— Товарищ командир, я сильно устал, поэтому давайте поговорим в лагере. Хорошо?

Он какое-то время внимательно смотрел на меня, потом сказал:

— Хорошо. Утром ты пойдешь в лагерь и приведешь помощь.

— Так точно, товарищ командир.

Уже к обеду следующего дня я вернулся с помощью, и вскоре «москвичи» вместе с пленным были в лагере. Гитлеровец, в чине офицера СД, поднял в лагере немалый шум. Меня пытались спрашивать, что и как произошло, на что я отвечал: военная тайна. Когда суматоха улеглась, я отправился на склад и расположился возле горячей печки-буржуйки. Сюда я приходил только в тех случаях, когда мне хотелось остаться одному или о чем-то подумать. Я услышал, как кто-то вошел, но сделал вид, что дремлю на лавке, откинувшись на стену. Это пришел разведчик. Честно говоря, я никак не ожидал, что он явится сюда прямо сейчас, так как надеялся увидеть его только завтра утром.

— Ты один?

Я встал:

— Так точно, товарищ командир.

— Сиди, чего вскочил.

Он взял чурбан, который мы использовали вместо табурета. Подтащил его поближе, потом уселся. С минуту смотрел на пляшущее в печке пламя, потом спросил:

— Что своим командирам сказал?

— Сказал, что военная тайна и я не могу ее разглашать. Если что интересует, то у товарищей из Москвы спрашивайте.

Какое-то время он смотрел, как я поленья в печку подкладываю, и только потом спросил:

— Почему про свой подвиг не рассказал? Как нас спас.

— Зачем, товарищ командир? — спросил я его.

Он посмотрел на меня с явным удивлением, потом спросил:

— Тебе сколько лет?

— Девятнадцать. Скоро исполнится.

— Хм. Какой-то ты у нас серьезный и хваткий, парень. Совсем не по возрасту.

— Да нет, совсем обычный, — постарался я оправдываться. — Просто много перенести за это время пришлось. Злоба на фашистов внутри накопилась, а она по-другому, по-взрослому, на жизнь заставляет смотреть.

— Я не о том хотел сказать. Как ты смог вычислить немцев, сидящих в засаде?

— Чистая случайность, товарищ командир. Или можно сказать, слепая удача. Случайно заметил мелькнувшее лицо фрица в окне и подумал, что это неспроста. Да и страх за вас был, — продолжал я врать. — Их там двое было. Расположились вольготно и сидели с винтовками. Я их там ножом… Вот и все.

— Я тут говорил с товарищем Стуком, так он сказал, что ты с ножом неплохо умеешь обращаться. Вот только у тебя все больно просто получается. Заметил. Убил. Да еще ножом. Если бы ты их в горячке боя застрелил — другое дело, а ножом работать… тут определенная сноровка нужна. И ведь не врешь, я это чувствую, но при этом явно чего-то недоговариваешь.

Я пожал плечами, что тут говорить. Профессионал, он и в Африке профессионал.

— Ладно. Не хочешь об этом говорить, тогда расскажи мне о себе.

— Зачем это вам, товарищ командир? Или вы меня в чем-то подозреваете?

— Чудак человек, ты нам жизнь спас, как я могу тебя в чем-то подозревать? Просто хочу понять, что ты за человек.

«Так я тебе и поверил», — подумал, после чего изложил коротко свою биографию.

— Студент. ИФЛИ. Известный институт. Слышал о нем. — А затем вдруг неожиданно сказал: — Знаешь, Костя, когда я тебя первый раз увидел, то почему-то сразу подумал о том, что ты парень из интеллигентной семьи. М-м-м… Тут мне еще рассказали, что ты, будучи в плену, трех гитлеровцев положил, а четвертого в плен взял и при этом своих товарищей спас. Было такое?

— Было, но не совсем так.

Он ждал продолжения, но я молчал, тогда он сам продолжил:

— Причем, как оказалось, это были не простые солдаты, а немецкие егеря. Встречаться мне с ними лицом к лицу не доводилось, а вот слышать о них слышал. Матерые звери. Особенно отличились в борьбе с партизанами в Чехословакии и Франции.

— Знал бы, что они такие страшные, уж точно не стал бы с ними связываться, товарищ командир, — пошутил я.

— Шутишь. Это хорошо, — он сказал это так, словно решил закончить разговор, но вместо этого последовал новый вопрос, но уже на немецком языке. — Warst du schon mal in Berlin?

Следующие пятнадцать минут мы говорили на немецком языке.

— Какие еще языки знаешь?

— Французский.

— Хорошо. Очень хорошо.

Эти слова он произнес уже задумчиво, глядя не на меня, а на огонь. Какое-то время просто сидел и смотрел на пламя, потом словно очнулся, посмотрел по сторонам и сказал:

— Тихо-то как, словно и войны нет. Ладно. Пойду я.

