Извилистая дорога привела нас к большаку. Насколько видел глаз, дорога была густо усыпана людьми, идущими и едущими отдельно и группами — там, где пилигримы держались ради большей безопасности друг возле друга или благородный человек, желая щегольнуть собственным величием, ехал в сопровождении многочисленной свиты. В те времена, как я успел убедиться, большие торговые дороги всегда были переполнены — в стране было довольно много странствующего люда. Кто искал лучшей доли, кто ехал по торговым делам, а кто шел или ехал в силу необходимости или по служебной надобности. К нашему счастью, ночью прошел дождь, прибивший пыль, проклятие всех больших дорог. Я ехал и привычно смотрел по сторонам. Странствующий люд стал для меня обычным фоном. Как-то навстречу нам попалась толпа паломников, возвращавшихся с богомолья. На шляпах у них были оловянные бляхи с изображениями святого Фомы, а за плечами — котомки. Люди шли грязные и оборванные, меся ногами дорожную грязь. Нередко встречались монахи, переходившие из одного монастыря в другой. Намного чаще других я видел монахов трех нищенствующих орденов: доминиканцев в черных, кармелитов в белых и францисканцев в коричневых рясах. Монастырские монахи и странствующая братия терпеть не могли друг друга, ведь они были соперниками, в равной мере притязавшими на пожертвования верующих. Встречаясь на дороге, они старались как можно дальше обойти друг друга, и то зло смотрели на конкурента, то хмурились и отводили взгляд. Нередко встречались купцы в пропыленных плащах и фламандских шляпах. В зависимости от того, куда они ехали, на восток или на запад, я уже мог определить, что за товар они везут. С востока потоком шло корнуолльское олово, шерсть западных графств и сассекское железо, а им навстречу с запада везли генуэзский бархат, венецианское стекло, французские и испанские вина. Хватало на дорогах и менестрелей, жонглеров и акробатов, самозваных лекарей, школяров, бродяг и всякого рода мошенников. Чем ближе мы продвигались к побережью, тем чаще попадались солдаты. Мелкими и большими группами они проходили и проезжали мимо нас — это были те, кто возвращался из Франции, отслужив свое. Все они были в разной степени опьянения, горланили песни и громко приветствовали всех, кто попадался им на глаза.

Было уже далеко за полдень, когда вдали показались скакавшие нам навстречу два всадника. Когда они приблизились, я увидел, что это офицер городской стражи с сопровождающим его солдатом. Оба неслись во весь опор.

— Дорогу! Именем короля, дорогу!

Мы подались к обочине.

«Королевский гонец, что ли?» — подумал я, но тут увидел босую человеческую ступню, торчащую из длинного холщового свертка, который лежал перед стражником.

Отрубленная человеческая нога!

Поморщившись от отвращения, я сплюнул на дорогу.

— Это нога Хью-браконьера! Точно! — сказал тоже отскочивший к обочине мужчина с мешком.

— Откуда ты об этом можешь знать, сухопутная крыса?! — недоверчиво спросил его один из трех коренастых парней с обветренными лицами. Судя по специфическому выражению, это были матросы.

— Когда я вчера выходил из Линхерста, то слышал от Пата-мясника, что завтра в полдень казнят браконьера, пойманного в королевском лесу. Голова, как объявили, останется, по приказу главного королевского лесничего, в Линхерсте и будет там висеть целую неделю на колу у главных городских ворот. А руки и ноги развезут и развесят в близлежащих городах для устрашения других любителей паштета из оленины.

Спустя еще часа два мой телохранитель заерзал в седле и потянул носом воздух, чем вызвал мой вопросительный взгляд.

— Скоро пролив, — пояснил Джеффри. — Вон, смотрите!

Он показал рукой в небо. На нежно-голубом фоне парил темный силуэт крупной птицы с белой шеей.

— Морской орел. Верный признак.

Желание увидеть пролив заставило меня ускорить бег коня.

