Виктор Франкл
Неврозы. Теория и терапия
Предисловие
Настоящая книга появилась в результате прочитанного мной в Венском университете курса лекций под названием «Изучение неврозов и психотерапия», или скорее «Теория и терапия неврозов». Они были дополнены материалом из рукописей лекций, которые мне довелось читать в других местах.
Если учесть изложенные выше обстоятельства, совпадения и повторения будут неизбежны, но — с точки зрения дидактики — это даже приветствуется.
С другой стороны, недостатки в подобных обстоятельствах столь же неизбежны, ибо через «обширную страну» души (Артур Шницлер) ведет множество путей. Взятый путь не является ни произвольно выбранным, ни единственно возможным и единственно необходимым, но он ведет через те места и останавливается там, где на проблематику и систематику теории и терапии неврозов можно посмотреть более или менее новым — и плодотворным — образом. Videant collegae [Videant collegae (лат.) — «Пусть смотрят коллеги». Прим. пер. (М. Матвеевой).].
Любая теория и терапия неврозов представляет собой некое подобие лестницы, которая своим основанием упирается в клиническую базу, а главной частью стремится в метаклиническое пространство. Однако по эвристическим соображениям и в дидактических целях следует предположить, что существует нечто вроде отдельных ступеней этой «лестницы Иакова», ведь не существует чисто соматогенных, психогенных и ноогенных неврозов, это все скорее смешанные случаи, когда, в зависимости от ситуации, на первый план теоретических взглядов и терапевтических намерений выходит конкретный соматогенный, психогенный или ноогенный момент. Такие reservatio mentalis [Reservatio mentalis (лат.) — мысленные оговорки, из-за которых высказывание или обещание теряет свою нравственную обязательность. Прим. пер. (М. Матвеевой).] читаются между строк.
...Виктор Франкл
Предисловие к 4-му изданию
По сравнению с предыдущими данное переиздание было частично сокращено, частично дополнено — главным образом относительно подробным введением, которое призвано поднять представленный материал до современного уровня логотерапевтических исследований и практики. Оно появилось вследствие моего семинара «Теория и терапия неврозов», который я проводил в течение нескольких зимних семестров, будучи профессором логотерапии в Калифорнийском университете в Сан-Диего.
Еще несколько слов о библиографии, которую я пересмотрел с учетом обновлений в логотерапии как науке. В ходе редактуры я заменил старые публикации более новыми. В список были включены работы, либо переведенные на иностранный язык, либо опубликованные на иностранном языке. Последнее относится к трем моим книгам «Психотерапия и экзистенциализм», «Человек в поисках смысла» и «Воля к смыслу», написанным по-английски и не переведенным на немецкий (но переведенным на другие языки). Der Wille zum Sinn не является немецкой версией книги «Воля к смыслу». Большинство диссертаций тоже было написано по-английски.
Так что мне остается только поблагодарить своих нынешних помощников и учеников за множество примеров, демонстрирующих логотерапию в действии.
...Виктор Франкл. Вена / Сан-Диего, Калифорния, зима 1974/75 гг.
Предисловие к 5-му изданию
По сравнению с 4-м изданием текст был изменен лишь в нескольких местах. […] Библиография была полностью обновлена. Благодаря этому списку литературы читатель сможет получить представление о том отклике, который логотерапия получила в мире [Библиографический список размещен на сайте издательства МИФ в карточке книги. Прим. ред.].
...Виктор Франкл. Вена, март 1982 г.
Введение. Что такое логотерапия?
Прежде чем мы перейдем к описанию сути логотерапии, скажем о том, чем она не является: панацеей! «Метод выбора» в данном случае можно выразить уравнением с двумя неизвестными: ψ = x + y, где x означает уникальность и неповторимость личности пациента, а y — не менее уникальную и неповторимую личность терапевта. Иными словами, ни один метод не получится применить в каждом конкретном случае с одинаковыми результатами, и ни один терапевт не может применять каждый из методов с одинаковой эффективностью. То, что относится к психотерапии в целом, относится и к логотерапии в частности. Так что наше уравнение можно дополнить: ψ = x + y = λ.
И все же Пол Джонсон однажды осмелился заявить: «Логотерапия не конкурирует с другими видами терапии, но ее плюс вполне позволяет ей бросить им вызов». А суть этого плюса раскрывает Н. Петрилович, полагая, что логотерапия, в отличие от всех других психотерапевтических методов, остается не в плоскости невроза, а выходит за его пределы и переходит в измерение специфически человеческих феноменов [“Über die Stellung der Logotherapie in der klinischen Psychotherapie”, Die medizinische Welt 2790, 1964.].