Я долго сидел после его ухода, пока не прогорели полностью дрова в печке. Все думал о нашем странном разговоре. В целом «товарищ из Москвы» мне понравился. Спокойный, сдержанный, вдумчивый, но при этом рисковый и отчаянной смелости человек.

«Не кабинетный чекист», — подвел я итог своим мыслям и отправился в свою землянку.

В следующее утро я дал себе поспать, так как прилично вымотался за последние несколько дней. Только поднялся с топчана, надел штаны и вбил ноги в сапоги, как в землянку влетел Семен Шкетов.

— Звягинцев, я тебя по всему лагерю разыскиваю, а ты тут на ухо давишь! Подъем!

— Сема, чего шумишь? Что случилось?

— Тебя командир срочно хочет видеть! Там у него «товарищ из Москвы» сидит.

— Пусть сидят, они свои командирские дела решают. Я-то им зачем понадобился?

— Так они мне и доложились! Короче, одна нога здесь, другая там, — он развернулся, чтобы уходить, но в дверях неожиданно обернулся. — Сегодня суп будет. С мясным приварком.

— Здорово! А то эта овощная болтушка у меня уже в печенках сидит!

С едой в отряде было неважно, да к тому же экономили во всем, так как впереди была долгая и холодная зима.

Стоило мне войти, как сразу наткнулся на испытующий взгляд московского чекиста. За столом, кроме командира, сидели товарищ Град и начальник разведки.

— Старшина Звягинцев по вашему приказанию…

— Садись, старшина.

Я сел на лавку.

— Хвалят тебя.

Я изобразил смущение, пожал плечами. Командир неожиданно поднялся:

— За самоотверженные действия и помощь в выполнении задания, а также уничтожении предателя, внедрившегося в ряды городского подполья, вам, старшина Звягинцев, от лица командования отряда выносится благодарность!

Несколько ошарашенный подобной трактовкой моих действий, я подскочил с места и вытянувшись, воскликнул:

— Служу трудовому народу!

— Молодец! Так и дальше служи! — удовлетворенный моим энтузиазмом подвел итог командир. — Товарищ Сазонов, вы что-то хотели сказать?

Теперь я знал, что у «товарища из Москвы» есть фамилия. Правда, липовая.

— Хотел. И скажу, — при этом он посмотрел на меня и чуть краешками губ улыбнулся. — Хорошие у вас бойцы, товарищи командиры! Правильно вы их воспитываете, но при этом не надо забывать отмечать их боевые успехи, поэтому мне хотелось бы попросить вас представить товарища Звягинцева к награде.

Товарищу Зиме его слова явно не понравились, и я его понимал, так как слова москвича прозвучали скорее как приказ, чем как просьба.

— Идите, Звягинцев, — отпустил меня командир отряда.

Я вышел.

«Вот только почему предатель? Что-то не понимаю я логики товарища Сазонова».

На следующий день меня в составе группы отправили на новое задание: перехватить немецкий автомобиль с мукой и консервами. Машина, которую мы остановили, подходила под все те приметы, которые нам дали, вот только оказалось, что вместо продовольствия она везла связистов, к тому же фрицы оказались воинственными, принялись отстреливаться да еще гранату бросили. Два человека, в том числе и я, получили осколочные ранения.

Так я снова попал в лазарет. Само извлечение осколков было довольно болезненной процедурой, и, когда все закончилось, я неподвижно лежал, с радостью чувствуя, как уходит из тела острая боль, одновременно болтая с Аней. Моя разговорчивость шла от действия легкого наркоза (сто граммов выпитого спирта). Вдруг неожиданно прибежала Наташа, то ли чем-то озабоченная, то ли грустная, коротко поинтересовалась моим здоровьем, но дальнейшую беседу не поддержала и почти сразу ушла. Я с удивлением посмотрел ей вслед, затем перевел взгляд на Аню, но та сделала вид, что ничего не поняла. Разговор сам собой скомкался.

— Ладно, Костя. Отдыхай. Я к тебе через пару часов забегу.

Спустя какое-то время после ее ухода ко мне неожиданно пришел Стукашенко. С некоторым удивлением я посмотрел на начальника разведки.

— Как здоровье, Костя?

— Нормально. Вы чего пришли?

— Что, просто так уже зайти не могу? — вопросом на вопрос ответил он мне, при этом хитро улыбаясь.

— Можете, но не заходите, а сейчас пришли.

— Ладно. Зато я первым расскажу тебе то, что все и так скоро узнают. К нам этой ночью прилетает самолет из Москвы, — если он и ожидал какой-то моей реакции на свое сообщение, о так и не дождался, так как даже Митяю было ясно, для чего он прилетает. — Вижу, тебя не удивило мое сообщение. Ну, это мы сейчас поправим. Тебя тоже отправляют в Москву.

Он меня действительно удивил, да так, что я приподнялся на топчане и сразу скривился от боли.

— Я?! В Москву?! Зачем?!

— Ишь ты! Удивился! — развеселился Стукашенко. — Глаза вон какие большие! А я думал, тебя уже ничем не проймешь!