«Мне не довелось увидеть его в той прежней жизни, так хоть сейчас полюбуюсь, — неожиданно мысли в который раз сбились в клубок из моего прошлого и настоящего. — Черт возьми! Ведь мне предстоит заграничное путешествие! Раньше я бы год собирал деньги на поездку и полгода выбирал место, куда поехать. Мечтал… А теперь… Живу в Англии. Еду во Францию. Потом можно поехать в Италию или Испанию. Лепота! Нет, в Испанию не поеду. У них вроде идет война с маврами… Ладно, по дороге узнаем новости — определимся. Может, податься на Русь? А что там? Те же князья и бояре! Так же делят власть. К тому же там, по-моему, еще монголо-татарское иго… Или тех уже прогнали? Все потом! Для начала надо попробовать здесь обустроиться! Деньжат поднакопить, да и от пары замков с землицей не отказался бы!»

Размышляя подобным образом, я не заметил, как мы поднялись на вершину холма, на который нас привела дорога. Неожиданно моя лошадь всхрапнула, заставив меня вынырнуть из мыслей. Поднял глаза и увидел зелено-голубую водную равнину. Темная полоса города, желтая полоса побережья и разноцветные пятна кораблей…

Перед городом нас дважды останавливали. Сначала нам встретился дозор — несколько сержантов, крепких малых на хороших лошадях, в кожаных куртках и железных шапках, с копьями и мечами. Когда мы сблизились, дозорные спросили у нас, кто мы такие и не было ли у нас на дороге каких-либо неприятностей.

— Будьте осторожны, — сказал один из них, — за последнюю неделю ограбили и убили двух торговцев. Судя по всему, разбойников не более трех человек, но все равно, смотрите по сторонам внимательнее.

Уже у самых городских ворот нас остановила городская стража — отряд копейщиков. Мне снова пришлось объяснять, кто мы и откуда, и только тогда нас пропустили в город.

Людской поток довел нас до рыночной площади. Снующая вокруг нас толпа буквально смердела: потом, грязью, гнилой рыбой. Правда, налетавший бриз сметал на какое-то время эту вонь, принося с собой прохладу и свежесть. И этот же ветер приносил другие специфические морские запахи — соленой рыбы, мокрой кожи, гниющих водорослей.

Я огляделся. Рядом с оружейной лавкой, где на широком прилавке лежали сверкающие шлемы, латы и оружие, приткнулась лавка сапожника, напоминавшая большую собачью конуру. В двух шагах от нее булочник выкладывал на стол горячий хлеб. Между рядами различных лавок бродил самый разнообразный народ: от попрошаек и нищенствующих монахов до прогуливающихся вельмож с телохранителями и дородных матрон с прислугой, вышедших за продуктами. Пестрота нарядов, постоянно меня поражавшая, здесь просто зашкаливала. Взять хотя бы вон того щеголя, без сомнения, знатного происхождения. Ярко-красный бархатный камзол в сочетании с зелено-синими штанами в обтяжку. Квадратные зубчики голубого плаща украшены серебряным орнаментом. На ногах ярко-красные башмаки с длинными и узкими носами. На груди усыпанная драгоценными камнями серебряная цепь такой толщины, что удержит и здоровенного пса. Меч на широком кожаном поясе с серебряными бляшками. По сравнению с ним купцы и богатые горожане в одеждах коричневых и фиолетовых тонов выглядели темными пятнами.

Раздался веселый звон колокольчиков. Оглянувшись, увидел ехавшего на муле мужчину с узким и худым лицом, одетого в длинную голубую мантию с большим воротником и широкими рукавами, обшитыми мехом. На его плечах лежала медная цепь, украшенная каким-то символом. Уже начав разбираться в сословиях, я определил его, как ученого или преподавателя университета. Вот группа молодых людей, судя по всему, школяров, обступила двух молоденьких служанок. Судя по взрывам веселого смеха юношей и залитых красной краской щечек девушек, там велась довольно фривольная беседа.

На рынок мы заехали, чтобы кое-что продать.

— Джеффри, ищи купцов! Если не сейчас, то договорись на вечер или на завтра.

