Юноша выбрался на берег и быстро зашагал к дому — в черную тень. Насколько можно было разглядеть, несколько вековых дубов росли сквозь здание, они же и являлись опорами для стен. Тот, кто возводил дом Феттаха, сумел ловко встроить перекрытия и этажи таким образом, что они опирались на мощные стволы живых деревьев, но рост последних не ломал искусственно добавленных частей. Дворец состоял из отдельных галерей и комнат, частью соединенных подвижными лестницами, а частью — гибкими подвесными галереями. В итоге вышло нечто совсем уж чудовищное. Замок Повелителя Зверей постороннему наблюдателю должен был казаться застывшим хаосом, бесформенным нагромождением досок и канатов, однако обитатели умели ориентироваться в лабиринте переходов. Должно быть, помещения дворца поднимались вверх по мере того, как вытягивались лесные великаны. Новые этажи добавлялись снизу, а не сверху, и старый вход поднялся на порядочную высоту — теперь, чтобы попасть внутрь, следовало взойти по лестнице. Лестница — массивная, тяжелая, с широкими, но невысокими ступенями, подходящими для четвероногих ходоков, крепилась к вбитым в землю столбам. А возможно, это были не столбы, а отесанные стволы молоденьких дубков, выросших из желудей старых деревьев, которые держат дворец? Лестница и столбы снизу были обильно политы мочой и секретом хищников и воняли соответственно.

Раздался глухой вой — едва слышный, приглушенный. В протяжном реве мешались тоска, неутоленная злоба и отчаяние. Корди остановился и прислушался, обитатели дворца не спешили на звук и вообще не показывались — наверное, подобное здесь никого не удивляет. Вой повторился — на этот раз коротко, но юноша разобрал, что звук исходит из-под земли. Похоже, под дворцом имеются глубокие подвалы. И там некто… или нечто — исходящее злобой.

Корди, ступая мягко и тихо, приблизился к столбам. Юноше почудилось движение — и он, не задумываясь, выбросил руку. Пальцы сомкнулись на теплом, покрытом перьями. Ворон, один из старых приятелей Феттаха, пристроился на плоской верхушке столба. Корди сдавил кулак, выворачивая птичью шею. Ворон издох, тихо хрюкнув. Он так и не проснулся.

Юноша замер, прислушиваясь. Что-то зашевелилось под лестницей, в черной тени. Что-то огромное, мягкое.

Корди осторожно опустил тушку мертвой птицы и положил ладонь на рукоять меча. То, что возилось и дышало под лестницей, не показывалось. Собиратель решил не оставлять за спиной неизвестного великана. Он отошел, чтобы, сунувшись вплотную, не оказаться в лапах обитателя темной ниши. Главное — не сближаться. Такой большой зверь наверняка не может двигаться быстро. С безопасного расстояния Корди заглянул под лестницу. Сперва очертания туши показались ему невероятными, не похожими ни на что — огромное жирное туловище без головы, потом он сообразил, что это медведь, но очень уж крупный. Спит, опустив башку на сложенные лапы, огромная спина высится как гора, ее подпирает чудовищно толстое брюхо.

Прежде Корди не думал, что медведь способен достичь подобных размеров. Или виной — магия Феттаха? Кажется, голова зверя весит не меньше, чем юноша. Опасная тварь! И живет под лестницей, должно быть, это страж Феттаха. К счастью, сейчас медведь спал.

Корди отступил и задумался. Убить спящего зверя можно — если действовать быстро. Но сделать это бесшумно не удастся. Зверь умрет не сразу, даже если поразить его в сердце, и, умирая, будет шуметь, поднимет на ноги обитателей дворца… вернее, не на ноги, а на лапы. А если этот зверь здесь не один?

Но ничего лучшего Корди не сумел придумать. Как ни верти, начать следует с этого, наверняка очень опасного противника. Юноша вынул меч, бросился к спящему зверю и всадил клинок в глазницу. Клинок прошел удивительно легко, погрузился на две трети длины, проткнул мозг. Тут медведь взревел, поднимаясь на лапы и умирая. Рукоять с невероятной силой дернулась в ладони Корди, огромная спина уперлась в лестницу — зверь не остался на четырех лапах, он вздымался на дыбы, лестница затрещала, ломаясь посередине, со звоном лопнули удерживавшие ее канаты, Корди вцепился в оружие обеими руками, подошвы оторвались от земли, рядом хлестко ударил обрывок веревки… Юноша ощутил, что летит, выпустил рукоять… перевернулся, ударился спиной о твердое, вцепился в подвернувшуюся ветку, подтянулся. Медведь уже ревел тише, с каждым хриплым выдохом из пасти и ноздрей выплескивались тугие струйки.

