Глава 3

Только отойдя метров сто от толпы, я обратил внимание, что судебный пристав, проведя нас, не остался на площади, а идет с нами.

Пройдя через «скотские» ворота, мы подошли к возку, возле которого топтался Жан с кислой физиономией. Увидев нас, он сделал шаг вперед, но тут же замер, наткнувшись на злой взгляд палача. Я видел, что ему любопытно, как все прошло, но при этом он не произнес ни слова. Остановившись, Пьер повернулся лицом к судебному приставу. Нервная дрожь, как следствие напряжения, охватившая меня во время казней, окончательно пропала, и теперь мне было интересно, что будет дальше. Чиновник неторопливо достал из поясной сумки кошелек и… бросил его к ногам палача.

— Пьер Монтре, палач города Тура, ты выполнил свою работу, согласно контракту. Это твои деньги. Считай, — голос городского чиновника был сух и холоден.

Честно говоря, меня удивило, но еще больше покоробило подобное отношение. Человек приехал по их просьбе, свою работу сделал качественно, а к нему отношение, как к собаке. Тьфу на вас! В отличие от меня, палач, без малейшего следа возмущения, это было видно по его лицу, поднял с земли кошелек и, высыпав монеты в ладонь, медленно пересчитал, после чего ссыпал их обратно в кошелек.

— Здесь все, сударь. Как насчет еды?

— Вам все скоро принесут, — отчеканил тот, потом развернулся и отправился обратно в город.

— Ни здравствуй, ни прощай, — буркнул я недовольно.

Пьер, услышав меня, только усмехнулся, потом резко повернулся к Жану и неожиданно закричал:

— Вот смотри, харя свиная, на этого парня! Он чужеземец и никогда не занимался этим делом, а сделал все как надо! А ты, шлюхино отродье, только пиво жрать горазд да шлюх трахать, больше ни на что не способен!

Впрочем, сейчас в его голосе звучали только отголоски той злобы, рвавшейся из него несколько часов назад. Я прекрасно понимал, что палачу нужна была разрядка после тяжелой и напряженной работы, от которой он еще окончательно не отошел. Жан, как мне показалось, принял привычную позицию — отступил подальше, вжал голову в плечи и опустил глаза в землю. Судя по привычности его движений, подобная сцена между ними происходила уже не в первый раз. Глядя на них, я усмехнулся про себя, так как то, что случилось, мне оказалось на руку. Сломанная рука парня обернулась для меня ужином, к тому же я рассчитывал получить за свою работу несколько мелких монет. Надежда, что меня здесь узнают, не оправдалась, поэтому я рассчитывал уехать с палачом в Тур, да и задерживаться здесь было нельзя. Как оказалось, французы почему-то не сильно любят палачей и их добровольных помощников. К тому же я рассчитывал по пути переговорить с палачом насчет поиска какой-нибудь работы.

«Должны же у него быть знакомые или приятели при должностях?»

Хотя, уже зная о том, что Монтре обрекли на роль изгоя, я не был готов однозначно ответить на этот вопрос.

Спустя несколько минут палач угомонился, напоследок безнадежно махнув рукой в сторону провинившегося подмастерья, после чего залез в возок, где и улегся отдыхать. Жан поднял голову, бросил взгляд в сторону возка, затем неожиданно для меня злобно ощерился, видно решив показать, какой он злой и страшный. В ответ на его грозную физиономию я только усмехнулся, после чего улегся на траву и закрыл глаза, оставив парня стоять в растерянности, а спустя пару минут услышал, как тот пыхтит и кряхтит, усаживая свое большое и рыхлое тело на землю.

Отрицательных впечатлений и эмоций от сегодняшнего дня я получил слишком много, даже для своей тренированной психики. Вот и сейчас полностью мешали расслабиться мелькавшие в памяти картинки казни и беснующейся толпы.

«Не люди, а стадо животных! Палач, бей от плеча! Бей от души! — даже сейчас меня внутри всего передернуло, стоило в памяти всплыть картинке с беснующейся и орущей толпой. — Вот дерьмо!»

Неожиданно раздавшийся скрип ворот, разом оборвавший мои воспоминания и заставивший поднять голову, только заставил меня отвлечься, но сильно обрадовал, когда увидел, кто пришел. Это был совсем молодой парнишка, толкавший перед собой тачку. Стоило ему к нам приблизиться, как из возка раздался голос:

— Клод, это нам еду привезли. Забери!

Я вскочил на ноги. Парень при звуке голоса остановился и замер, глядя на меня с испугом. Стоило мне сделать пару шагов в его сторону, как он быстро попятился назад, при этом не сводя с меня глаз. Мне очень хотелось сделать ему козу, потом сказать: «Бу!» — и проследить за его реакцией, но я сдержался. Сгрузив с тачки два небольших мешка и приличных размеров, еще горячий, большой горшок, закутанный в чистое полотно, я отошел в сторону. Парень, быстро подойдя к тачке, схватился за ручки и, развернувшись, чуть ли не бегом покатил ее к воротам.

