Затем Корди разобрал шум, приближающийся понизу, — далекий, едва различимый. Юноша спрыгнул на землю и крепко привязал коня к толстой прочной ветке дуба. Ветка голая, без листьев, она уже усохла, но дуб был еще жив, необъятный ствол возносился к тихо шелестящему своду леса. Этому великану осталось недолго, он уже умирает, а вода безымянного потока подрывает корни… Но дуб еще успеет стать свидетелем великой битвы. Корди не было жаль коня, он убил своими руками и обрек на гибель немало людей, когда это становилось необходимо. Тем более — конь! Потому юноша не оглянулся, когда испуганное животное жалобно ржало вслед, конь напрасно взывал к новому хозяину… Корди удалялся, широко шагая против течения по руслу речушки. Вода иногда доходила до пояса, но юноша шел быстро, звук шагов тонул в журчании прохладной струи.

* * *

В деревне Ленлину попалось очень мало встречных. На улицах в самом деле было пусто, до вечера оставалось вдоволь времени, и крестьяне трудились, наверстывая упущенное вчера. Начиналась страда, а из-за праздника в честь спасения Ильмы выпал день. Ленлин с парнишкой явились на постоялый двор, Ильма побежала домой, но заявилась к Мартосу прежде, чем Ленлин закончил сборы.

Сутулый трактирщик не стал расспрашивать поэта и безропотно выдал все, о чем тот попросил, — еду, одеяло, нож с простой рукояткой. Ленлин порывался расплатиться, но Мартос махнул рукой:

— Ты же друга дожидаешься? Как встретитесь, придете сюда, ты мне вернешь имущество.

Потом Мартос вышел проводить гостя и снова повторил:

— Возвращайся с другом, а с вас ни шульда не возьму, приму, на ночлег устрою… только возвращайтесь.

Ленлин поблагодарил и пообещал, что поиграет на лютне, когда они с Корди заночуют здесь.

— Песни — дело хорошее, — кивнул Мартос, — песни у тебя славные, слушаю их, и подпевать охота. Сочиняй, парень, песни… Ильма-то, дуреха, твердит, что ты не такой, как наши парни, возвышенный, мол. А я так гляжу: раз друга встречать ходишь — так никакой не возвышенный, а такой… ну, совсем не хуже простого человека.

Ленлин не знал, как ответить, тут Мартос указал рукой:

— О! Легка на помине…

Ильма оглядела, как Ленлин навьючивает на лошадку припасы, помогла пристроить понадежней и пообещала, что завтра опять придет к столбам, поэт стал отнекиваться, но Мартос сказал, что отправит своего парня с Ильмой. С тем и расстались. Трезвому Ленлину было скучно в одиночестве, он привык всегда находиться в толпе, на людях… сейчас даже стихи в голову не лезли. Он расположился на прежнем месте, поел, выпил пива, которое всучил заботливый трактирщик, и быстро заснул. Плащ ему Мартос дал широкий, из плотной ткани, лучше любого одеяла, и, хотя ночи стояли прохладные, Ленлин спокойно проспал ночь и утро… а встал, когда солнце уже подползало к зениту.

Странное дело, поэт всегда или был в пути, или пел для толпы… оставаться в одиночестве и покое для него было странно. Но вскоре явилась Ильма с хмурым пареньком, имени которого Ленлин по-прежнему не знал… Хотя в этот раз поэт запасся едой как следует, девушка снова приволокла мешок снеди. Они снова уселись втроем под деревом и стали есть. Снова болтала Ильма, а парни помалкивали…

— Странно, что дорога пуста, — заметил Ленлин.

— Ничего странного, — затараторила Ильма, — все в поле. Урожай поспел, нужно убрать. Вот как закончим, тогда и повезем в… ой! Гляди!