А дворец просыпался — Корди слышал мягкий топот лап, где-то над головой захлопали большие крылья, кто-то пищал, кто-то отрывисто тявкал. Если Феттах хоть немного преуспел в своих ученых занятиях, звери обнаружат мертвого стража и поднимут тревогу. Должно быть, известят хозяина — известят не сразу, а когда разыщут в лесу, ибо здесь Лорда нет. Корди не чувствовал присутствия Лорда Тьмы поблизости, где-то в глубине под дворцом таились сгустки зла, даже довольно крупные, но мощного черного сияния, какое пылает в груди любого Спасителя Мира, собиратель не ощущал.

Юноша высмотрел над головой удобную ветку, перебрался повыше, затем еще и еще. Он полз к верхним этажам. Пусть звери ищут чужака у входа, рядом с убитым медведем, а Корди начнет сверху.

* * *

Ленлин был в восторге — въезд в Раамперль обернулся триумфальным шествием. Поэт снова и снова распевал куплеты вперемежку о волке и о Прекрасном Принце, толпа шагала за их повозкой, встречала радостным воем всякое слово Ленлина.

Толпу завести легко, а весть о гибели Лорда Тьмы оказалась именно такова, что люди увлеклись и заинтересовались.

У перекрестка добродушный купчик, который позволил им ехать на собственной телеге, развел руками — ему на рынок. Поэт спрыгнул на мостовую, подал руку Элине. Девушка хмурилась, ей надоело поминутно размахивать красным халатом и повторять: «Ну да, да, убил Прекрасного Принца, да… убил Прекрасного Принца, да, да…» — хотя ее ответов почти не слушали.

А вокруг шумела толпа. Люди требовали петь еще, предлагали пустить по кругу шапку. Ленлин выбрал подходящее местечко, груду камней и досок, сваленных на углу, — кто-то собирался подновить дом. Элина тем временем отвязала от телеги лошадку Корди. Взобравшись на штабель, блондин тряхнул шевелюрой и объявил:

— Спою еще разок! А потом — в «Большую кружку»!

— В «Большую кружку»! — подхватила толпа. — Давай, парень, пой! Пой про дохлого Прекрасного Принца! Давай, давай! Эй, дайте кто-нибудь шляпу, я за такую новость шульдов не пожалею!

— А я пятак дам!

— И я!..

Ленлин запел. Он видел вокруг радостные лица, блестящие глаза, улыбки… Поодаль остановилась группа орденских воинов в белом, они сидели на лошадях и глядели на поэта с Элиной поверх голов зевак. Позади всадников — выкрашенная в серое тележка, воины окружали ее, как будто охраняли от толпы. Эти не улыбались. Ленлин заметил, что самый молодой из орденских, похоже, разругался с прочими, сердито махнул рукой, спрыгнул на мостовую и стал обходить слушателей, протягивая шлем. Зазвенели монетки.

Теперь Ленлин исполнил обе песни от начала до конца, не путая куплетов. Потом поклонился и спрыгнул с импровизированного подиума. Толпа взвыла — горожане рукоплескали и орали. Элина даже растерялась и непроизвольно сделала шаг назад, за спину поэта. Тут к ним протолкался молодой орденский воин и протянул шлем. Он ужасно смущался и покраснел, когда обратился к Элине:

— Найдется куда переложить?

Девушка вытащила из-за пояса Ленлина кошель и протянула воину. Тот ссыпал деньги и, глядя под ноги, спросил:

— А это правда? Насчет Лорда Тьмы?

Толпа выла, а юноша говорил тихо, но Элина расслышала. Или просто догадалась — этот вопрос ей сегодня задавали раз сто, наверное.

— Правда, — кивнула девушка, — мы с Корди его убили. Нет больше Алхоя Прекрасного Принца.

