На вокзале никто не встречал, да и не знал никто, во сколько точно приеду, только если мои злобные охранники сообщили. Вещи все были при мне, оглядываться на охрану не стал, а просто поймал такси.

— Лубянка, — коротко бросил я водителю, когда уселся в машину на заднее сиденье.

Водитель, кстати, вылезал и помогал мне грузить сумки в багажник. Краем глаза заметил суету на площади, охранники также нашли такси и усаживались в машину. Значит, точно не сообщали, иначе бы по приезде здесь был бы целый комитет по встрече. По крайней мере, машину точно прислали бы. А не срались бы со мной, так и вовсе поехали бы вместе.

— Вам где на Лубянке остановить? — уважительно спросил таксист.

— Там, где и подумали, уважаемый. Большой дом, — время было обеденное, но решил ехать сразу без звонка.

— Хорошо, с главного подъезда?

— Да встаньте на углу, дойду, — отмахнулся я.

Семичастного на месте не оказалось, хорошо, секретарь меня знала и разрешила сделать звонок по телефону. Сначала сообщу родным, что я приехал, а там посмотрим.

— Привет, я в Москве, — начал я, услышав в трубке родной голос.

— Что-то случилось? — встревожилась супруга.

— Есть немного, — уклончиво заметил я, косясь на секретаршу. Та делала вид, что ей не до меня, и что-то писала.

— Как вы?

— Все в порядке. Аленка в школе, сейчас придёт уже, собирались к трем часам в художественную идти…

— Что, нашла?

— Да, мне помощница наша, Варвара Алексеевна, подсказала. Она давно приметила, что Алёнка рисует, вот сама и подсказала.

— Правильно, надо развивать, вдруг ей понравится, — согласился я. Дочка у нас очень любила рисовать, очень. Тиранить не буду, никогда не понимал этого, когда родители мучают ребёнка, таскают из секции в секцию и обязательно, чтобы стал лучше всех. Свою никогда не заставлял, ещё не хватало ребёнку психику ломать. Понравится — пусть ходит, нет — не беда.

— Ты сам где?

— У Семичастного, его нет пока, жду.

— Ладно. Тебя ждать сегодня? — спросила Катерина серьёзно, без смешка.

— Если не посадят, то приеду, — мельком бросил взгляд на секретаршу и увидел ее сердитый взор. Не одобряет моё ехидное высказывание.

— Возвращайся скорее, мы будем ждать, — тепло проговорила Катя.

— Целую, до встречи, — положив палец на рычаг телефона, я закончил разговор, но лишь для того, чтобы начать новый.

— Кому? — без слов поняла секретарь.

— Александра Николаевича, пожалуйста.

— Слушаю, — мягкий голос Железного Шурика звучал привычно. Раз на месте, значит, обедает не вместе с Семичастным.

— Здравствуйте, Александр Николаевич, это Андреев.

— О, приехал? Ты из кабинета председателя? Давай ко мне, я на месте. Владимир Ефимович сейчас на выезде, будет только к вечеру. Срочные дела.

— Понял, я с сумками, можно взять машину?

— Я пришлю свою, подожди на улице, — заключил Шелепин.

Минут через двадцать подъехала «Волга», водитель незнакомый, лет сорока на вид. Закинув сумки в багажник, я уселся справа и обратился к рулевому:

— У вас приказ доставить как можно быстрее?

— Просто доставить, — пожав плечами, ответил водитель.

— До Ленинского не долетим, хотя бы груз скинул, а то таскаюсь как дурак с котомками?

— Мне не запрещали такого, поехали, — утвердительно кивнул водитель и запустил мотор.

Дома наконец я впервые увидел нашу экономку-помощницу. Статная женщина с чувством собственного достоинства поздоровалась и сообщила, где находятся мои родные. Ответив ей вежливо, что я на секунду, извинился и, бросив сумки в прихожей, рванул назад в машину.

— Домой заезжал? — спросил с порога Шелепин. Встречал меня генсек в одиночку, что порадовало, хотелось поговорить спокойно.

— Да, Александр Николаевич, забросил вещи, а то таскался как дурак с ними из угла в угол, — пожав руку руководителю страны, кивнул на приглашение садиться.

— Саша, ты поступил неправильно, и я не помню уже, в который раз тебе это говорю…

— Это ты еще с ним ласково говоришь… — Внезапно двери раскрылись, и на пороге кабинета возникла фигура Семичастного. — Обнаглел наш писатель, дальше некуда.

— Нет предела совершенству, — вырвалось у меня, и пришлось прикусить язык на следующие десять минут. Мата в мой адрес, конечно, не было, но высказали мне очень многое. Тут было все вперемешку: и лодка, и дача, и поведение, короче, разозлился главный кагэбэшник страны очень серьезно. Я даже не пытался перебивать и защищаться, без толку, сейчас он все одно не услышит никаких доводов.

— Я решительно настаиваю на том, чтобы запереть его где-нибудь, пускай подумает! — наконец, подытожил Семичастный.