От тракта троицу отделяли кусты, за ними было плохо видно, но Ильма, сидевшая к дороге лицом, углядела, что возле приметных столбов появилось что-то — тоже красное. Яркое пятно неожиданно возникло на открытом пространстве и, раскачиваясь, двинулось между знаков границы. Ленлин вскочил, оглянулся — он был выше собеседников и видел поверх зарослей получше. Приземистая красная фигурка плелась по дороге, медленно приближалась…

Поэт бросился к пришельцу, ломая кусты, — он не боялся, человек в красном был невелик ростом. Когда Ленлин поднял шум, путник замер. Ильма с тщедушным приятелем следовали в нескольких шагах позади. Поэт подскочил и уставился сверху вниз — перед ним была девчонка, растрепанная, в изодранном красном халате, из-под которого виднелись поцарапанные грязные сапожки. Девушка подняла глаза и тихо сказала:

— Ты Ленлин? Он сказал, теперь ты сможешь сочинить еще одну глупую песню. Лорд Тьмы Алхой мертв.

Потом Элина упала.

Пришла в себя она в тени за кустами. Оглядела встревоженные лица склонившихся над ней людей и попросила пить. Ленлин осторожно напоил девушку и спросил:

— Тебя Корди прислал?

— Я не знаю, как его зовут. Одет в черное, кольчуга черная. И глаза.

— Точно, Корди! Он жив?

— Он сказал, чтобы я шла сюда, здесь Ленлин и его лошадь… а сам ушел на запад, чтобы увести за собой красных. Он пришел, чтобы убить Лорда, спас меня. Потом еще раз спас, когда увел за собой погоню. Велел передать, что сюда не придет, сказал, чтобы его не ждали.

— Так он что, в самом деле убил Прекрасного Принца? — поинтересовался парнишка, приятель Ильмы.

Любопытный юнец, не отрываясь, разглядывал изодранные одежки Элины и покрытое ссадинами лицо.

— Мы вместе убили, — отрезала девушка. — Видишь, на мне халат и сапоги? Это его, Лорда.

Потом подумала и добавила:

— Хотя этот Корди намного больше убивал, я разве что несколько раз стукнула… но мы были вместе!

— Здорово! — с энтузиазмом объявила Ильма. — Ленлин, все точь-в-точь как в твоей песне! Пришел герой и прогнал Тьму!

А хмурый племянник Мартоса заметил:

— Значит, теперь караванов с юга не будет?

Ильма ткнула его локтем в бок и заявила, что караваны всегда будут, нечего за паршивый постоялый двор беспокоиться, когда повержен злодей, Лорд Тьмы… Элина перебила:

— А у вас поесть не найдется?

Ильма тут же принялась хлопотать, притащила хлеба, вареных овощей, яблок… Потом снова пихнула локтем тщедушного ухажера:

— Нечего пялиться, пока дева кушает. Отвали.

Ленлин помог беглянке сесть… Элина подъела все, что нашлось в седельных сумах и в узелке Ильмы, потом пожаловалась, что очень болят ноги и она не сможет идти. Девушку усадили на лошадку и вчетвером отправились в село. По дороге Ильма трещала, не смолкая, расписывая, какая это радость для всех, что повержен Лорд Тьмы и его слуги не станут теперь похищать и мучить дев… Ленлин помалкивал. Он косился на новую знакомую и раздумывал, какую роль отводит судьба этой девчонке. Ведь ему, Ленлину, предстоит все объяснить в песнях!

* * *

Когда перепуганные кавалеристы возвратились с вестью о нападении волчонка, это вызвало переполох. Красные только теперь сообразили, что забрались на чужую территорию. Феттах Повелитель Зверей — такой же Лорд Тьмы, как и покойный Алхой, с ним шутки плохи. Но предводителям все же удалось убедить колеблющихся и увлечь за собой. Осталось совсем немного, твердили старшие, нужно настичь беглеца, который, конечно, уже падает от голода и усталости, так что взять его будет совсем просто. И сразу — назад! Домой. Теперь Прекрасного Принца нет, и они сами себе господа. Разумеется, там, где правил один Лорд, не смогут править все… Те, кто командовал другими, подчиняясь Прекрасному Принцу, намеревались встать на его место. Но они убедили подручных, что лучше станет всем вассалам покойного Лорда Тьмы. Снова пойдут караваны, снова повезут товары из Красного Замка на север, однако, возвращаясь, они доставят не сопливых девчонок, а красивое оружие, хмельное вино, ткани — для всех. Кому перепадет меньше, а кому больше, так всегда бывает. Но внакладе не останется ни один! Главное — догнать свидетеля, убить его и сохранить в тайне гибель Лорда. А уж потом — настоящая жизнь пойдет!