Джеффри, соскочив с лошади, исчез в человеческой толчее, а я стал дожидаться Лю, который еще при въезде в город был отправлен на поиски гостиницы. Потом он должен был найти нас на рынке. Вскоре китаец появился. Я оставил его и Хью с товаром, а сам в сопровождении Чжана и Ляо отправился искать гостиницу «Черный вепрь». По мере удаления от центра города каменные здания исчезли, сменившись деревянными домами. Улицы шириною в четыре-пять метров все больше сужались, иной раз становясь такими узкими, что китайцам приходилось ехать след в след за моей лошадью. Пока мы придерживались направления, указанного Лю, я развлекался тем, что разглядывал аляповатые картинки, которые в форме щитов были приколочены к стенам домов или висели на ржавых крюках. Красный медведь. Желтый полумесяц. Голубой лебедь. Золотая звезда. Картинки служили вместо номеров домов. Нередко встречались рыцарские гербы, выставленные на окнах.

Завернув за очередной угол, мы выехали на небольшую площадь с колодцем и сборищем кумушек с ведрами. А вскоре добрались до гостиницы.

Хозяин проводил меня в комнату на втором этаже, извинившись, что не может предоставить уважаемому сэру свои лучшие апартаменты, поскольку они заняты господином бароном Робертом Манфреем. Угловая комнатенка была снята для Джеффри, а Хью и китайцам определили место на сеновале. Я бы и сам не отказался от сеновала. Там нет ни клопов, ни тараканов и пахнет душистым сеном. Но как же! Господин будет спать на сеновале, а слуги в гостинице? Уже на следующее утро весь город будет стоять у ее дверей, чтобы посмотреть на сумасшедшего сэра! Сел на сундук для хранения одежды, который служил и скамьей. Хотя окошко было распахнуто, а на улице стояла жара, в комнате чувствовалась сырость, да и запах подгоревшего бараньего жира, доносившийся откуда-то снизу, с первого этажа, не прибавлял свежести. Брезгливо сморщив нос, огляделся. Балки низкого потолка, нависавшие над головой, были в грязных разводах, саже и паутине. Лоскутное одеяло на кровати украшали пятна жира. Я с тоской посмотрел на него и подумал:

«Ну что за грязный век!»

Со своим соседом по этажу бароном Робертом Манфреем я познакомился, когда решил немного пройтись. Произошло это случайно, когда мы столкнулись в дверях гостиницы. Я и он одновременно отступили, чтобы пропустить другого, затем некоторое время упражнялись в вежливости, а потом решили посидеть за стаканом вина. У барона были правильные черты лица. Длинные густые русые волосы, разделенные ровным пробором, шедшим от темени до лба, падали на плечи, наверняка делая его любимчиком дам. Чуть выше среднего роста, атлетически развитый, он представлял собой типичного рыцаря-воина, которых было полным-полно по обе стороны пролива. Его глаза смотрели смело и прямо, но как я потом смог убедиться, добродушие легко сменялось вспышками гнева.

Мы разговорились, и я узнал, что он едет во Францию, во главе небольшого отряда лучников, уже в третий раз. В прошлый раз ему не повезло. В одном из набегов их отряд был разбит французами. Его, раненого, взяли в плен. Полгода ему пришлось провести в подвалах замка, пока не выкупили. Следующие полгода он приходил в себя и восстанавливал здоровье, а вот теперь ехал снова, чтобы отыграться за свой плен. И честно сознался, что едет как из-за воинской славы, так и из-за желания подзаработать. Не успел я заикнуться, что тоже еду во Францию, как тут же получил предложение присоединиться к нему и его отряду, чтобы плыть вместе.

На следующий день мы с ним нашли в порту шкипера, готового по сходной цене доставить в Бордо людей и лошадей. После переговоров с моряком барон отправился в гостиницу, а я в сопровождении Джеффри, Хью и Ляо пошел посмотреть на наш корабль. Чжан и Лю сидели в моей комнате и сторожили наш «золотой запас».

С сомнением и надеждой я смотрел на корабль, который завтра повезет нас во Францию, старательно пытаясь убедить себя в том, что эта скрипучая деревянная лохань способна доплыть до Бордо.

