Жидкость в бочонках показалась Лидвиху отвратительной, но ополченцам, как ни странно, пришлась по вкусу. Лидвих просто не понимал, что бедняки всегда пьют такое и полагают настоящим вином. Пустые бочки наполнили камнями, вывалившимися из кладки. Этого добра было в избытке, стены Ловлиха разрушались уже давно, и некому было позаботиться о ремонте.

Рыцарь заставил своих вояк готовить замок к обороне. Впрочем, люди не слишком усердствовали — в любом случае из этой груды булыжников невозможно создать крепость за остаток ночи. Поэтому солдаты ограничились тем, что восстановили мостки вдоль бруствера, настлали поверх прогнивших досок новые, использовали они в основном двери и мебель из убогого паласа. Потом Лидвих позволил людям отдохнуть. Его занимала проблема: как заставить вояк Лорда Тьмы штурмовать замок? Наверняка у них приказ — спешить к Айхерну, нигде не задерживаться…

Перед рассветом Лидвих отобрал сто двадцать бойцов — в этот отряд вошли орденские, которых рыцарь считал наиболее послушными, а также — наиболее ненадежные из числа городского отребья, присланного северными общинами. В замке остались те из северян, кого рыцарь посчитал послушными и хоть сколько-нибудь дисциплинированными — такими, что не передумают и не разбегутся в отсутствие командира.

Тем, кто отправлялся устраивать засаду, добрый брат позволил взять с собой сколько угодно вина и пить без ограничений, поставил единственное условие: не шуметь. Помимо вина, из замка прихватили простыни и вообще все светлое полотно, какое удалось сыскать. Под утро снова пошел снежок, но ветра не было, и мягкие нежные хлопья неторопливо падали из темной глубокой синевы, медленно кружась и переворачиваясь в полете. Хорошо, подумал Лидвих — снег скроет следы…

Неподалеку от тракта, где утром пройдут резервы Ройнгарда, находились неглубокие овраги. Когда весной тают снега, здесь разливаются настоящие озера, вода промыла каналы и русла, на дне которых даже летом стояла непросыхающая грязь.

Сейчас морозец уже сковал почву, низины промерзли скорее, так что в овраги можно было сойти, не слишком опасаясь провалиться в топкую жижу. Конечно, пьяные ополченцы умудрились проломить лед, но, пошумев, успокоились — вина-то было вдоволь, и командир не возражал, если завтрашние покойники теперь погреются винцом. Лидвих велел растянуть полотно и накрыть ямы, в которых засели ополченцы. Снежок падал и падал на пологи, пьяные ополченцы притихли…

Взошло солнце. Вояки дремали, и тех, кто громко храпел, — толкали, будили, но против сна своих бойцов Лидвих не возражал. Пусть спят, лишь бы не шумели. Показались конные разъезды людей Железной Руки. Возможно, они и заглядывали в овраги, но ничего не заметили, покрытый снегом полотняный полог укрывал сидящих в засаде. Лидвих, не доверяя никому, время от времени сам выбирался по облюбованному пологому склону и смотрел на дорогу. За дозорами проследовал авангард — конные сотни в коричневых одеяниях поверх доспехов. Потом — отряды пехоты. Эти шагали, держа строй, между отрядами соблюдалось порядочное расстояние.

Понятно, что армия растянулась, насколько хватает глаз — тот, кто командует марширующими колоннами, позаботился, чтобы подразделения не мешали друг другу и не сходились вместе. Должно быть, так ему удобнее поддерживать порядок в пути.

Пехоту Лидвих тоже пропустил. Он ждал обоз… и вот, наконец, показалась вереница фургонов. Под просмоленной дерюгой угадывались очертания массивных коробов и бочонков, громоздились странные конструкции — части боевых машин Ройнгарда. Лидвих спустился в овраг, велел будить спящих и приготовить оружие. Северяне торопливо влили в себя остатки вина, орденские прочли молитвы… Когда первый десяток фургонов миновал овраги, где притаились воины, Лидвих заорал:

— Вперед! Бей их! Бей всех! — и первым бросился по склону к дороге. — Без жалости! Без пощады!

