И сейчас сам плыл от удовольствия, играя пальцами с сосками, вдыхая аромат разгоряченной кожи, чувствуя себя в тугой влажности. К нему наклонялись, целовали, его обласкивали, как потеряшку, его любили во всех смыслах. Горячая, счастливая, страстная, как кошка. Куда только подевалась неуверенная девчонка из бара?
Шикарная у нее все-таки грива и похожая на изгиб амфоры талия.
Он кончал в незнакомку с рыком, с волной облегчения — ночь удалась.
Жаль только, думал он, обнимая вздрагивающее после оргазма тело, что имени не спросить.
Глава 2
(Marin Hoxha, Siren Jean — Don’t Lie)
Утро пахло жареными блинчиками.
Еще никогда Эйдан не просыпался так, будто его ударило разрядом в двести двадцать. Дурак! Дурак, когда дал знак официанту налить третий виски в баре, когда так нагло выдал себя за другого человека и отделал ничего не подозревающую девку. Дурак, что не убрался из чужой квартиры ночью. Но он выпил слишком много и слишком сильно расслабился после секса, сморило. Черт!..
Не успел он подняться, как новая знакомая, одетая в тонкий женственный халат, присела на край постели, ласково провела рукой по его щеке:
— С добрым утром, любимый. Завтрак уже на столе, все, как ты любишь.
В свете солнца она казалась еще красивее, еще нежнее, и, что хуже всего (от этого факта Ллен чувствовал себя настоящим мудаком, ворующим чужое счастье), в ее глазах светилась неподдельная любовь.
— С утром… — прохрипел он, чувствуя, какую глубокую яму прогрызла в его сознании совесть. Выбираться ему придется, нацепив на конечности профессиональные «кошки».
— Умывайся, я налью кофе.
Эйдан понимал одно — нужно убираться. Не продолжать этот фарс, способный надолго отравить кровь чувством вины, а заканчивать спектакль. И чем быстрее, тем лучше.
Ванную он нашел со второй попытки (сначала ткнулся в туалет), запер дверь, включил кран, плеснул в лицо водой. После уперся руками в прохладный мрамор и взглянул на себя мрачно.
«Как выглядит этот Макс?» — дал мысленный запрос, и поверх его настоящей внешности — приятного, но чуть жесткого лица, щетины и коротких каштановых волос — проявился кто-то больше похожий на блондина. Чуть уже в плечах, на пару сантиметров выше Эйдана, с вьющейся и зачесанной назад светлой шевелюрой. Холеный и уверенный в себе парень с ровным носом и большеватым ртом. В целом, гармоничный.
«Такие часто становятся риелторами или консультантами в автосалонах», — думал Ллен, рассматривая голограмму второй оболочки, видимой сейчас лишь ему и хозяйке квартиры.
— Как ты дошел до жизни такой? — спросил самого себя прежде, чем сунуть в рот горошину зубной пасты и прополоскать рот. Когда из крана перестала течь вода, двойник в зеркале уже растворился, как призрак.
Все. Прочь.
— Послушай, мне нужно на работу, — сообщил он, едва отпер дверь, — срочно.
— Как? — его новая подруга удивилась и тут же опечалилась. — Даже не поешь?
— Нет. Позвонили…
— Позвонили? У тебя же телефон до сих пор «недоступен». Я случайно утром нажала дозвон — «абонент вне зоны доступа».
Чем дольше он здесь, тем большей ложью обрастает, как затонувший корабль моллюсками.
— Да… Позвонили еще на прошлой неделе, я просто забыл. А телефон… глюкнул. Надо отремонтировать.
— Просто купи новый, — улыбка у девчонки вышла теплосаркастичной. Наверное, Макс мог позволить себе просто выкинуть старый сотовый в урну и заменить его последней моделью.
— Да, так и сделаю. Мне пора. Пора… мне…
— Ты набери меня вечером, да?
Это «да», которое Эйдан выдавил, показалось ему расцарапавшим горло камнем.
Он больше не вернется. Может, поэтому и обнял ее крепко, по-настоящему, потому что ценил в женщинах умение так любить — честно, ничего не требуя взамен.
— Завернуть тебе блинчиков с собой?
— Нет… не могу… буду ими пахнуть на встрече.
— Поняла.
По лестнице подъезда он спускался, заказывая такси.
(Andrew Weiss — Overcoming)
Не доезжая до бара, у которого оставил машину, Ллен вышел, толкнул дверь забегаловки, заказал кофе «с собой». И только после этого сел в собственный джип, уже успевший нагреться от утреннего солнца. Дешевый кофе горчил, совесть тоже.
Специальные часы показывали, что в Реакторе его раньше двух не ждут — время есть. Можно заскочить домой, принять душ, переодеться, нормально позавтракать. Вот только не давала покоя мысль о том, что если настоящий Макс позвонит «лани», то выяснится неприятная вещь — она с кем-то переспала.
«С кем?» — спросит тот, кто вчера не явился на встречу.
«С тобой».
