— Иди!

В том, что телохранитель просто взял и поверил в мою сказку, ничего удивительного не было. Дело в том, что в эти незатейливые времена людям проще было верить в чудеса, чем в силы природы. Я считал, что в большой степени тут была виновата их слепая вера в Бога. Они жили в страхе и священном трепете, чувствуя близость неба с ангелами у себя над головой и ада, с его черным пламенем, в котором горят души грешников, под ногами. Рука Божья виделась им во всем: в радуге и комете, в громе и молнии. Дьявол со своими приспешниками, в свою очередь, не отставал в охоте за душами людей: искушая их похотью, богатством и властью. Для Джеффри были естественны ведьмы и призраки, как и то, что в Дорсете обитает Зеленый Человек, а в канун Дня Всех Святых дьявол и мертвецы танцуют в Мэйденском замке. Да и какие могли быть сомнения у простого человека, если в подобные басни верил как король, так и священник из самой глухой деревушки. Каждая проповедь, увиденная картина, сказка, услышанная от матери или няньки, — все учили одному и тому же. Вере в чудеса.

Въехав на холм, куда привела нас дорога, мы увидели замок, чей флаг заметили из-за леса. Он стоял на соседнем холме и наиболее соответствовал моим представлениям о рыцарском Средневековье, основанным на картинках из книг и фотографиях в Интернете. Я с восхищением смотрел на его мощные стены и высокие угловые башни. За широким рвом, над которым только что опустили на цепях подъемный мост, вздымалась массивная каменная стена. Наверху этой стены резко выделялись на фоне неба широкие зубцы, их правильный ряд прерывался выступающими каменными башнями. Время от времени в промежутках между зубцами блестел на солнце шлем проходящего по стене часового, обозревающего местность, а над стеной гордо поднимался донжон — главная замковая башня. Мощные ворота замка, укрепленные железными полосами, находились между двумя башнями, неразрывно соединенными со стеной. Рядом с ними виднелись маленькие ворота, с нашего расстояния они больше походили на калитку.

Из замка донеслись звуки рога. Из-под темного свода ворот на подъемный мост, а затем на дорогу выскочили несколько всадников. Впереди скакал рыцарь в доспехах. Один… три… пять человек.

Всадники остановились, не доезжая до нас. Мы продолжали приближаться к ним.

— Судя по всему, хозяин замка хочет вас, господин, вызвать на поединок, — сказал Джеффри. — Смотрите, оруженосец, стоящий сзади, боевое копье своего господина держит, а у второго тоже копье, но с гербом-флажком. Стоят на дороге и ждут нас. Даже не знаю, что посоветовать. Ведь с копьем и на лошади, господин, вы давно не тренировались.

Я прекрасно понимал, что мои попытки сопротивляться сложившейся системе, которая продержится в том же виде еще как минимум столетие, будут выглядеть ни больше ни меньше, как плеванье против сильного ветра. Мое пренебрежение рыцарскими законами рано или поздно отразится на мне самом самым что ни есть печальным образом. Взять мою засаду в лесу возле Мидлтона. Можно сказать, что только благодаря партизанскому опыту Ляо я выкрутился из этой передряги, когда решил поиграть в благородного разбойника, а ведь в следующий раз удача может оказаться не на моей стороне. Понимая это, я все равно ничего не мог с собой поделать, такой уж у меня дурацкий характер: чем больше на него давят, тем сильнее он сопротивляется. Я честно пытался настроить себя на мирный лад, но уже одна только мысль, что мне сейчас будут навязывать правила чужой игры, заставляла злиться. В то же время я не мог не признать гордой красоты рыцаря и его свиты. Лучи заходящего солнца придавали матовый блеск латам рыцаря и нагрудникам двух его телохранителей. Разноцветные перья на шлеме, небесной голубизны плащ, спадавший с плеч рыцаря, яркие одежды и накидки его оруженосцев, треугольный флажок-герб, развевающийся на ветру, — все это выглядело настолько красиво, что я понял, почему столько веков в литературе продержался образ благородного и храброго рыцаря.

Когда между нами осталось метров пятьдесят, группа всадников неспешно, шагом, двинулась нам навстречу.

— Приготовиться, — бросил я через плечо.