Что меня там ждет? Смерть, тяжелые раны или богатство и слава?..

В портовой таверне было тихо. Такое затишье царило только днем, а ближе к полуночи здесь будет не протолкнуться: рыбаки, контрабандисты и моряки заполнят лавки возле всех десяти длинных столов, а пьяные крики, ругань и разухабистые песни будут слышны во всех окрестных кварталах.

В таверне пахло жареной рыбой и чесноком. Из кухни выглянул хозяин и посмотрел на шестерых посетителей, сидевших за одним столом. Не надо ли им чего? Больше в таверне никого не было. Хозяин, бывший моряк, в свое время плавал не только на купеческих кораблях, но и пускал их на дно и видел, что это не просто обычные посетители, а настоящие головорезы. К тому же на одного из них ему как-то осторожно показал один знакомый контрабандист, при этом шепнув кое-что на ухо.

Одним из шестерых был Лорд. С ним сидели четверо наемников и монах-францисканец из лесной гостиницы. Правда, сейчас на нем вместо рясы была одежда бюргера, которая отличалась в лучшую сторону от несколько потрепанных и довольно несвежих камзолов четверых головорезов. В то же время он проигрывал в элегантности и яркости красок костюму Лорда. Умение соответствовать своему костюму, а также хитрость и изворотливость дали ему возможность занять место на средних ступенях в иерархии тайной организации, которую Хранители именовали словом «Враг». Он доставлял приказы от высшего руководства общества и по возможности контролировал их. Именно через него отчитывался Лорд перед своими хозяевами.

Хозяин скрылся за дверью кухни, и разговор за столом продолжился.

— Нужно проследить за ним до конца. Пока он не выведет нас на след, — «францисканец» говорил негромко и не торопясь, четко разделяя слова. — И еще раз повторю: не думаю, что он много знает. Судя по всему — он только гонец. Возьмем, выпотрошим, и что тогда? Оборвется последняя ниточка.

— Зачем за ним следить?! Вот он стоит, на причале! Взять его сейчас, и дело с концом! Я его разговорю, будьте уверены! Он все выложит: и что знает, и что не знает! — тут же высказался один из трех наемников, с переломанным носом на плоском лице, побитом оспой.

«Монах» открыл рот, чтобы что-то сказать, но ограничился только презрительным взглядом в его сторону. Говоруну возразил другой бандит по кличке Топор:

— Как ты его брать будешь, Рябой? Ты что, не видишь, что он не один? У них тоже мечи есть! — бандит говорил резко и зло. — А про городскую стражу забыл?! Они что, будут стоять и смотреть?! Тупица! Мозгов только и хватает, чтобы резать глотки купцам на дорогах!

Наемник резко повернул голову, собираясь выдать длинное ругательство, но, встретившись с холодным и острым, как отточенный клинок, взглядом Лорда, тут же закрыл рот. Об этом человеке среди наемников ходили различные слухи, но все они сходились в одном: кто становился на пути этого дьявола в человечьем обличье, умирал страшной смертью.

«Режет человека на куски и улыбается, — неожиданно вспомнил Рябой слова своего приятеля, который рассказывал ему о Лорде. — А иногда на него находит безумство. Он такое вытворяет с пленными, что даже мне временами смотреть тошно, а ты меня не один год знаешь».

«К дьяволу! Пусть делают что хотят!» — подумал он.

Опустив глаза, наемник только поднес ко рту кружку с вином, как вдруг его поддержал собрат по оружию по кличке Рыбий Глаз, названный так за свои мутные, ничего не выражающие глаза.

— Пусть не сейчас! Давайте возьмем эту крысу ночью! Прямо в гостинице! Мы же тоже там остановились. Вы что, все забыли об этом?

— Вам велено следить и ничего более! — отрезал «францисканец».

— Он верно говорит. Поговорим с дворянчиком в его комнате. А по пути, тем более во Франции, он может запросто от нас уйти. И что тогда? — поддержал предложение Рыбьего Глаза третий наемник.