Следом неслись, гремя латами, орденские воины в белом, за ними — пестрая толпа пьяных ополченцев. Эти отчаянно трусили, но, подбадривая себя грозным ревом, напористо бежали к дороге… Лидвих подскочил к повозке, взмахнул мечом, отбивая неуверенный выпад возницы. Уже опуская клинок, успел заметить, что убивает старика… Схватки не вышло — орденские бойцы легко одолевали обозную прислугу, бежали вдоль замершего конвоя, рубили, кололи… Лидвих не слишком верил слухам, что, дескать, все жители Ройнгардова пограничья — бойцы, включая женщин и даже детей… Однако среди возниц и впрямь оказалось несколько женщин, хотя большинство составляли старики. Потом подоспели северяне. Видя, что перед ними не слишком-то грозный противник, перепившие вояки приободрились и с наслаждением стали крушить груз, резать упряжь, калечить лошадей… кто-то первым догадался высечь огонь и поджечь несколько фургонов, эта идея пришлась хмельным воякам по душе, и вскоре обоз пылал, чадя густым черным дымом посреди белой равнины… Повсюду стоял треск, крики, проклятия, вой раненых лошадей…

Подоспела колонна пеших копейщиков, следовавшая за обозом, Лидвих призвал своих воинов, чтобы обрушиться на врагов, пока те не успели выстроиться. Орденские воины врезались в строй пехоты, рубя направо и налево. Большая часть пехотинцев в коричневом оказалась безусыми юнцами, они бросились наутек после первого натиска, но Лидвих страшным голосом заорал:

— Убить всех! Без пощады!

И заработал клинком, подавая пример колеблющимся добрым братьям. Лишенные строя сопляки не могли оказать серьезного сопротивления воинам Ордена, они падали один за другим, большая часть погибла от ударов в спину во время бегства… В разгар резни позади Лидвиха будто прогремели тысячи небесных громов, рыцаря что-то толкнуло в спину, повалило на колени. Обернувшись, добрый брат увидел, как над дорогой поднимается яркое багровое зарево — пьяные ополченцы подожгли повозки с новыми боеприпасами Ройнгарда, которые тот намеревался испытать в Айхерне. Теперь все это взрывалось, пылало, взлетало к низким белесым небесам и исходило жирными клубами неправдоподобно черного дыма… Где-то вдалеке командир резервной армии Лорда Тьмы, увидев зарево над равниной и слыша громовые раскаты, схватился за голову… Военачальник отчаянно взвыл — ему было велено доставить огненное зелье в сохранности, он отвечал жизнью за этот груз… Теперь ни за что не двинется дальше, пока не перебьет всех до единого виновных в этом нападении!..

Давняя игра, которую погребенный Повелитель Тьмы вел с судьбой, вступала в завершающую стадию… и судьба сделал неожиданный ход — волей случая Лидвих, вместо того чтобы нанести не слишком серьезный удар врагу и погибнуть со всем отрядом в течение часа или полутора, уничтожил секретное оружие Ройнгарда, сорвал план Лорда и вызвал ярость военачальника, возглавлявшего армию Железной Руки, которая маршировала к Айхерну… Доброму брату удалось невозможное — колонны, повинуясь приказам, остановились, развернулись… и со всех сторон двинулись к пылающему обозу. Когда они увидят изрубленных мальчишек копейщиков из арьергарда — сыновей и младших братьев, — ярость командира передастся и рядовым, станет всеобщей…

Среди черных жирных столбов дыма, вздымающихся к небесам, навстречу лениво кружащимся снежинкам, среди воплей, стонов, между огненных струй и взлетающих обломков метались ошалевшие почтовые голуби. Белое оперение птиц казалось неуместным среди багровых и черных красок, заполнивших пространство между землей и небом — там, где горел обоз Лорда Ройнгарда.

* * *

На севере буйствовали война и непогода, словно холод соревновался с ожесточением людей, силился нанести больший ущерб… и безнадежно поигрывал. Тем временем на юге население Круга наслаждалось миром, теплом и надеждами, связанными с гибелью Лордов Тьмы. Между тем троица путешественников направлялась прочь от уюта и благодатного мира, навстречу холодным ветрам, творению Анелы Ведьмы Севера.