В принципе, в моих словах нужды не было. Джеффри незаметно проверил, легко ли вытаскивается меч из ножен, а Хью и братья уже готовили к бою арбалеты. Метрах в пяти от нас рыцарь натянул поводья, и лошадь, всхрапнув, остановилась. Забрало его шлема было откинуто. На меня смотрело лицо моего ровесника, а может быть, парня чуть постарше, но ненамного. Из-за его спины выехал оруженосец с треугольным флажком на копье и громко сказал:

— Если вы не ранены, не больны и знатного происхождения, то должны принять вызов господина барона Стефена Бакаута! Иначе во всеуслышание вас объявят трусом! Выбор оружия мой господин великодушно предоставляет вам! Теперь я объявлю причину вызова…

Причиной оказалась леди молодого рыцаря, объявленная им первой красавицей Англии. В отличие от него у меня не было желания тешить свое «я» и лязгать железом, подвергая свою жизнь опасности просто так, поэтому я спокойно заявил:

— Сэр! Поскольку я никогда не видел упомянутую вами леди, у меня нет оснований не верить словам столь благородного рыцаря.

— Как?! — растерялся рыцарь, от которого уплывала прекрасная возможность подраться. — У вас нет дамы сердца, которую вы считаете прекраснейшей на свете?

— Увы! Я полгода приходил в себя после тяжелой раны, полученной в бою против французов. При этом потерял память и теперь по совету друга моего отца, настоятеля Уорвикского аббатства, еду во Францию в надежде вернуть утраченное.

— Жаль, сэр! Очень жаль! А я так рассчитывал… В таком случае не смею вас задерживать! Раз уж выехал, то подожду еще некоторое время. Авось Господь смилостивится надо мной и пошлет мне достойного соперника!

— Дай вам Бог не только достойного соперника, но и победы над ним!

— И вам славы и побед, сэр!

Под эти пафосные слова я кивнул на прощание закованному в железо рыцарю и двинулся дальше.

Вскоре впереди показался лес. Мы въехали под деревья, и в тишине неожиданно прозвучала негромкая скороговорка Ляо, за которой тут же последовал перевод его младшего брата:

— Господин, в лесу — люди. Они наблюдают за нами.

Бросил удивленный взгляд на бывшего разбойника, но тут же подумал, что интуиция и нюх у бывшего шпиона и разбойника должны быть развиты не хуже, чем у дикого зверя. Посмотрел на Джеффри для подтверждения. Тот прислушался, потом подъехал вплотную ко мне и тихо сказал:

— Господин, ничего не чувствую, но этот китаец сам бывший разбойник, проживший в лесах около двух лет. Думаю, надо проверить. Хуже не будет.

Над причиной остановки и думать не надо было, она нашлась сама. Остановив лошадь, громко сказал: «Кто по нужде — давайте!» — спрыгнул на землю и направился к ближайшим кустам.

Окропив траву, некоторое время постоял, прислушиваясь. Развернулся, и тут с противоположной стороны дороги донеслись какие-то звуки. Держа руку на рукояти меча, выскочил на дорогу, ища глазами противника, и увидел махавшего мне из-за кустов на другом краю телохранителя. Быстро подошел. В траве лежал человек. Лицо грязное, волосы на голове сбились в ком, борода, охватывавшая пол-лица, чуть ли не блестит от жира, а в глазах плещется страх пополам со злобой. Он был похож на зверя, попавшего в капкан. К его горлу был плотно прижат нож, который держал в руке Хью. Только я открыл рот, как Джеффри приложил к губам палец. Я кивнул и огляделся. Послышался легкий шорох, и из-за деревьев показались Чжан и Ляо, тащившие второго пленника. Если разбойник, лежавший с ножом у горла, выглядел зрелым мужиком лет тридцати, то этот был тщедушным, с впалой грудью, мальчишкой лет тринадцати-пятнадцати. Подтащив его к бородачу, китайцы бросили паренька на землю. Чжан, отойдя в сторону, сложил руки на груди и замер с каменным лицом. Ляо начал что-то говорить. Лю выслушал брата и перевел мне его слова:

— Господин, в лесу, где-то в миле отсюда, находится шайка разбойников. Считать они не умеют, но по кличкам и именам получается девять человек. Вместе с ними. Эти двое были посланы в деревню за продуктами, а по дороге наткнулись на нас. Затаившись, стали наблюдать. Это все, господин.

