925

— 925 орехов! — крикнул мне крестьянский мальчик. Ветер дул в мою сторону, и я слышал отчетливо каждое слово.

«Почему не тысяча?» — подумал я. Ветер подул в обратную сторону, и теперь я не слышал мальчика. Он казался малюсеньким. Он махал руками. Он, наверно, кричал про орехи.

«При чем тут орехи?» — думал я. Ветер подул от меня. Я крикнул мальчику что-то такое не про орехи. Теперь ветер подул в мою сторону.

— 925!.. — кричал мальчик.

Ветер стал дуть со страшной силой. 925 летели в вихре, перевертывались вверх тормашками. Мальчик смеялся тоненько. Словно гном. Ветер утих. Я спросил:

— 925?

— На один орех меньше.

Он показал мне один орех. Это был блестящий орех. Будто стеклянный.

— Он стеклянный? — выразил я удивление.

— Целлулоидовый, — сказал мальчик.

— А остальные?

— Такие же, — сказал мальчик.

Ветер стих окончательно. Все листья деревьев висели вниз. Все, что висело, висело вниз.

Я увидел орехи. Они неподвижно висели в пространстве. Мальчика уже не было видно. Потом я четко увидел цифры: 925. Потом цифры стали в миллион раз четче. Я видел слишком четкие:

9 2 5.

И они делались все четче.

Затрещало пространство от четкости.

Я сел на землю.

Я держался за землю руками.

И видел только:

— 9 2 5 —

Мальчик смеялся сквозь туман.

Удары животами

Восемьдесят пять человек ударились животами друг о друга с такой страшной силой, что тридцать пять человек в тот же миг умерли.

Потом пятьдесят человек ударились животами друг о друга с такой потрясающей силой, что остался в живых один. Он съел огурец и пошел на край земного шара удариться с кем-нибудь животом.

Арбуз

Сто человек — один арбуз.

— Чей арбуз? — Вопрос встал ребром.

— Мой арбуз… твою мать!

— Мой арбуз, провались я в ад!

— Мой арбуз!

Мой арбуз!!

Мой арбуз!!!

Где арбуз?

Нет никакого арбуза.

Письмо, которое не дошло до места

Это письмо не дошло до места.

Что случилось по этой причине?

По этой причине умер дед.

Сломал ногу мальчик Петя.

Взорвался завод, и шкафы пошли не по той цене. Одна страна воевала с другой пять лет, и погибли миллионы солдат, и кошку засыпало всю землей во время бомбежки города, который стерли с лица земли.

Вот что случилось лишь потому, что пропало одно письмо.

Странное письмо

Я считал его умным, порядочным человеком. Он искренне был расположен ко мне, очень добр и мил. Он восхищался моей грубой речью, корявой и скверно построенной, в то время как сам говорил гладко и складно до виртуозности. Он уверял, что любит меня, как брата. Я обнял его и сказал «Я не желал бы себе лучшего друга».

Он прослезился и чуть не упал. Я поддержал его, усадил на стул и сказал:

— Я рад держать с вами связь. Завтра я уезжаю. Он опять сверзился со стула, я опять посадил его и сказал:

— Надеюсь, вы будете мне писать?

— Можно ли сомневаться в этом? — Он вытер глаза платком.

Я не ошибся в нем.

Письмо его перегнало меня. Оно пришло раньше, чем я приехал.

Я распечатал его и прочел.

Сначала я ничего не понял.

Потом я решил: тут что-то не то.

Потом я решил, что болен.

Потом мне показалось, что письма я не читал, и прочел его десять раз. Потом я просил соседей прочесть мне это письмо.

Услыхав то же из ихних уст, я разбил стулом шкаф.

Впрочем, вот это письмо:

«Мой славный друг! Желая пролить в вашу душу свет, я сообщу вам нечто: чайники, сковородки, лестницы, полотенца кладите в угол на радость всем. В обратном порядке вытаскивайте из угла. Лейте из леек в угол воду, вбивайте гвозди без промедленья и не морочьте мне голову.

Ваш бесконечно преданный друг».

Черт-те что

— Черт возьми! — вскрикнул я, протерев глаза.