Ленлин, которого усадили в седло, развеселился — вернее, делал вид, что ему радостно как всегда. На самом деле он переживал, самолюбию барда был нанесен ужасный удар — его, всеобщего любимца, били! Его связали, били, и в его присутствии обижали Элину, спутницу и подружку! Поэтому Ленлин старательно веселился — напоказ. Зубоскалил и ерничал, чтобы не выдать смятения.

На самом-то деле барду было паршиво… К тому же из головы не шли мертвецы в окровавленных белых плащах, разбросанные по улице, под запертыми ставнями славных хейланцев. Такое воспоминание тоже способствовало истерическому веселью.

Элина шагала, держась за стремя, угрюмая, как обычно. Ее не веселили разухабистые куплеты, которые блондин распевал во все горло. А тот принялся вспоминать своих прежних подружек.


У кондитера жена
Лапушка и душка,
Я прозвал ее, любя:
Сладкая ватрушка!


А у пекаря жена,
Славный мой дружок!
Я прозвал ее, любя:
Румяный пирожок!


У молочника жена
Вовсе не румяна,
Я прозвал ее, любя:
Нежная сметана!

— Май, скажи мне, как специалист, — буркнула Элина, — по-моему, наш приятель людоед? Его интерес к дамам совершенно гастрономический. Идиотские песни…

— А мне-у нр-рравится. Нежна-уя сме-у-у-утана!

Ободренный поддержкой, Ленлин перешел от гастрономических аналогий к анатомическим подробностям своих прежних пассий. Тут волчонок заинтересовался по-настоящему и стал после каждого куплета переспрашивать:

— А что такое лани-у-у-уты?

— Чего?

— Ты пел: кру-углые лани-у-у-уты?

— Ах, ланиты… Ну, это щеки.

Элина не знала, бранить ей спутников или хохотать. Диалог выходил тем более смешной, что Ленлин нечетко выговаривал слова — мешали распухшие губы, — а волчонок подвывал и забавно тоненько рычал.

— А что такое пеу-у-ур-рси?

— Что-что?

— Ты пел: кру-углые пеу-у-ур-рси?

— Ах, перси… ну, гм… Элина, ты не могла бы научить его читать? Ты же обещала! Пусть в книгах прочтет! В книгах все это есть.

— Ладно. Если ты помолчишь.

Май будто только этого и ждал, с готовностью полез в заплечный мешок за ужасной колдовской книгой Феттаха. Элина не без страха прикоснулась к древнему переплету. Но любопытство и страсть к чтению пересилили робость — девушка распахнула книгу и уткнулась в первый разворот. Май вился вокруг нее, скулил, подпрыгивал и вилял несуществующим хвостом. Элина молча листала на ходу, переворачивала страницу за страницей… Наконец с сожалением захлопнула книгу и объявила:

— Нет, этого я прочесть не могу. Этому тексту лет двести, не меньше… тогда писали совсем иначе, я половины букв не узнаю!

— У-у-у… — проскулил Май. — Что-у же мне-у делать? У-у…

Элина задумалась:

— Этот текст могут прочесть в какой-нибудь обители. Но туда тебе соваться нельзя. Значит, тебе нужно отыскать грамотного старика. Желательно такого, который жил до Повелителя и помнит старые шрифты. При Повелителе письменная речь была унифицирована.

— У-у-уни-у-у… что?

— Унифицирована, то есть Повелитель заставил всех писать одинаковыми буквами. Отыщи старого грамотея, который учился письму до Повелителя, понимаешь? В давние времена писарю было необходимо знать все стили, это мне отец рассказывал.

— У-гу-у… старика-у…

— Ну да, такого, который не сможет понять, кто ты такой на самом деле, не то откажется иметь с тобой дело. Старики — они с предрассудками, — объяснила девушка и ядовито закончила: — А пока что Ленлин объяснит тебе, что такое перси.

— Да что вы с этими персями… скажите лучше, куда мы идем?

— К Лажвашу Моровой Язве, куда же еще?

— Э? А… а почему?

— Потому что его владения лежат дальше, если обходить Круг по солнцу. Корди идет именно так. Сперва Прекрасный Принц, потом Феттах…

— У-у-у-у-у…

— Следующим будет Лажваш, потом Ройнгард, потом Анела, потом…

— Потом — Уйгор Темный, потому что он последний, — прошамкал распухшими губами Ленлин.

— Вот именно.