Эта мысль придала бодрости солдатам, погоня возобновилась. К тому же молодой оборотень, напавший на всадников, не сумел причинить вреда воину в доспехах. Не так уж страшны слуги Феттаха, выходит…

Сперва появились птицы — несколько десятков спикировало на тех, кто шагал впереди — псарей с собаками. Вороны и сороки с хриплым ором бросались сверху, норовили вцепиться в глаза… Их отогнали, такое нападение вызвало скорей досаду, чем гнев либо испуг. К тому же одному из вожаков красных пришло в голову, что убийца был подослан к их господину Феттахом, потому он и стремится на запад, потому Лорд и старается защитить беглеца! Солдаты припомнили, что горло повелителя, когда его нашли мертвым, оказалось будто бы разорвано зубами — конечно, это сотворил оборотень! И вот теперь — птички! Ха, птички! Красные, приободрившись, поспешили за беглецом. Они приготовили луки на случай возвращения вороньей стаи.

Первыми беду почуяли собаки. Псы поджимали хвосты и отказывались идти по следу, хотя ловчие, которые вели их, утверждали, что след свежий, это ясно видать по тому, как собаки тычут носами в землю.

— К Тьме собак! — крикнул кто-то из солдат Прекрасного Принца. — Вперед! Он где-то рядом, принял волчий облик, вот наши псы и испугались.

Кавалеристы, оставив позади пеших и псарей с их сворами, устремились в чащу. Они вылетели на поляну, посреди которой высился старый умирающий дуб, а вокруг лесного великана были разбросаны обглоданные кости лошади и обрывки истерзанной сбруи. Где-то совсем рядом, за деревьями, журчал поток… По другую сторону поляны, в тени деревьев, сидели волки. Не оборотни, обычные волки. Звери не боялись и не рычали, они просто ждали.

И кроны деревьев над головами казались неестественно густыми, тяжелыми… А справа и слева из чащи, ломая ветви, надвигались еще звери — большие, грузные. И тут началось.

На этот раз птиц было как будто не меньше тысячи. Кавалеристам показалось, что с деревьев по ту сторону поляны тяжелым ливнем обрушилась листва, так густо летели птицы, — ветки сразу стали легче и закачались, распрямляясь, но на ветки глядеть было некому. Всадники закрывались щитами, пригибались в седлах, отмахивались мечами и секирами от горланящих птиц. Кони бесились и отчаянно ржали, наездники едва справлялись со скакунами, несколько человек не смогли удержаться и рухнули наземь — тогда волки разом, будто им отдали команду, бросились на кавалеристов… Началась свалка, мечи оказались плохим оружием против хищников, нападающих снизу. Волки кусали коней за ноги, прыгали, щелкали зубами, гибли под ударами копыт, их пронзали копьями и отбрасывали, когда звери пытались достать наездников. А сверху окровавленным дождем сыпались истерзанные разрубленные тушки птиц, брызги алой крови… схватку накрыла метель выдранных перьев…

Люди не выдержали натиска и развернули коней — они бежали, потеряв большую часть товарищей, мчались к своим… а навстречу им несся рев, вопли заживо сжираемых людей и оглушительный отчаянный собачий визг… Лес, принадлежавший Феттаху Повелителю Зверей, обрушился на вассалов Алхоя Прекрасного Принца.

* * *

Заснула Элина прежде, чем троица добралась к деревне. Она зевала, вздыхала, отнекивалась, если Ленлин спрашивал, не нужно ли им сделать остановку… а потом начала сползать с седла. Так что поэт взобрался на лошадь и, усадив спящую деву перед собой, привез к постоялому двору. Спина под красным халатом была тощая, лопатки упирались поэту в грудь… Он пытался отвлечься, сочинить куплет-другой, но никак не мог сосредоточиться. Перед ним в такт шагам лошади покачивалась растрепанная каштановая шевелюра, а тонкие пальцы спящей Элины, мягко обхватившие руки Ленлина, вздрагивали.