— Когда вас ждут в лагере? Ну?! — я наклонился над бандитами, стараясь придать своему лицу зверское выражение.

— После восхода луны, добрый господин. Сразу после восхода…

Я посмотрел на небо, начавшее лиловеть. Солнце, нагулявшись за день, собиралось ложиться спать.

«Вскоре стемнеет, — размышлял я. — Надо будет останавливаться на ночлег. В одном лесу с разбойниками. Не знал — спал бы спокойно, а вот… так — как-то неуютно. А что делать?»

— Далеко дорога лесом тянется? И где ваш лагерь?

Вопросы я задал обоим. Бородатый разбойник только злобно глянул из-под кустистых бровей, зато мальчишка тут же залепетал:

— Часа три-четыре быстрой езды, добрый господин! Тут скоро будет мост через речушку. Она совсем мелкая, можно сказать, ручей. Наш лагерь от нее недалеко. Через мост и направо. Фарлонг, не больше. У моста дерево, а на нем — часовой. Милостивый господин, нет на моих руках крови! Нет! Господом Богом клянусь, с ними я недавно! С весны! Есть совсем нечего было! Добрый господин, пожалейте меня! Не убивайте! Ради бога! Молю вас о милосердии, добрый господин!

Он заплакал навзрыд, размазывая грязь по худому лицу. Жалкое и в то же время противное зрелище. Я отвернулся. Решать, что делать с разбойниками, нужно было мне и сейчас, потому что это было право господина. Спрашивать совета — значит выказать свою слабость, а люди в эти времена верили только в силу. Но и просто так, походя, отдать приказ, чтобы их прирезали, я не мог. О том, чтобы отпустить разбойников, и речи не было.

С бородачом… фиг с ним. Прямо зверем смотрит. Такой мигом глотку перережет и глазом не моргнет. А вот как с парнем поступить? Что Джеффри, что Ляо, зарежут его, не задумываясь. Даже не из кровожадности, а из осторожности: зачем оставлять пусть даже потенциального врага за своей спиной? Так спокойнее. Чжан равнодушно будет смотреть, а Лю, может быть, отвернется, но все они, без исключения, отнесутся к его смерти, как к неизбежности. Только я, как дурак, стою тут и мучаюсь сомнениями.

После бесед с аббатом я кое-что понял из психологии людей Средневековья и знал, что для них смерть — это не крах всех надежд и свершений, так как для них существовали рай и ад. Да и сама церковь подталкивала людей к пониманию, что смерть приходит вовремя и только по Божьей воле.

Блин, о чем я думаю! Парнишка только что выдал нам местонахождение лагеря бандитов. Ночевать в лесу, зная, что рядом бандиты, — небезопасно. Скакать во весь опор через весь лес — унизительно! Выход один: пока светло, найти лагерь и ликвидировать! Парня в проводники, а там видно будет.

— Этого, с бородой… — я чиркнул кончиками пальцев по горлу. — А мальчишку возьмем с собой.

— Господин, можно я перед этим с бородачом поговорю? — Джеффри наткнулся на мой вопросительный взгляд и пояснил: — Насчет тайника. У разбойников он всегда есть. Нам лишние денежки не помешают.

Отвернувшись, я брезгливо сморщился, а потом буркнул через плечо:

— Давай, только быстро!

Следом за мной на дорогу выбрался Чжан, тащивший за собой мальчишку, и Лю. Только я успел подойти к лошади, как из-за кустов раздался жуткий душераздирающий вопль, следом другой, затем они сменились визгом, который можно услышать от свиньи на бойне, но никак не от человека. Пронзительный звук вонзился в меня как игла, заставив покрыться холодным потом. К горлу подступила тошнота, и я еле подавил жестокий позыв к рвоте. Бороться приходилось не только с тошнотой, но и с самим собой. Это я, по сути, отдал приказ пытать человека! Во мне все смешалось: стыд, брезгливость, злость…

Чжан, будто не слыша криков, неторопливо сделал на веревке петлю с затяжным узлом и надел на шею мальчишке. Затянул. Затем вскочил на лошадь, держа в руке другой конец веревки. Последовав его примеру, я сел в седло. Лю уже сидел на лошади, бледный как мел.