Он отличался от своих приятелей рыжей шевелюрой и такой же бородой. Он знал, что эти приметы могут когда-нибудь навести на его след стражников, поэтому никогда не оставлял в живых свидетелей своих грязных дел, за что получил кличку Палач. Это был плотный человек с широкой грудью и бычьей шеей, одетый в кожаную жесткую куртку и бурые штаны из плотной шерсти. Его постоянно угрюмое лицо рассекал от виска до подбородка белесый бугристый шрам.

— Точно! — снова оживился Рябой. — Палач дело говорит!

Главарь, некогда звавшийся шевалье де Морнэ, а теперь носивший кличку Лорд, пощипал бородку, затем некоторое время смотрел в окно на Фовершэма, стоявшего на причале, и, наконец, сказал:

— Уйти может. Согласен. Франция это не Англия. Там только ошибись, сразу нож в бок или стрелу схлопочешь, а то еще хуже — на сук вздернут. Если мы его там потеряем, то тогда мы вообще ничего не узнаем, а так есть шанс. Решено. Но смотрите, шакалы, если провалите дело, лучше сразу перережьте себе глотки, не дожидаясь меня.

Лорд медленно и цепко обвел глазами каждого из четырех бандитов, но ни один из этих матерых убийц не открыл рта, чтобы ответить ему дерзостью на угрозу.

— Лорд! — почти крикнул «францисканец». — Ты должен выполнять приказы! А если его убьют в схватке?! Или еще хуже, испугавшись, он решит не ехать во Францию, а зароется в нору где-нибудь в Англии?! Имей в виду, если что-то пойдет не так, ты будешь отвечать! Лично ты!

— Это им надо бояться, — Лорд криво усмехнулся и небрежно кивнул на наемников, — а я на этом свете никого не боюсь! Уж тем более угроз! Я их столько раз слышал в своей жизни, что если каждую из них представить камнем, то у меня давно был бы замок, окруженный высокой стеной.

Неприятности у наемных убийц начались после того, как они увидели у дверей моей комнаты стоявшего на посту Ляо. Низкорослый и узкоглазый азиат, по мнению Топора, был не более чем легкой помехой. Посовещавшись, бандиты решили, что хватит одного Рябого, отлично владеющего ножом, чтобы покончить с ним. Убийца, подойдя к китайцу, попытался вонзить ему нож в горло, но выверенный удар почему-то провалился в пустоту, зато нож самого китайца вошел Рябому в живот по самую рукоять. Дикий вопль разорвал предутреннюю тишину гостиницы. Выскочивший из комнаты Топор, а за ним и двое других головорезов были в полной уверенности, что это кричит слуга, которого Рябой не смог бесшумно убрать. Они понимали, что дело наполовину провалено, но страх перед Лордом толкал их продолжить начатое. Наемник выхватил из-за пояса топорик, с которым никогда не расставался и из-за которого получил кличку, и, не помня себя от бешенства, ринулся на китайца. К его несказанному удивлению, он каким-то образом промахнулся, а в следующий миг его живот обожгло словно огнем. Он даже еще не понял, что ранен, как в следующий миг уже умирал, когда тот же нож располосовал его горло. Он хотел закричать, но из горла вырвался только жалкий хрип, и мертвое тело тяжелым мешком рухнуло на пол. Оставшиеся вдвоем наемные убийцы словно завороженные смотрели, как маленький и худосочный китаец завалил крепкого и широкоплечего Топора, а когда еще разглядели лежащий на полу труп Рябого, жуткий страх черной пеленой затмил им разум, оставив лишь звериные инстинкты. Эти инстинкты пришпорили их, заставив бежать по лестнице вниз, к входной двери.

Когда сапоги наемных убийц загрохотали по лестнице, распахнулась дверь комнатки Джеффри, и он вылетел оттуда с мечом в руке. В отличие от большинства гостей, которые проснулись, но не торопились покидать свои комнаты, телохранитель был человеком действия. Увидев Ляо, обыскивавшего трупы, и услышав топот ног убегающих наемников, он понял, что его худшие подозрения оправдались. Взревев, как раненый бык, он кинулся за ними и в три прыжка преодолел лестницу.