Потом неожиданно для себя самой добавила:

— Пойдем с нами, а? Здесь есть какая-то «Большая кружка»… Меня Элиной зовут.

— А меня Кервином… Я не могу с вами, мне и так влетит за то, что я подошел. — Оба оглянулись — орденские по-прежнему маячили в отдалении. Они не спускали глаз с пришельцев, и лица у всех были очень серьезные. — Если получится, я потом в «Большую кружку» приду.

Певец тем временем нес какую-то белиберду насчет пришествия героя, который победит зло в Круге. Элина ткнула его локтем и буркнула:

— Идем в твою «Большую кружку», нам денег дали. А свои глупости будешь рассказывать по дороге.

Ленлин не обиделся, он улыбался широко и беззаботно, потому что его песни всем нравились и потому что все кругом тоже улыбались. Легкомысленному бродяге этого было довольно, о деньгах он вовсе не думал.

В «Большой кружке» гостей уже ждали. Хозяин каким-то образом прослышал о пришельцах и был готов к их появлению. Встретил у дверей, умильно улыбаясь, широко повел рукой, приглашая в зал:

— Отважным героям — честь и место! Позвольте угостить, дорогие мои! Заходите, выбирайте стол, ешьте, пейте, шульда не возьму, ежели почтенный поэт изволит немножко спеть…

— У нас есть деньги, чтобы расплатиться… — начала было Элина.

Блондин отстранил девушку и заявил:

— Спою! Конечно, спою! И не немножко, а очень даже множко! Только вот поесть бы сперва, дух перевести… мы с утра в дороге.

— Конечно, конечно. — Толстый хозяин засуетился, провел к столу, самолично отодвинул стул, помогая Элине расположиться. Девушка фыркнула, но воспользовалась любезностью.

А следом ввалилась толпа — такая, что и места не хватило, люди начали ссориться, но хозяин объявил: ради такого случая сделает исключение, выставит вдоль стен лавки и велит прислуге обходить гостей, принимать монету и наливать. Вообще-то, в «Большой кружке» строго, иначе, нежели за столом, пить не позволяется, да ведь праздник нынче! Не каждый день приходит такая славная весть! Нет больше Алхоя! Сгинул проклятый Лорд!

Вокруг зашумели, несколько человек принялись колотить пустыми кружками, требуя пива. Им захотелось непременно выпить за упокой черной души Прекрасного Принца. В помещении сразу стало душно, и хозяин велел распахнуть пошире окна. Элина увидела — на улице тоже собралась толпа. Эти одеты победней — должно быть, жалеют денег на пиво, но хотят послушать песни Ленлина хотя бы через окошко. Девушка удивилась — да что такого в Ленлиновом искусстве? Ей ни капельки не нравилось…

Тут появился хозяин с мисками — дорогих гостей явился угостить сам, оказать честь. Да и то понятно — прислуга сбивалась с ног, расставляя лавки и носясь с подносами да кувшинами. Элине стало скучно, а поэт чувствовал себя как рыба в воде — это и была настоящая жизнь, как он ее представлял…

Но начать песни Ленлин не успел — в дверях возникла суета, люди задвигались, освобождая проход. Даже кабатчик оставил гостей и устремился к входу, чтобы встретить новых посетителей. Оказалось, явились представители магистрата во главе с коротышкой — главой Совета. Предваряли его стражники, все как на подбор — усатые, дородные, краснолицые. Хотя им и без того уступали дорогу, слуги закона покрикивали и значительно помахивали дубинками.

Синдики прошествовали к столу, за которым устроились Ленлин с девушкой. Тем пришлось подняться и отвесить представителям власти поклон. Толстяк, возглавлявший процессию, откашлялся… прочистил горло… он не знал, с чего начать.

— Э… дошли, стало быть, слухи… слухи об… убиении Лорда Тьмы Алхоя, — наконец промямлил синдик.

— Ну, отвечайте! — прикрикнул стражник, выдвигаясь из-за спины начальства.

— А нас ни о чем не спрашивают, — буркнула Элина. Она и так-то была сердита, потому что вспомнила — здесь, на раамперльском рынке, ее продали слугам Алхоя, а из-за грубости стражника разозлилась еще больше.