Похоже, его так же воротит, как и меня. Что за жизнь!..

Тут из кустов выбрались палачи.

Ляо бросил на дорогу пучок травы, которым тщательно протирал нож, и вскочил на лошадь. На лице Хью особых эмоций не было, как и у Джеффри. Телохранитель, подойдя ко мне, сказал:

— Господин, есть тайник. Он точно не знал, где тот расположен, но говорил, что половину добычи после каждого ограбления главарь прятал в том месте. Пару раз разбойники пробовали последить за главарем, но каждый раз не до конца. Поэтому он знал только, что расстояние от тайника до их лагеря не более фарлонга и он находится на том же берегу, где расположен их лагерь.

— Хорошо. Поехали.

Эти слова я словно вытолкнул из себя, стараясь не встречаться с ним глазами. Я сознавал, что Джеффри за меня голову сложит, но как представлю его там, в кустах, потрошащего человека, как свинью… Лес кругом, природа — живи и радуйся! Так нет! На душе было так противно, будто я собственными руками разбойника пытал…

Мы вновь пустились в путь, и вскоре Джеффри сказал:

— Сейчас должен быть мост. Ляо сходит и посмотрит, как там. Хорошо, господин?

— Хорошо, — буркнул я.

Китаец шел по траве. Нет, шел не то слово. Он стелился, скользил над землей, перетекая как ртуть. Быстро, плавно, никаких рывков. Каждое движение идеально точное, просчитанное до миллиметра. Он шел — и вдруг исчез из поля зрения. Словно растворился в зелени. Теперь оставалось только ждать.

Ляо появился, ведя перед собой пленника. Во рту молодого парня с воровато бегающими глазами торчал кляп, а руки были связаны за спиной веревкой. Когда они приблизились, разбойник получил резкий удар в спину и рухнул на землю у самых моих ног. Я посмотрел на разведчика:

— Молодец, Ляо. Чисто сработал.

Ответ, полученный через Лю, был таким:

— Благодарю вас, господин, за то, что оценили мои способности, но мне это не составило труда. Это не воин, а кислая отрыжка старого пьяницы. Нужно устроить ему допрос, господин? Я готов!

— Хм!

В следующий момент разбойник уже оказался лежащим на боку, а нож китайца был у его глаза. Парень попытался отпрянуть, но его тут же прижала к земле нога Хью, соскочившего с лошади. Лицо разбойника исказила гримаса боли.

— Будешь говорить? — спросил я.

Разбойник торопливо закивал.

— Хью, вытащи кляп!

— Добрый, хороший господин! Я здесь ни при чем! Мои руки не запятнаны кровью! Я бедный крестьянин! Меня силой заставили! Я не хотел!

— Ты будешь отвечать только на мои вопросы или тебе отрежут язык. Выбирай!

— Молчу, добрый господин. Спрашивайте, господин.

Он не видел мальчишку. Тот, под присмотром Лю, находился чуть дальше, за деревьями.

— Сколько вас? Где остальные? Где лагерь?

— Я не умею считать, господин, но скажу так: меньше на один палец, если сложить две руки. Двое, Крыса и Огрызок, ушли за продуктами. Будут к луне. Остальные в лагере. Лагерь…

Дослушав до конца, я понял, что мальчишка не врал. Я уже про себя решил, что когда все кончится, отпущу его. А вот этот заискивающий тип с вороватым взглядом мне определенно не нравился.

— Связать ему и мальчишке руки и ноги и привязать к деревьям.

Как только мое приказание было выполнено, мы выступили в поход и вскоре, в начавших сгущаться сумерках, окружили лагерь разбойников. Нам даже подкрадываться не пришлось, так как звук наших шагов заглушали пьяные крики. Осторожно выглянул из-за дерева. Картина выглядела обычной для стоянки: костер, а вокруг него разбросаны обрубки, на которых сидят люди. Кто пьет из глиняной кружки, кто что-то жует. Только один из них стоял, приспустив штаны, и отливал на виду у всех. Перепил? Но когда присмотрелся, понял: тот не просто так стоял на виду у всей компании. Струйка лилась не на землю, а на распростертого на траве человека. Крики разбойников на поляне тут же подтвердили это:

— Ты же пить хотел?! Пей! Вволю пей! Просил — пей!