— А откуда ты все это знаешь? То есть почему ты решила, что Корди движется именно таким путем?

— Прочти. В книгах все это есть.

— Так нечестно! «В книгах все это есть» — мои слова!

* * *

Добрейший Могвид снова и снова посылал отряды в атаку. Усталые, замерзшие протрезвевшие бойцы подчинялись с неохотой. Великий магистр рычал, бранил, упрашивал, напоминал о новой армии, спешащей к Айхерну из пограничья, о героях, которые сейчас, конечно, гибнут один за другим, чтобы дать возможность товарищам уничтожить Лорда Тьмы здесь, в древних айхернских стенах…

Воины мрачно выслушивали, они понимали, что если не разделаются с Лордом Тьмы быстро — то снова окажутся за стенами, среди холодной заснеженной степи. Но это не все окажутся, а лишь те, кому посчастливится выжить. Новая атака многим казалась верной гибелью…

— Сейчас, ваша милость, — бормотали солдаты, норовя отступить за спины товарищей, — дайте дух перевести, вот передохнем маленько… вот сейчас…

— Ну! — надрывался Могвид. — Один хороший натиск! Один удар — и все, можно греться. Давайте, ведь нас по пятеро, по шестеро на каждого вояку Ройнгарда! Сомнем их, и уж тогда отдых!..

Наконец Могвиду с Этлихом удалось заставить отряды союзников напасть сразу с нескольких сторон. Ополченцы двинулись по улицам, ведущим к центру, прошли, переступая через тела товарищей. Снежок успел припорошить тех, кто пал утром, а вокруг свежих покойников таял, горячая кровь растекалась вокруг, лилась ручейками, снег проседал, делался розовым и липким, алая жижа смешивалась с грязью, копилась в выбоинах и, наконец, остывала и схватывалась ледком. Под сапогами трещал и звенел красный лед.

Штурмующие колонны напали на солдат Лорда почти одновременно по четырем улицам, Ройнгард снова повел кавалерию в контратаку и нагромоздил гору тел, рубя огромным топором вправо и влево. Он выбрал широкую улицу, где было вдоволь места, чтобы развернуть кавалерию, и гнал ополченцев до окраин.

Сквозь крики и лязг металла Ройнгард расслышал, что его призывает оруженосец. Лорд с сожалением натянул поводья и остановил коня. Железная Рука поглядел вслед бегущим — уцелевшие ополченцы, не веря в собственное спасение, улепетывали со всех ног, ныряли в подворотни, скользили, падали, цеплялись друг за друга и отшвыривали с дороги медлительных товарищей. Это зрелище было Лорду Тьмы по душе. Полюбовавшись, он обернулся к оруженосцу.

— Мой Лорд! Мой Лорд! — выкрикивал тот. — Наши люди отступают!

Пока Ройнгард атаковал, на соседних улицах его солдаты не сумели сдержать натиск отчаявшихся северян и добрых братьев. Неся чудовищные потери, союзники продолжали атаковать, шли напролом, падали, спотыкались о тела сраженных соратников, вставали и снова шли. Горячка боя наконец-то охватила их, а отчаяние придало храбрости. Железная Рука не мог находиться сразу на всех улицах, и если перед ним враг бежал, то без него бойцы в коричневых плащах уже не могли удержать позиций, они тоже сражались с утра и понесли немалые потери.

Капитан Ройнгард развернул коня и поскакал обратно — к отступающим. Бросился на помощь пятящимся пехотинцам, велел выслать резерв к другой улице, тем, кто оборонял северную часть периметра, позволил отступить и отдать еще несколько кварталов, чтобы высвободить несколько десятков воинов… Теперь он больше не увлекался длинными вылазками, отогнав врага с одной стороны, спешил в другую, чтобы помочь своим людям там… Наконец схватка прервалась, натиск захлебнулся и ослаб.

Капитан сунул оруженосцу протез, тот ловко отвернул зажимы, щелкнул фиксаторами и отделил рукоять секиры от знаменитой железной руки Лорда. Капитан стащил шлем и подставил отливающее металлом серое лицо мягким снежинкам. Небеса над Айхерном оставались затянуты тучами, и кожа Лорда была того же цвета, что и облака над городом. Захлопали крылья — в вышине кружили птицы, их не было видно за крышами соседних зданий.

