Стоя на одной ноге, а вторую приподняв над кафельным полом, она больше не выглядела ребенком. Нина беспокойно шепнула Виктору в плечо:
— Может, она ищет наркотики?
— Тш, — шепнул он и обратился к девочке: — Что ты ищешь?
Она уже нашла то, что искала, и левой рукой вскрыла пузырек с таблетками. Выкинула несколько капсул на правую покореженную ладонь и проглотила. Вскинула голову. Зажмурилась.
Затем, все еще дрожа, перевела взгляд на Виктора и, прихрамывая, приблизилась к нему. Виктор почувствовал, как у него мурашки бегут по спине, как Нина сжала его предплечье с такой силой, что, кажется, перекрыла доступ крови.
— Мне нужны нитки.
Виктор понял, что девочка все еще их не замечает. Для нее они просто объекты. Может, она даже не осознает, что жива и находится в обычном фермерском доме. Поэтому Виктор знал, что ее срочно нужно доставить в больницу — до того, как ее мозг очнется от шока.
— Зачем тебе нитки? — спросил он.
— Мне нужны нитки, пожалуйста. Мне нужны нитки. Нужно зашить рану. Иначе я истеку кровью. Если я умру, Джорджи тоже умрет.
Нина сильнее вцепилась в Виктора, и он накрыл пальцы жены ладонью.
— Я умею, — заверила девочка. — Я умею ушивать. Вы только принесите мне нитки и иглу.
— Хорошо.
Виктор вышел из ванной комнаты, и Нина поспешила следом.
— Ты же не серьезно? — прошептала она.
— Посмотрим, что она будет делать. Она не понимает, где находится. Ты ведь видишь это по ее глазам? Дадим ей нитки и посмотрим. Рану действительно нужно зашить.
— Ты же не серьезно?..
— Нина. — Виктор повернулся к жене, когда они оказались наедине в их спальне. — Ты что, не узнала ее?
— Кого? Эту девочку?
— Это не просто девочка. Это Кая Айрленд.
Нина отшатнулась, прижав руки к груди.
— Кая Айрленд?
— Да, — просто ответил он и направился к трюмо, где в нижнем ящике всегда лежала коробка со швейными принадлежностями.
У Нины внутри шевельнулось нехорошее чувство.
— Она пропала аж две недели назад, никто и не надеялся ее найти, — шепнула она. Виктор достал коробку и поднялся на ноги. Скептически хмыкнул без доли веселья в голосе:
— А она нашлась сама, поэтому давай поможем ей не умереть. Ты видела ее решимость. Она же ходила в военную школу, помнишь, об этом во всех новостях твердили?.. Сможет зашить себя.
— З-за-зашить? — в ужасе пробормотала Нина. Ее глаза опять стали круглыми, и Виктор со вздохом сказал:
— Просто останься здесь, хорошо? Я разберусь.
— Нет! Нет, она ведь там совсем одна! Ей будет больно! — воскликнула Нина, быстро качая головой. Виктор, не возражая, отпер дверь и вышел в коридор. В доме стояла мертвая тишина, но прямо рядом с окном, ведущим в сад, было слышно ритмичное кап-кап-кап — это в ведро для поливки помидоров капал дождь.
Кая Айрленд все еще была в ванной. Она достала из аптечки спирт, пачку таблеток, пинцет и ножницы. Разложила все это на тумбе и, пытаясь стоять прямо без опоры на раненую ногу, вскинула левую руку со шприцем вверх и выпустила из иглы воздух.
Виктор заметил, что она освободилась от штанины. Окровавленная ткань уже была в мусорном пакете. Нина сжалась за спиной мужа, не в силах оторвать взгляда от искалеченной ноги. На ней не осталось ни единого живого места: где-то были крошечные срезы кожи, а где-то просто воспалившиеся царапины. Но хуже всего была та ужасная рана, которая по-прежнему кровоточила. На ней были кусочки ниток — видимо, кто-то уже попытался зашить ногу.
— Вы принесли то, что я просила? — спросила Кая Айрленд слабым голосом. Виктор понял, что у нее начинается жар. Может, в ране распространилась инфекция? Он абсолютно ничего не понимал в медицине, однако, глядя на решимость Каи, у него появилось чувство уверенности, что все закончится хорошо.
— Да, я принес, — ответил он.
— Положите в раковину.
— Хорошо. — Он оставил в раковине коробку с нитками и отступил назад к двери.
Прихрамывая, Кая подошла к ней и сказала Виктору:
— Пожалуйста, откройте.
Виктор шагнул вперед. Нина осталась стоять на месте, парализованная ужасом. Она следила за тем, как по ноге Каи Айрленд скатилась багровая струйка крови. Она спотыкалась о царапины и окропляла синюшные гематомы.
— Я не могу на это смотреть! — Нина стремительно вылетела из ванной комнаты.
— Иглу, пинцет и ножницы. Обработайте спиртом. И прокалите как следует. Пожалуйста.
— Д-да.