Например, психоанализ рассматривает невроз как результат психодинамических процессов [Ср. следующие строки из письма Шницлера психоаналитику Рейку от 31 декабря 1913 г.: «Во тьму души ведут многие дороги, и я чувствую это сильнее, чем психоаналитики осмеливаются себе это вообразить (или трактовать). Но часто тропа ведет через освещенный внутренний мир, а они (и Вы) слишком рано начинаете думать, что нужно свернуть в царство теней». См.: Vier unveröffentlichte Briefe Arthur Schnitzlers an den Psychoanalytiker Theodor Reik, Modern Austrian Literature Vol. 8, No. 3/4, 1975.] и, соответственно, пытается лечить невроз, вводя в действие новые психодинамические процессы, такие как перенос; поведенческая терапия, сильно ориентированная на теорию обучения, рассматривает невроз как продукт процессов обучения, или условные процессы, и, соответственно, старается воздействовать на невроз, запуская в нем своего рода безусловные процессы, или процесс восстановления. Логотерапия, напротив, входит в человеческое измерение и включает в свой инструментарий специфически человеческие явления, с которыми сталкивается. А это не что иное, как две фундаментальные антропологические характеристики человеческого существования: во-первых, «самотрансценденция» [Viktor E. Frankl, in: Handbuch der Neurosenlehre und Psychotherapie, Urban und Schwarzenberg, München, 1959.] и, во-вторых, присущая только человеческому бытию способность к самодистанцированию [Viktor E. Frankl, Der unbedingte Mensch, Franz Deuticke, Wien, 1949, Seite 88.].
Самотрансценденция знаменует собой тот фундаментально-антропологический факт, что человеческое существование всегда отсылает к чему-то, чем само не является, — к чему-то или к кому-то: либо к смыслу, который необходимо найти и исполнить, либо к cуществованию другого человека, с которым сталкивается. Человек становится по-настоящему человеком и полностью собой только тогда, когда поглощен делом, служением делу или полон любви к другому человеку, когда он не замечает и забывает себя. Это как с глазом, который выполняет свою функцию видения мира только в той мере, в какой не видит самое себя. Когда глаз видит себя? Только когда болит: когда у человека катаракта и он видит «облако» или когда у него глаукома и он видит источник света радужных цветов — тогда глаз частично видит сам себя, тогда он воспринимает имеющуюся болезнь. Однако тогда в равной степени и мое зрение ухудшается.
Не включая самотрансценденцию в представление о людях, мы не сможем понять массовый невроз сегодня. В наше время человек больше фрустрирован не сексуально, а экзистенциально. Он страдает не столько от чувства неполноценности, сколько от ощущения бессмысленности [Viktor E. Frankl, “The Feeling of Meaninglessness”, The American Journal of Psychoanalysis 32, 85, 1972.]. Это ощущение бессмысленности обычно идет рука об руку с ощущением пустоты, экзистенциальным вакуумом [Viktor E. Frankl, Pathologie des Zeitgeistes, Franz Deuticke, Wien, 1955.]. И ощущение, будто жизнь больше не имеет смысла, охватывает все большее количество людей, чему есть доказательства. На группе из 500 учеников Алоиз Хабингер продемонстрировал, что ощущение бессмысленности усилилось за несколько лет более чем в два раза. Кратохвил, Выметал и Колер говорили о том, что ощущение тщетности не ограничивается только капиталистическими странами, оно встречается и в коммунистических странах, куда проникло «без визы». А благодаря Л. Клицке [Students in Emerging Africa — Logotherapy in Tanzania, American Journal of Humanistic Psychology 9, 105, 1969.] и Джозефу Филбрику мы знаем, что та же картина наблюдается и в развивающихся странах.
Если мы спросим себя, что могло стать причиной экзистенциального вакуума, то получим следующее объяснение: в отличие от животных, у человека нет инстинктов, которые бы ему подсказывали, что делать. И в отличие от прошлых лет, традиции тоже больше не указ. По сути, человек не знает, чего он хочет. Что же получается? Либо он хочет то, что делают другие, а это конформизм, либо наоборот: делает только то, чего от него хотят другие, а это уже тоталитаризм. Помимо этого, существует еще одно последствие экзистенциального вакуума — специфический невротизм, точнее ноогенный невроз [Viktor E. Frankl, “Über Psychotherapie”, Wiener Zeitschrift für Nervenheilkunde 3, 461, 1951.], который этиологически обусловлен ощущением бессмысленности, сомнением в смысле жизни или в том, что он вообще существует [На данный момент существует 10 научных работ, которые единодушно свидетельствуют о том, что доля ноогенных неврозов насчитывает примерно 20 %. Соответствующие исследования появились благодаря Фрэнку М. Бакли, Эрику Клингеру, Джеральду Ковачичу, Дитриху Лангену, Элизабет Лукас, Еве Нибауэр-Коцдере, Казимежу Попельски, Гансу Йоахиму Приллю, Нине Толль, Рут Фольхард и Т. А. Вернеру (Eric Klinger, Meaning and Void. University of Minnesota Press, Minneapolis, 1977).].