«Со мной не могла, я был в другом месте…»
И в жизни двух людей начнется тарарам.
Можно, конечно, забыть. Или наплевать. А можно исправить ситуацию, пока не поздно. Хотя бы попытаться это сделать. Глотая призванный бодрить напиток, Ллен достал из кармана телефон. Ни минуты не колеблясь, набрал решетку, задержал на ней палец — дал вызов Информаторам. Пусть с него снимут за вопросы, он готов платить. Сам ошибся — сам рассчитается.
Ему ответили сразу:
— Чем мы можем вам помочь?
— Мне нужно знать имя девушки, с которой я сегодня переспал.
Прямо и точно. С невидимой расой всезнаек можно не жеманиться.
— Лиза Манковски.
Значит, Лиза. Отлично.
— А имя ее парня? Макс…
— Максимус Рихтер, — прозвучало без задержки.
— Мне нужен его адрес.
Ллен возьмет с собой сенсора, навестит «потеряшку», который, скорее всего, просто запил. Внушит тому, что эту ночь Рихтер провел со своей любимой, потому что помирился с ней, делов-то. Да, придется дать срочный вызов Санаре — тот умеет перекручивать память. Если занят Аид, Эйдан выдернет с Четырнадцатого Халка Конрада — хороший спец, достойный, зря еще не перешел на Пятнадцатый.
Информатор почему-то молчал. Уже вечность назад мог продиктовать адрес, но не делал этого. Ллен незаметно напрягся — у него на счету не хватает денег? Да быть такого не может!
— Адрес я вам дать могу, — через какое-то время послышался ответ, — но в этом нет смысла. Вы ведь хотите навестить владельца квартиры?
На памяти Ллена вопросы задавали Информаторам. Сами Информаторы задавали вопросы редко.
— Хочу.
— Проблема в том, — заминка, — что Максимус Рихтер погиб еще двое суток назад. Сел в машину пьяным, слетел в пропасть на девятнадцатом километре, до сих пор никем не обнаружен.
Конец фразы Эйдан слушал с внезапно пересохшим ртом.
Он даже не смог сказать спасибо, просто ткнул одеревеневшим пальцем «отбой», а после хлопнул себя по коленке так, что пролился через неплотную крышку кофе.
— Черт! Дерьмо!
И вроде бы не его дерьмо, вот только теперь его тоже. А в голове пусто, как в колоколе после удара. В голове пыльный чулан и кружат пылинки.
Почувствовав, что ему душно, Ллен открыл окно.
(7715 — 2 Much)
Оказалось, что на два часа дня назначены лабораторные тесты. Начальник время от времени включал их в расписание для каждого служащего-человека, и сегодня Ллену предстояло обойти всех «специалистов». Проверить зрение, кровь, пробежать кросс на выносливость, определить проводимость нервных окончаний, заполнить бумажки…
Всем занимались Комиссионеры в белых халатах — нейтральные лицом, как восковые куклы, — снимали показания, записывали, что-то помечали в блокнотах. Эйдан же напоминал себе лабораторную крысу, науськанную выполнять команды: «Сядь… Сожми руку в локте… Давай на дорожку… Выпей это… Достаточно, спасибо…»
Хуже всего, что во время сдачи анализов у него оставалось время думать. И чем дольше Ллен думал, тем отчетливее понимал — после того, что узнал утром, он не сможет так просто слиться. Он должен пойти к Лизе и рассказать ей правду. Будет один из тех разговоров, которые он ненавидел — плохие новости, уродливая правда, истерика. Сначала «лань» узнает, что изменила любимому хер знает с кем, после, что Рихтер разбился. Надо ж было во все это встрять…
— Пописайте в пробирку…
Ллену протянули чистую колбу, узкую, как шкура от сосиски.
— Пошире баночки нет?
— Вы попадете.
После этого ответа он уверился, что проверять будут не мочу, а его «ссульную» меткость. В туалет все-таки пошел.
И почему он не эгоист, которому все равно? Подумаешь, снял в баре девку, переспал. Дальше не его проблемы…
Вот только точила, как кислота камень, мысль о том, что Лизе о смерти Макса все равно раньше или позже сообщат, и она не сможет понять, как переспала с любимым через сутки после его смерти. Это знание может явиться для нее шоковым, может неприятно сдвинуть сознание, а «лань» подобного не заслуживала. Плохих новостей, собственно, тоже, но выбора нет…
«Не мое дело», — твердил себе Эйдан в который раз, и в который раз это не срабатывало.
В пробирку он попал с третьей попытки.
Он не хотел, но решился. Даже не уговорил себя — пнул прийти. И теперь объяснял:
— …поспорил… наткнулся на тебя… сменил внешность… Я метаморф, умею такое…
А в глазах Лизы водопад из смены чувств — недоумение, растерянность, понимание, ужас, наконец… Паника-паника-паника. Она, сама того не зная, изменила. В какой-то момент, глядя на изменившегося прямо при ней гостя, «лань» перестала дышать, у нее спазмировало горло.