Чтобы уловить настроение девушки, вовсе не нужно было являться тренированным собирателем зла, синдик прекрасно догадался, что собеседница не в духе. В другой ситуации он бы проявил характер, но сейчас ссориться с мелкой злюкой было не с руки. Толстяк снова откашлялся и движением руки остановил стражника.

— Э… милая дева, ответь, правда ли, что сей владетель… э… именуемый Алхоем Прекрасным Принцем, скончался?

— Скончался, — подтвердила Элина. — Той же самой смертью, какой девушек предавал. Вот его халат! Хотите примерить? В плечах будет широк!

Девушка с размаху шмякнула на стол сверток. Кто-то в зале рассмеялся. Раздался выкрик: «Зато на брюхе не сойдется!» Стражники стали сердито озираться, и тишина восстановилась.

— А вот и сапожки! — Обувь рухнула поверх красного одеяния Лорда. Взлетело облачко пыли. — Можем мы теперь пообедать?

Толстяк постарался выдавить улыбку. Получилось так себе, неубедительно.

— Ну-ну, милая, зачем же сердиться? Я — при службе, я ведь не для себя, не из праздного любопытства спрашиваю. Уж больно новость — того. Удивительная.

— Прекрасного Принца сразил в бою отважный воин Корди, — объявил Ленлин, — тот самый, который избавил славный Раамперль от оборотня! Я сейчас собираюсь спеть баллады собственного сочинения о славном Корди. Ежели вашей милости угодно послушать…

— Баллады… — Синдик задумался. Он боялся поверить. А что, если здесь обман и Лорд Тьмы жив-здоров? На всякий случай толстяк избегал называть Алхоя злодеем или иным бранным словом, сказал «владетель». — Баллады — это прекрасно, но хорошо бы доказательства. Ты, парень, сам видел смерть Прекрасного Принца?

— Я нет, — признался Ленлин, — но вот она…

— Я видела, — буркнула Элина. — И даже помогла. Немного.

— Помогла?

— Стукнула Алхоя по башке кувшином, так что во все стороны брызнуло!

— Э… что, прошу прощения, брызнуло? — Синдик заподозрил обман. Вряд ли субтильная девица могла нанести серьезное увечье Лорду.

— Вино, — спокойно пояснила Элина. — В кувшине было вино, я этим кувшином врезала Алхою сзади, что был сил, и вино брызнуло. Показать, как это было?

Девушка приподняла кувшин с пивом.

— Нет, нет, — синдик нынче соображал на редкость медленно. — Но все-таки доказательств бы… Тебя, милая, никто здесь не знает.

— А я не собираюсь ничего доказывать! Вот еще! Меня спрашивают, я отвечаю, как было дело. А не хотите верить — мне все равно!

— Но ведь вы же разносите… э… сообщение…

— Это вот он разносит, — Элина ткнула локтем Ленлина, тот вздрогнул. — А я не разношу.

— А я вот верю, — раздался спокойный голос. Синдик обернулся — рядом, за соседним столом, сидел Ойрик. — Я сразу поверил, потому что видел нашего отважного героя, нашего славного юношу в деле. Он в два счета разделался с волком, такой может и с Лордом Тьмы совладать! Если не он, не наш великий герой, то кто же? Кому по плечу этот подвиг? Уж не добрым ли братьям из Ордена? Ха!

Компания бражников, которых хитрый старик прикармливал, была тут как тут. Бездельники тут же заорали в поддержку — уже мастер Ойрик-то человек рассудительный, ему следует верить! Уж он-то отважному герою — первый друг! Герой Ойрику наследство оставил! Уважил старика! Синдик стушевался, пробормотал что-то в знак согласия и под крики гуляк удалился, тщетно вытягиваясь во весь невеликий рост и стараясь выглядеть гордо и независимо.

Ойрик подмигнул Элине:

— Помнишь меня, девонька?

Девушка сморщилась, лицо старика казалось знакомым, но узнать прежнего оборванца в прилично, даже богато, одетом господине она не могла.

— Ай-яй-яй… — притворно расстроился бывший невольник, — а ведь в одной клетке нас проклятый оборотень держал, вспомни-ка!

— Оборотень?

— Грод. Работорговец Грод, он и был раамперльским волком. И меня сожрать совсем уж собрался этот зверь, да наш славный герой спас, вырвал, можно сказать, из волчьей пасти.