— Мой Лорд!

Ройнгард обернулся, подошел смотритель почтовых голубей, протянул сложенные ладони — в горстях сидела птица. Железная Рука не мог определить, что за голубь в руках у смотрителя, но тот, разумеется, знал своих питомцев.

— Этот был в походной голубятне, мой Лорд. Не в нашей, а…

— Да.

Ройнгард догадался — речь идет о птицах, следующих с резервной армией. Теперь он пригляделся внимательней — белые перья птицы были покрыты копотью.

— Другой умер, — горько промолвил смотритель. — Он был очень хорошим почтовиком, верным, сильным… Долетел и свалился мне в руки. Очень уж обгорел…

Старик заплакал. Ройнгард отвернулся. Потом тихо сказал:

— Никому не говори.

Нахлобучил шлем, щелкнул застежками и позвал оруженосца.

— Потери велики?

— Четыре в каждом десятке, мой Лорд. Где больше, где меньше, но…

— Пусть отступают. Следующий приступ мы встретим в цитадели, на улицах приходится растягивать порядки, это не лучшая тактика.

— Да, мой Лорд.

В отдалении взлетели крики, похоже, в северной части Айхерна снова начался бой. Ройнгард поспешил туда, обогнул Королевский холм, нашел офицера, командующего малочисленными отрядами, выдвинутыми, чтобы прикрыть главные силы с тыла. Основной натиск пришелся с юга, где в проломы вступили отряды союзников.

— Что здесь? С кем сражаешься?

Лорд решил, что с севера в Айхерн вошли новые отряды врага.

— Мастеровые, мой Лорд! Собрались толпой и поперли на нас… Мы отобьемся!

— Хорошо.

— Но их слишком много…

— Сейчас начнем отступление к цитадели, — неохотно буркнул Ройнгард. — Дождитесь приказа и отходите вместе с соседними отрядами.

Теперь, когда восстали айхернцы, Капитан впервые усомнился в том, что победит.

* * *

Отряды вассалов Железной Руки сходились со всех сторон к разгромленному обозу — и кавалерия, которая проследовала в авангарде и уже успела уйти далеко, и пехотные колонны, которые прошли полями, параллельно дороге. Черный дым служил отличным ориентиром, да и команды, полученные начальниками подразделений, были четкими, выверенными — как всегда в армии Капитана Ройнгарда. Гремя доспехами, отряды сходились к месту схватки — так пальцы раненой руки инстинктивно сжимаются в кулак, тянутся к ножу, который пронзил ладонь.

Лидвих не стал дожидаться подхода неприятельских колонн, он собрал добрых братьев и повел в сторону. С ними увязалось около десятка ополченцев — более опытных либо тех, кто лучше иных был осведомлен о повадках добрых братьев. Если белые уходят — то лучше с ними. Остальные не слушали команд, не глядели по сторонам, ими овладела жажда разрушения, пьяные добровольцы с наслаждением крушили и жгли обозные повозки, переворачивали, ломали поклажу, плясали вокруг пылающих фургонов… Именно это входило в намерения доброго Лидвиха, потому он и позволил воякам напиваться.

Три десятка человек, оставшихся под началом рыцаря, укрылись в овраге — и вскоре они услыхали поблизости размеренный топот, звон оружия и отрывистые команды. Сотня пехотинцев проследовала к пожарищу, Лидвих выждал и осторожно выбрался из убежища, как раз вовремя — показался небольшой отряд кавалерии, должно быть, один из фланговых разъездов. Всадники скакали, не соблюдая строя, и не глядели по сторонам — среди горящих повозок уже кипел бой, и кавалерия спешила принять участие. Потому воины в коричневом не успели развернуться в боевой порядок и приготовить оружие, когда из оврага бросились добровольцы Лидвиха. Поднялся крик, зазвенели мечи, первых всадников смахнули с седел, прежде чем те успели опомниться, остальные оказали отчаянное сопротивление. Лидвих взобрался в седло, уцелевшие соратники последовали его примеру, теперь их оставалось не больше десятка, а побоище среди пожара затихало. Не меньше полутысячи людей Железной Руки уже сошлись к обозу, пьяные мародеры не могли оказать такому войску никакого сопротивления, сражение обернулось избиением.