телефон… не отвечал…

Ллен даже пожалел, что выбрал внешность того, кого она больше всего ждала. Нужно было остановиться на ком-то для нее незнакомом, но симпатичном, и спор был бы честным. Но когда ему расстегнули ширинку, опустились на колени и приняли в горячий рот то, что уже налилось и встало, Эйдан забыл о правилах. Какая разница честно или нечестно, Макс не Макс… Его облизывали и сосали так, как никогда; от перевозбуждения у него взвизгнули все эротические сенсоры. «Лань» была хороша, она была чудом. Поднялась с колен, прервав оральную ласку на половине; кружевной бюстгальтер отлетел в сторону, качнулись жаждущие его губ груди, и пьяноватый Ллен отбросил угрызения совести. Даже если сейчас настоящий Макс позвонит, он не даст ей поднять трубку.

Макс, однако, не звонил.

А Эйдана оседлали на кровати. Насадились на него сверху, как на желанный резиновый «банан», и сквозь смесь похоти и страсти он чувствовал отсвет настоящей любви. Той самой, которую ищут годами, которую не подделать и не пропить. В другой раз, находясь с женщиной, взял бы инициативу в свои руки, но тут с удовольствием принял чужой ритм и сценарий. И нет, спутница не замечала подмены — ее рецепторы со всей уверенностью заявляли ей, что она в постели с любимым. Не важна ни разница в росте, ни в телосложении, ни в тембре голоса: Эйдан «хамелеонил» человеку не глаза — мозг.