Красный наряд беглянки селяне замечали издалека, подходили поглядеть, что это везет Ленлин, потом шли следом, так что к заведению Мартоса поэта сопровождала группа любопытных. Ленлин уже собирался сказать, что, дескать, нечего тут пялиться, потому что уж такой у него обычай — не являться в эту деревню без девицы, могли бы и привыкнуть… но инициативой завладела Ильма. Она принялась сыпать подробностями убиения Лорда Тьмы, каких — Ленлин был уверен — беглянка не упоминала. Впрочем, он не слишком волновался, потому что история смерти Алхоя останется в людской памяти такой, как он опишет в новой балладе.

Само собой стало ясно, что бард станет сопровождать Элину и выспросит подробности нового подвига славного героя Корди. Потом они встретятся — Ленлин и герой, тогда поэт споет юному победителю балладу, Корди, конечно, скажет, что все было не так, но ему будет приятно, что о нем сочинили такую славную песню… а еще Ленлин подведет к Корди за руку спасенную девушку, они упадут друг дружке в объятия, Корди и Элина, и это станет отличным завершением баллады.

А Элина ничего не слышала, она спала. Не проснулась и когда Ильма с другими женщинами ее вымыли и переодели в чистую рубаху, расчесали густые волосы…

Уложили спать Элину в заведении Мартоса. Красные сапоги и халат тоже вымыли, чтобы к утру одеяния Прекрасного Принца просохли. Ленлин не успел сочинить балладу целиком, но исполнил кое-что об отважном герое, что является в логово бесчеловечного Лорда Тьмы, чтобы выручить невинную деву. Поэт был недоволен собственным сочинением… но селянам как будто понравилось. Особенно насчет похоти Алхоя.

Ничто ему не по нутру,
Кроме невинных дев,
Он умертвит ее к утру,
Жестоко овладев…


Он ночью — мерзкий кровосос,
Морщинистый старик,
А поутру — свежее роз
Его пригожий лик.

Вообще-то, Ленлину было известно, что Лорд Тьмы оставался хорош собой независимо от времени суток, но парень полагал, что такой оборот — с омоложением — существенно украсит сюжет баллады. В конце концов, он поэт, а не летописец! И крестьяне тоже одобрили. Особенно слушателям понравилось описание красоты девушек, погубленных Лордом. Сразу припомнили, что разбойники грозили Ильме, что сведут ее в Красный Замок. А что, разве не так? Вот у них в деревне девушки какие, ничуть не хуже самых первых раскрасавиц Круга! Ильма краснела и закрывалась ладошками.

Впечатление от стихов было бы куда сильней, если бы выпитого пива оказалось больше. Однако на сей раз праздника не устраивали — весть о гибели Лорда Тьмы оказалась чересчур огромной для скромной сельской общины. Такая новость скорей подавляла, чем радовала, крестьяне, пожалуй, и не верили всерьез… веселья не вышло. Ильма тоже грустила, несмотря на похвалы ее красоте. Она сравнивала себя с Элиной — когда беглянку отмыли, она оказалась красивенькой, как куколка…

Наутро Ленлин тщательно упаковал лютню, оделся, пригладил волосы и явился к Элине. Она сидела на постели и держала в руках аккуратно сложенный халат Алхоя. На одежду она не глядела, уставилась в потолок, хотя вряд ли девушку могли заинтересовать пыльные стропила.

— Я уезжаю, — сказал Ленлин. — Отправлюсь сперва в Раамперль, потом на запад в Бойге, в Коноху, в Виноградную Землю. По дороге буду петь о подвигах героя, который победил волка-оборотня, истребил разбойников, покончил с Лордом Тьмы… Очень жаль, что я не могу сделать для Корди больше — только петь о нем. Но Круг узнает о его подвигах!

Элина оторвала взгляд от потолочных балок, Парень замолк, заглянул в лицо девушке и потупился. Она глядела будто сквозь блондина, как если бы его не было в комнате. Ленлину показалось, что Элина его не слышит.

— В конце концов, я поэт… и… и это мой долг…

— Подожди, я сейчас соберусь, — попросила девушка. — Вот это, красное, увяжу как следует. Если он появится в Круге, то, должно быть, к западу отсюда. Я буду искать.

Местные провожали до околицы. Элина ехала верхом, одетая как крестьянка. Ленлин шагал рядом, держа лошадку под уздцы, они не оборачивались. Перед ними лежала дорога, очень долгая дорога, а позади — сюжеты песен Ленлина. К чему оглядываться?