Он схватил подручные инструменты и выбежал следом за женой. Он не хотел смотреть, но краем глаза заметил, как Кая Айрленд склонилась и всадила иглу себе в ногу. Жуткое, жуткое, жуткое зрелище. Он больше ни за что не станет смотреть медицинские детективы, ни за что не станет читать подобные книжки.
Когда Виктор, действуя на автомате, выполнил все указания и вернулся, Кая Айрленд уже была в медицинских перчатках, найденных здесь же, в аптечке. Под взглядом Виктора она, морщась, насыпала прямо внутрь раны на ноге какую-то белую штуку. Затем, не вставая с унитаза, она дотянулась до пинцета и взяла им ватный тампон. Смочила его спиртом и протерла ногу рядом с раной. Так она поменяла несколько тампонов, пока последний после протирания не остался чистым. Затем Кая снова взяла тампон, обмакнула его в йод и дрожащей рукой обработала края раны, оставляя крошечное расстояние до поврежденной кожи.
Виктор зажмурился, а когда открыл глаза, то не поверил увиденному: сначала Кая срезала кожу по краям раны, а затем залезла внутрь пинцетом. Виктора затошнило, и он отвернулся, но картина все равно стояла перед глазами: как девочка извлекает остатки ниток и какие-то странные комочки из раны, испачканные в крови.
Желчь подкатила к горлу, но он с усилием сглотнул и обернулся. В глазах Каи заблестели слезы, лоб покрылся испариной, и дрожали руки, но она продолжала измываться над собственной ногой.
Виктор смотрел как завороженный. Он представить себе не мог, что когда-нибудь в его ванной комнате кто-то будет проделывать нечто подобное. Он не мог представить, что Кая Айрленд сумеет прооперировать себя. Она всего лишь ребенок, и, судя по всему, у нее сломана правая рука.
Срочно нужно вызвать «Скорую». Срочно. Не важно, что именно умеет эта девочка, но в подобных обстоятельствах можно и ноги лишиться.
— Виктор.
Он подскочил и обернулся — Нина стояла прямо позади него, бледная как призрак.
— Как она?
Виктор с трудом разлепил губы:
— Держится хорошо. Прошло пятнадцать минут, а она даже не поморщилась.
— Виктор, как только буря утихнет, я поеду в город за помощью. Нельзя так это оставлять. Нельзя.
Он кивнул и отвернулся. Кая Айрленд кое-как обработала рану и теперь ушивала ее шелковыми нитками. Мертвенно-бледное лицо все еще было сосредоточенным, в глазах — пустота. Виктор слышал, как ее дыхание участилось и стало тяжелым, а затем она вдруг стала заваливаться в сторону. Нина вскрикнула, а Виктор бросился к Кае и успел до того, как та упала на пол.
— Божечки! — Нина за его спиной разрыдалась. — Что теперь делать? Что нам теперь делать?
Она задавала риторические вопросы, и Виктор не знал, как на них ответить.
Они втроем в ловушке. За окном буря клонит деревья к земле, обрывает провода, яростно стучит в окна, а здесь истекает кровью девочка, которая две недели назад исчезла без следа.
Открыв глаза, я увидела слепящий яркий свет. Все в одно мгновение стало резким, четким, в голове крутилось: ничего не закончилось. Я не сбежала. Я на прозекторском столе. Вот в комнату входит Стивен Роджерс. Он что-то говорит, но я не слышу. Дергаю руками, закованными в ремни, натягиваю их на запястьях и изо всех сил кричу. Зову на помощь. Но никто не приходит. Я только чувствую болезненный укол в предплечье. А потом он говорит: «Все будет хорошо, Кая Айрленд» — и я больше ничего не слышу.
— Это будет сложно.
— Вы должны отвязать мою дочь.
— Мы не можем. Она пыталась напасть на медсестру.
— Но…
— Нет. Она не может оставаться на постели. Она все время пытается спрятаться под кровать. У нее слишком серьезные раны. Еще один подобный фокус, и она может остаться калекой.
Тишина, затем снова заговорил доктор:
— Она зашила себе рану сама.
— Да.
— Она сделала это сама. Своими руками зашила свою ногу.
— Я понял.
— Нет, вы не поняли. Я не спорю, что Кая особенная, что она не такая, как все, но ей всего лишь шестнадцать лет. Вы представляете, что с ней сделала эта боль? Вы можете представить, что она пережила, чтобы сама себе зашить ногу?
— На что вы намекаете, доктор?
— На то, что мы не можем пока что отвязать ее. Для ее личной безопасности. У нее галлюцинации. Если так продолжится и дальше, она может сама себе нанести вред. Если она смогла зашить себе ногу, то сможет вновь разорвать швы.
— Да о чем вы?! Зачем моей дочери это делать?!
— Просто чтобы почувствовать себя живой, мистер Айрленд. Вот и все.
Февраль 2013
В феврале сад вокруг больницы был красивым: высокие ели в белых шапках, клумбы, припорошенные снегом. Ненавижу зиму. Ненавижу, что она забрала Джорджи. Сначала подарила ее, а затем жестоко отняла. Оставила меня одну. Не могу прекратить об этом думать. О том, что я тоже отняла чью-то жизнь.