Однако нельзя сказать, что сомнение само по себе является патологией. Задаваться вопросом о смысле своего существования, сомневаться в том, что он есть, — это скорее человеческое достижение, чем невротическое страдание; в этом как минимум проявляется духовная зрелость: потенциальный смысл больше не передается через традицию, минуя критику и сомнения (то есть рефлексию); его скорее ищут самостоятельно и независимо, в этом и проявляется духовная зрелость. Таким образом, к экзистенциальной фрустрации не применима существовавшая ранее медицинская модель. Если на то пошло, экзистенциальная фрустрация — это социогенный невроз. И как раз социологический факт, а именно утрата традиций, вызывает у современного человека такую экзистенциальную неуверенность.
Существуют также замаскированные формы экзистенциальной фрустрации. Упомяну лишь самоубийства, особенно среди студентов [Самоубийства среди студентов американских колледжей представляют собой вторую по частоте причину смерти после несчастных случаев, как выяснил Дж. Кнотт из Университета Род-Айленда. Для остальных людей аналогичного возраста самоубийство занимает пятое место среди причин смерти (Österreichische Ärztezeitung, 29. Jahrgang, Heft 10, 25. Mai 1974). При этом попыток самоубийства насчитывается в 15 раз больше, и число это не поддается учету. К счастью. Ибо мы, врачи, должны мыслить не только терапевтически, но и профилактически, а в плане предотвращения самоубийств широкое освещение этой статистики отнюдь не полезно. Школьный психолог Венского школьного совета Крафт рассказывал об одном эксперименте, проведенном в Швейцарии. В одном кантоне средства массовой информации договорились в течение года ничего не сообщать о самоубийствах, в итоге количество самоубийств в этом кантоне сократилось до десяти процентов (Die Presse, 14–15.11.1981).], наркоманию, набирающий обороты алкоголизм и растущую (подростковую) преступность. Сегодня нетрудно доказать, как сильно тут влияние экзистенциальной фрустрации. В нашем распоряжении находятся разработанные Джеймсом Крамбо тесты осмысленности жизни, PIL-tests [Доступны через Psychometric Affiliates, 1620 East Main Street, Мерфрисборо, Теннесси 37130, США.], которые позволяют оценить степень экзистенциальной фрустрации. А совсем недавно и Элизабет Лукас с ее Logo-тестом внесла свой вклад в эмпирическое исследование логотерапии [На данный момент существует 10 логотерапевтических тестов: PIL-тест (purpose in life) Джеймса Крамбо и Леонарда Махолика (“Eine experimentelle Untersuchung im Bereich der Existenzanalyse. Ein psychometrischer Ansatz zu Viktor Frankls Konzept der noogenen Neurose”, in: Die Sinnfrage in der Psychotherapie. Hrsg. von Nikolaus Petrilowitsch. Wissenschaftliche Buchgesellschaft, Darmstadt, 1972), SONG-тест (Seeking of noetic goals) и MILE-тест (The meaning in life evaluation scale) Джеймса Крамбо (“Seeking of Noetic Goals Test”, Journal of Clinical Psychology 33/3, 900–907, July 1977), тест-шкала ценностей личности Бернарда Дансарта (диссертация “Development of a Scale to Measure Attitudinal Values as Defined by Viktor Frankl”, Northern Illinois University, De Kalb, 1974), тестовый опросник «Цель жизни» Роберта Хутцелла (R. Hutzell) и Рут Аблас (R. Hablas) (Доклад на Первом международном конгрессе логотерапии в Сан-Диего, Калифорния), логотест Элизабет Лукас (Deuticke, Wien, 1986), тест S.E.E. (уровень ожиданий и обретение смысла) Вальтера Бёкмана (“Sinnorientierte Leistungsmotivation und Mitarbeiterführung. Ein Beitrag der Humanistischen Psychologie, insbesondere der Logotherapie nach Viktor E. Frankl, zum Sinn-Problem der Arbeit”, Enke, Stuttgart, 1980) и три теста, которые пока находятся в стадии разработки, авторами этих тестов являются Джеральд Ковачич (Венский университет), Бруно Джорджи (Дублинский университет) и Патриция Старк (Университет штата Алабама). См. Zur Validierung der Logotherapie, in: Viktor E. Frankl, Der Wille zum Sinn, Hans Huber, Bern, 1982.].