Когда путники превратились в точки, ползущие по серой нитке дороги между золотистых полей, люди стали расходиться. Остались лишь Ильма и ее приятель, тощий племянник Мартоса.

— Вот и все, — заявил парнишка. — Съехал твой красавчик. И вовсе ты ему не нужна, понятно? Явилась эта тощая, и он глаз с нее не сводит… Вот я бы… Ох!..

Ильма, не оборачиваясь, ткнула ухажера круглым локтем в живот. Парень схватился за ушибленное место и, сгибаясь, захрипел, судорожно кривя рот.

— Он пригожий и песни складывает, и еще он возвышенный, — отрезала девушка. — Такие, как я, простые девы, ему не подходят, не судьба нам!

Потом глянула сверху вниз и заключила:

— Вот урожай свезем в амбары, можешь сватов засылать. Но если станешь жену обижать — У-У-У!

И погрозила пухлым кулаком.

Перед Ильмой лежала не дорога, а простая жизнь, иногда солнечная, а иногда и пасмурная — с метелями и ливнями… Но и в ее прошлом был сюжет песни возвышенного Ленлина. Иногда Ильма будет оглядываться и мечтать… мечтать…

11

Феттах Повелитель Зверей прислушался — похоже, схватка затягивается. Люди, вторгшиеся в его владения, дрались упорней, чем рассчитывал Лорд Тьмы. И еще — псы. Феттах ненавидел эту породу. Возможно, ненавидел именно потому, что собаки слишком уж походили на образец, намеченный Лордом. Феттах придумал образ существа, которое могло бы сменить человека в Круге. Существа честного, искреннего… мудрого, но без присущей человеку гнили. Существа более достойного, чем человек.

Феттаху хотелось повелевать лесом и зверьем, как сеньоры повелевают землями и вассалами, чтобы твари подчинялись без раболепства и страха, из искреннего желания служить. Он старательно воспитывал лесных животных, не дрессировал, а воспитывал. Он изменял их, изменялся сам — научился понимать бессловесных подданных… он добился многого, ему завидовали охотники и укротители диких зверей, но Феттаху хотелось иного. Он так старался — а в итоге не сумел создать ничего подобного обычным псам. Он ненавидел псов.

Между прочим, Феттах отыскал древние магические книги, где имелось описание оборотней, потом, благодаря злу, исходящему от Повелителя Тьмы, сумел вывести человековолка… его создания внушали ужас Кругу, но Феттах был по-прежнему недоволен. Оборотни — вовсе не то, к чему он стремился. В них слишком много человеческого, они легко озлобляются, они завидуют людям, ненавидят и боятся людей, а все-таки тянутся к этому мерзкому народу. Со временем зов становится непреодолимым — и оборотни бегут на север, к центральным областям Круга, чтобы жить среди людей во зле и зависти и неустанно доказывать людям собственное превосходство. Иначе не могут…

Щенки-оборотни чудесны, чистые добродушные жизнерадостные создания, но они повзрослеют, сделаются угрюмыми, злобными, будут тяготиться двойственностью собственной породы… и в конце концов сбегут в Круг… когда человеческая доля в них начнет преобладать.

Взрослый оборотень — карикатура на сильного человека, преувеличенный Человек, а Феттах хотел получить Зверя. Мало того, оборотни — самцы, и для воспроизводства им нужны человеческие женщины. Но это выяснилось теперь, когда Повелитель Зверей вывел несколько поколений оборотней и изучил все стадии взросления. Поначалу казалось — вот-вот удастся… Ну, еще разок, еще один помет…

К тому же, будучи Лордом Тьмы, Феттах был вынужден служить старому змею, которого также именовали Повелителем — но не Зверей, а Тьмы. Служба отнимала время и силы… Феттах злился, когда приходилось отвлекаться, бросать ученые занятия ради службы владыке.

Позже, когда его пригласили принять участие в заговоре против Повелителя, Лорд согласился. Феттах рассудил, что после победы никто не станет докучать ему и мешать ставить эксперименты. Казалось, он уже на пороге успеха, стоит лишь уделить чуть больше времени опытам — и удастся вывести породы зверей, наделенных разумом не человеческим, но человеческому не уступающим.