— Запирайте, — спокойно кивнул я, но добавил: — Если совести нет.

Новая гневная тирада вылетела из уст председателя со скоростью пулемета. Кажется, даже Шелепин был удивлен такой экспрессией друга.

— Володя, полегче, — произнес Шелепин, глядя на председателя.

— Вы кроме крика можете что-то объяснить? Что вообще происходит? Разве я отказываюсь помогать стране? Не работаю? Веду аморальный образ жизни? Помогаю чем могу и в меру своих возможностей. Уж после Африки думал, что заслужил отпуск. Ведь я никогда не просил оставить меня в покое, дать мне дворец, грузовик варенья и вагон печенья и не подходить ко мне вовсе! Все, что я просил — отпуск! Разве это так много? Вы были у меня пару недель назад, все было в порядке, что изменилось за это время?

— Пару недель назад тебя не выслеживали представители иностранных спецслужб, — вдруг спокойным голосом произнес Семичастный.

— Чего?..

— В тот же день, когда ты отчалил так нагло из своей деревни, туда заявились два хлыща. Вынюхивали, выспрашивали о тебе. Ну и сдуру заперлись к нашим бойцам, которые все еще были там и ждали от нас решения по их вопросу.

— Так уж иностранцы?

— Да нет, наши, конечно, прибалты, если точнее. А вот факт работы на иностранцев вполне реален и доказан. Тебя хотят выкрасть, где-то утекло…

— Владимир Ефимович, так в этом как бы не я виноват, — заметил я.

— Не ты, но опасность от этого не становится меньше.

— И что теперь? К чему весь этот гнев, если моей вины тут ноль целых хрен десятых?

— Мы решили вас переселить, — заключил генсек, не отвечая на мою новую провокацию.

— Как? Куда?

— Выбирай сам.

— Я не могу вот так просто сорваться. У меня проекты, дел по горло…

— Саша, сейчас они хотят тебя выкрасть, а если поставят цель убрать? Ты понимаешь, что никто не сможет вас защитить? От пули невозможно увернуться.

— В таком случае переезд лишь оттянет вопрос, а не решит его. Что они хотят?

— У агентов нет информации на этот счет, но по собственным предположениям, за границей заинтересованы в новых разработках нашей страны во многих областях.

— А почему они решили, что здесь что-то нечисто? Разве у них самих не происходит каких-либо открытий и прорывов?

— Они считают нас отсталой страной, неспособной что-то изобретать.

— А мне кажется, что это все же из-за Африки…

— И это тоже, ты прав.

— В таком случае прятаться, думаю, смысла нет. Надо продолжать жить так, как жили прежде, и ничего не мудрить. Думаю, они не оставят попыток пронаблюдать и собрать о нас сведения. Пусть так. Что они смогут узнать? Что есть какой-то писатель, который изобретает новые автомобили? И что с того?

— Может, и так, но те двое были намерены вывезти тебя из страны!

— Ну, в таком случае да, нужно лучше охранять, — согласился я.

— Ага, особенно в таких случаях, когда ты нагло сбегаешь!

— Да никуда я не сбегал, думал, прямо в Рыбинске на плотине снимут, а этого не произошло, ну и пошли дальше. Вы же знаете, что я никуда не спешил, мы просто отдыхали.

— Конечно, знаем, думаешь, за тобой не приглядывали?

— Думаю, — усмехнулся я, — даже следили!

— Пойми, ты слишком важен, даже не для того, чтобы продвигать вперед Союз, а для того, чтобы Запад не сделал того, что он сделал в твоем мире. Нельзя допустить развала страны, нельзя и точка! — Шелепин на миг показал настоящего Железного Шурика, и этот персонаж мне понравился.

Разговор длился долго, закончили затемно, в октябре быстро темнеет. Много о чем переговорили, сунулся и узнать о судьбе моих бывших охранников. Виноват я перед парнями, но что сделал, не воротишь. Ответ председателя порадовал, никто ребят не увольнял, но и карьера в КГБ для них закончена.

Работают они теперь официально без погон, а вот где именно — стало сюрпризом. В КГБ создали, не без моего совета, не только «Альфу» и «Вымпел», но и какое-то жутко засекреченное подразделение, подчиняющееся, какая понял, лично двум моим друзьям, Шелепину и Семичастному.

Даже Романов или Машеров пока об этой группе не знают, ибо секретность чрезвычайная.

Работают люди там именно по противодействию иностранным спецслужбам, но не делят полномочия с той же контрразведкой или ГРУ, а отдельно. В том числе и по моей скромной персоне. Естественно, никто мне не собирался докладывать всю подноготную их службы, но думаю, что они будут жестко пресекать все возможности Запада против объекта «Писатель». Пока все это в зачаточном состоянии, меня и хотят спрятать, обещают, что ненадолго, но как-то не хочется уезжать куда-то. Договорились, что переговорю с женой, и там решим, вот чую, ждет меня еще тот разговорчик…