Мимо меня проходили люди. Их вид меня поразил. У них были предметы утвари вместо голов. Вот идет: на месте головы сидит крепко чайник. Ручка стучит по боку чайника.

Человек-чайник прошел мимо. А эти двое — кастрюлька и сковородка.

А! Что это?

Это уж слишком! Деревянная ложка! Маленькая деревянная ложка вместо головы.

Человек-ложка сказал: «Ни туды ни сюды и дррр-брым!»

Я отскочил в сторону, в подъезд. Другой с головой-кастрюлькой ответил: «Андрюша врим бегали дрлинг…»

С головой-ложкой сказал: «Ну не бывали, бывали, туды и сюды…»

Тот другой ответил: «А-а-а… вррр-трр-врт…»

С головой-ложкой сказал: «Пер-вер-дер — обдурили Дария…»

Другой засмеялся: «И… и… и… хи… хи… хи…»

Я поинтересовался:

— О чем здесь, прошу вас, скажите, вы только что говорили?

Они оба сказали:

— Дербртвр…

Пуговица

(Мой дядя)

Так и запомнился мне мой дядя — когда он приезжал к нам в гости в те далекие времена — с огромной пуговицей на кальсонах.

Таким запомнил я дядю в детстве, таким остался он на всю жизнь — с огромной пуговицей на кальсонах.

И когда говорят у нас в доме о дяде, когда вспоминают его светлый образ, его заслуги перед государством, то передо мной возникают его кальсоны с огромной пуговицей от пальто.

Отец говорит: «Он был красив», — я вижу пуговицу на кальсонах.

Мать вспоминает его улыбку — я вижу пуговицу на кальсонах.

Когда я смотрю на его портрет — я вижу его кальсоны с огромной пуговицей от пальто.

Н2 +? =!

Почувствовав пустоту и тяжесть на сердце, я разбил кулаком графин с водой. Но разве беда в том, что я разбил графин с водой? Ведь я разбил его в своей комнате, оставшись наедине с графином. Вода пролилась из графина на пол. Но разве беда в том, что она пролилась на пол? Вода прошла в щель в полу, стала капать вниз, на второй этаж, но разве я мог об этом подумать? В то время, когда я смотрел на воду, раздался внезапно страшный взрыв. Мне оторвало голову, но разве я виноват, что ее у меня оторвало?..

Ведро воды

Мой дорогой учитель! Раздражаясь, он говорил быстро-быстро, захлебываясь словами, постепенно теряя смысл слов и взаимосвязь между ними.

Он говорил мне:

— Учи уроки, без знанья — тьма, стул, стол, табуретка, мы, вы, Амстердам…

Он, безусловно, знал, что хотел сообщить, и он, безусловно, желал мне добра, но он так жаждал все это сразу сказать и вывести меня в люди, что немножечко торопился, и я не всегда понимал его.

Я не получал тот комплекс знаний, который он нес мне от всей души. Наоборот, я все страшно путал, и доходило прямо-таки до абсурда — весь мир мне казался черт знает чем.

Как-то осенним холодным утром мой педагог сказал, что он болен, а мне лично стал говорить очень быстро несметную кучу слов. Потом он схватился за голову и так долго сидел за столом.

Я вышел из класса, вернулся через минуту и вылил ему на голову ведро воды. Оказалось — он этого не хотел.

Выбрали — не выбрали

(Очень серьезный разговор)

— Тебя выбрали?

— А тебя выбрали?

— А его выбрали?

— А этого выбрали?

— А кого не выбрали?

— Сколько выбрали?

— Никого не выбрали?

— А сколько собрали?

— А этого не выбрали?

— А того не выдвигали?

— А этого куда дели?

— А этого как нашли?

— Ты руку поднимал?

— А ты чего молчал?

— Кого ты зачеркнул?

— Зачем тогда кричал?

— Ах ты его не знал!

— А сколько их всего?

— Как, нет ни одного?

— А где же все они?

— А как же без него?

— Вода не работает…

— А ты сильней дерни!

— А тот куда попал?

— А кто туда вошел?

— А вышел кто тогда?

— А в общем, ерунда…

— Пошли, хватит сидеть, следующие дожидаются.