От этого неприкрытого садизма стало противно и тошно на душе. Во мне проснулся гнев к этим нелюдям в человечьем обличье. Хотелось выхватить меч и рубить их, рубить… Я уже решил было выскочить из-за дерева, как вспомнил просьбу Джеффри не убивать сразу главаря разбойников. Он клятвенно мне пообещал: сделает все, что в его силах, и выжмет из главаря сведения о месте, где тот прячет награбленное.

Пробежался глазами по двум разбойникам, сидевшим ко мне лицом, а затем перевел взгляд на бандита, справлявшего нужду. Нет. Ни один не подходил под описание главаря, которое дал нам мальчишка.

Значит, кто-то из троих, сидящих ко мне спиной.

Все мои люди тоже изучили приметы главаря, чтобы ненароком не загнать ему арбалетную стрелу меж глаз. Посмотрел влево. За соседним деревом прятались двое китайцев: Чжан и Ляо. Если у бывшего разбойника в руке был меч, то Чжан, очевидно, решил продемонстрировать искусство мастера ушу — его руки были пусты. С правой стороны поляны должны были находиться Джеффри и Лю. Я вышел на открытое пространство. Поднял арбалет. Прицелился. В этот момент разбойник, справивший нужду, заметил меня. Пока он всматривался, пытаясь в полумраке разглядеть, кто это: свой или чужой, — я нажал на спуск. Нелепо взмахнув руками, тот полетел спиной в сгустившуюся под деревьями темноту. Остальные бандиты, ошеломленные внезапной смертью одного из своих товарищей, еще только вскочили на ноги, как над их головами уже взметнулись два клинка. Рты, широко раскрытые в диком крике, кровь, слетающая россыпью брызг с лезвий, кровавая пена на губах умирающего разбойника. Сцена кровавой резни на фоне костра врезалась в мою память. Только один из разбойников, мощного телосложения, сумел быстро среагировать на нападение. Оценив обстановку, он выхватил нож и с угрожающим ревом бросился на Чжана, очевидно, посчитав, что, сметя с дороги безоружного человека, получит шанс скрыться в лесу.

Китаец змеей скользнул вбок, пропуская разбойника мимо себя, и тут же нанес удар ногой тому в бедро. Удар был такой силы, что бандит прямо впечатался в дерево. Я уже думал, что он просто сползет по стволу в бессознательном состоянии, но разбойник оказался крепче, чем я ожидал. Он не только остался стоять на ногах с ножом в руке, но даже смог довольно быстро занять оборонительную позицию. Спиной к стволу, а в вытянутой руке — нож.

— Подходи, ублюдок!

В его голосе должна была чувствоваться угроза, но ее не было, как не было и уверенности. Он был уже трупом и прекрасно это сознавал, судя по дрожащей руке с ножом и лицу, перекошенному гримасой страха. Чжан не торопился атаковать, невозмутимо глядя на разбойника. Главарь не выдержал напряжения. Взвыв, как дикий зверь, он кинулся на китайца. И снова я не мог не восхититься молниеносной реакцией мастера: выбитый из руки нож полетел в одну сторону, а бандит — в другую.

Глядя на распростертое тело, я было подумал, что нам придется распрощаться с мыслью о тайнике, но разбойник вздрогнул и попытался приподнять голову. Джеффри, до этого стоявший в стороне, поднял на меня взгляд, как бы спрашивая разрешения на допрос. Я кивнул ему, развернулся и побрел по поляне. Пятеро разбойников лежали на земле, истекая кровью, и только один подавал признаки жизни. Правда, стонал он недолго, до тех пор, пока Ляо не пронзил ему грудь мечом. Я подошел к пленнику и тут же пожалел об этом. Раздетый догола мужчина представлял собой ужасное зрелище, но хуже всего выглядело его обезображенное лицо. Ожоги, порезы, а особенно выколотый глаз настолько исказили его черты, что оно походило на морду монстра из фильма ужасов. Сдержав позыв тошноты, я уже собрался отойти от него подальше, как губы бедняги шевельнулись.