Элина сморщила лоб — вот оно как все закрутилось, ой, как все вышло-то… а вокруг шумели гости «Большой кружки», и Ленлин уже вовсю работал ложкой — ему не терпелось скорей начать песни…

* * *

Когда штурмовая башня двинулась к воротам Айхерна, наконец пошел первый дождик. Слишком поздно. Мелкая серая морось, которая неторопливо сеялась с затянутого тучами небосвода, не могла промочить землю настолько, чтобы увязли широченные колеса машины Ройнгарда. Колеса эти, огромные, едва ли не в два человеческих роста диаметром, глубоко вдавливались в дерн. Солдаты Железной Руки старательно выровняли дорогу, по которой должно было следовать чудовищное сооружение, убрали крупные камни, засыпали щебнем неровности. Но башня раскачивалась и ужасающе скрипела при движении. Перемещалась она очень медленно, тридцать человек, размещенных на первом уровне, обливаясь потом, толкали ее. Стрелки, расположившиеся наверху, присели и вцепились руками в борта.

Арбалетчики на галереях внимательно следили за стенами и при малейшем движении засыпали бруствер болтами. Горожане толпились у бойниц, с ужасом наблюдая, как чудовище ползет к городу. С запозданием пришли в действие катапульты Айхерна, однако расчетам никак не удавалось взять верный прицел — ни один снаряд не попал в башню. Случайным камнем разбило часть галереи, обломки ранили троих арбалетчиков Ройнгарда, однако теперь этот успех не радовал защитников. С башней они не смогли ничего поделать. Старшины велели заложить камнем портал ворот. Многие теперь принялись ругать синдиков, которым не пришло в голову отдать этот приказ раньше — если начать заблаговременно, проем можно было бы перегородить каменной кладкой, превратить в продолжение стены. Конечно, ворота после этого станет невозможно использовать по назначению, но какой прок в воротах, если гибнет город?

Более рассудительные твердили, что каменная кладка не остановит машину Капитана, в старых книгах описаны осады, когда такие тараны разбивали стены, а не ворота…

Кому-то пришло в голову, что нужно навалить камней снаружи перед воротами — тогда штурмовая башня не сможет подойти вплотную. Страх придал бюргерам сил — они потащили тяжеленные глыбы на бруствер, чтобы сбросить оттуда вниз. Арбалетчики будто того и ждали — они открыли такую плотную стрельбу, что со стен свалилось мертвецов куда больше, чем камней. Айхернцы стали действовать осторожней, теперь они пригибались и не показывали голов из-за парапета — но было поздно, башня приблизилась настолько, что с верхнего этажа уже стало возможно вести обстрел городской стены. Хотя башня раскачивалась и тряслась в движении, стрелки с верхнего уровня били достаточно метко, чтобы заставить горожан отступить.

Айхернцы возвратились, загородившись щитами. Плетеные обтянутые кожей легкие щиты не годились — с такого расстояния арбалетный болт прошивал насквозь хлипкую преграду и сохранял убойную силу. Горожане принесли кованые щиты и под их прикрытием все же сбросили несколько больших камней перед воротами. Башня приближалась. Время от времени из отверстий в толстых бортах выплескивалась вода, струйки окатывали ступицы гигантских колес. Солдаты лили воду, чтобы охладить раскаленные трением поверхности.

Когда от подножия стены машину отделяло пятьдесят шагов, айхернцы зажгли на стрелах промасленный войлок и утыкали стены чудовища горящими снарядами. Со стен, вслед за камнями, полетели вязанки хвороста и кувшины, наполненные маслом. Огонь под стенами разгорелся такой жаркий, что башня остановилась, а защитникам пришлось отступить в стороны.

Когда пламя опало, стало очевидно, что башне не причинили ни малейшего вреда. Бычьи шкуры, которые покрывали ее снаружи, были пропитаны негорючим составом, который Капитан купил у Лажваша Моровой Язвы. Единственным следствием применения огня стала остановка башни — ее экипаж, или, выражаясь иначе, гарнизон, израсходовал воду, предназначенную для охлаждения ступиц. Когда под ноги солдатам потекло горящее масло, они потушили пламя, но сгоряча вылили весь запас.