— Еда еще горячая! Давайте есть! — известил я всех.

Жан, поднявшийся на ноги и шумно сглатывающий слюну, вместо того чтобы подойти ближе, наоборот, отошел в сторону. Палач, в свою очередь, выбравшись из возка, снова достал кусок отбеленного полотна. Пока он его расстилал, я в два захода перенес к возку привезенную нам еду, затем стал доставать все. Спустя несколько минут перед нами стоял горшок с тушеным мясом и бобами, исходящий паром, а вокруг него аппетитно расположились три круга колбасы, два каравая, приличный кусок ветчины, паштет, сыр и овощи, на которые я только брезгливо покосился. Репа, лук и чеснок. Помимо еды нам прислали две кожаные фляги, литра на три каждая. Одна была с пивом, а другая — с вином. Пьер уселся на землю, после чего сунул мне вторую ложку:

— Ешь.

Я посмотрел на Жана, пожирающего глазами разложенную еду, а затем перевел взгляд на Пьера, но сразу получил жесткий ответ на свой невысказанный вопрос:

— Свинья и остаткам будет рада.

Мне только и осталось слегка пожать плечами, после чего запустить ложку в горшок. Жан, услышав слова мастера, в очередной раз шумно сглотнув слюну, ушел за возок. Я ел, наслаждаясь в одинаковой степени как горячей едой, так и ее обилием. Пьер открыл одну из фляг и налил нам в стаканы пива. Ели мы с завидным аппетитом, поэтому довольно скоро горшок показал дно. «Похоже, парень останется голодным», — констатировал я очевидный факт, но переживать по этому поводу не стал: получи, что заслужил. Паштет, который неожиданно оказался очень вкусным, я сумел осилить только на треть и теперь почувствовал долгожданную приятную сытость. Пьер, съев кусок хлеба с паштетом, отломал кусок колбасы и продолжил неторопливо жевать, запивая пивом. Только дожевав колбасу, он позвал своего помощника:

— Эй ты, пустая баранья голова! Иди сюда!

Когда провинившийся прибежал, он выделил ему долю — недоеденный им круг колбасы, остатки паштета, хлеб и кожаную флягу с остатками пива.

— Забирай и исчезни! Чтоб мои глаза тебя не видели, свинячье отродье! — хотя это было сказано сердито, но былой злости в его голосе уже не было.

Парень, испуганно тараща глаза и неловко помогая себе искалеченной рукой, забрал продукты и снова исчез за возком. Я посмотрел ему вслед и подумал, что Жану при таком начальнике несладко живется. С другой стороны, если я все правильно понял в этой истории, бугай оказался самым настоящим придурком, раз так их подставил. Сам Монтре ни тупым убийцей, ни кровожадным маньяком мне не показался. Я наблюдал за ним, и мне он показался человеком, который честно выполнял свою работу, за которую ему платили деньги.

Пьер поднялся и, отойдя на несколько метров, приспустив штаны, отлил, затем, приведя себя в порядок, вернулся и сел. Открыл вторую флягу, затем налил нам вина и порезал сыра. По его задумчивому лицу можно было понять, что он сейчас собирается с мыслями, и, насколько я мог определить, для не простого для него разговора. Впрочем, я догадывался, о чем может пойти речь.

Пьер, несмотря на свою внешнюю невозмутимость, сегодня сильно перенервничал, так как его профессионализм как палача, которым он очень гордился, причем не без основания, оказался под ударом, и только этот, пока непонятный ему парень сумел его выручить. К тому же тот понравился ему как человек, и теперь, когда наступила разрядка, Пьеру хотелось выговориться.

— Знаешь, парень, тебя словно наш господь прислал мне в помощь. Давай выпьем за то, чтобы у нас все было хорошо, — выдал он стандартный тост, затем мы чокнулись оловянными кружками с налитым вином и выпили. Он тут же снова разлил вино в кружки, но пить не стал, а вместо этого, неожиданно для меня, стал рассказывать о своей жизни.

Сначала у Пьера Монтре было все, как у людей. Жена и дочь. Вот только его жена умерла слишком рано, их дочери только-только исполнилось десять лет. Пьер сильно переживал из-за ее смерти и все свое внимание и любовь перенес на ребенка. Он, не стесняясь, рассказывал мне, каким милым и красивым ребенком была его деточка, и что, приходя с работы, он никак не мог налюбоваться своим прекрасным цветочком. Он делал все что можно, лишь бы у нее все было хорошо, а когда ей стукнуло пятнадцать лет, Пьер познакомил ее с неплохим парнем, сыном городского живодера. Я не стал спрашивать, почему именно с ним, а не обычным городским парнем, потому что и так было понятно, что живодеры, как и палачи, относились к самому низшему слою городского общества, а значит, искать невест и женихов они имели право только среди своих.