Виктор Улин

Нельке

«Помышления смертных нетверды, и мысли наши ошибочны, ибо тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум.»

(Премудр. 9:14,15)

Виталина

I

1

— …И что счас будет? Соберется толпа парней? и все будут нас трахать?

— Будут. Но не толпа, а только двое.

— Но всех-всех? И… нас с тобой тоже?

— Это уж как они захотят. А ты что — боишься?

— Ну… Не знаю как-то.

— Не знаешь, так зачем пришла?

— Ну так… Посмотреть. И вообще…

Один из голосов казался знакомым; второй был неизвестен.

Обе дожидались очереди идти в душ: там кто-то завис.

С кухни, где распоряжалась моя соседка Лена, доносился веселый гомон.

Парни задерживались.

— А как это?.. Трахаться при всех?.. Или не при всех?

— При всех. В этом весь фокус.

— А ты пробовала уже?

— Нет, Катька рассказывала. Говорила, когда на тебя смотрят, можно обкончаться, как не знаю как…

Я слушала вполуха, а сама готовила кровати.

В комнате мы жили вчетвером, но как-то получилось, что я считалась ответственной за сохранность хозяйского имущества.

Оно, конечно, дышало на ладан, однако матрасы оставались довольно чистыми.

Поэтому я снимала простыни и подстилала двухслойную полиэтиленовую пленку, какими затягивают парники.

Две из соседок на выходные уехали домой, освободившиеся кровати можно было сдвинуть и устроить настоящий секс-подиум, но я ленилась этим заниматься. Да и ветхая мебель вряд ли бы выдержала нагрузку.

— …А Катька говорила… как именно будут трахать?.. Я ведь…

— Ты девственница? Тогда вали отсюда, проблемы никому не нужны.

— Я что — дура на четвертом курсе быть девственной? Просто люблю не все варианты.

— Успокойся. Насиловать тебя никто не собирается. И не сделают ничего, чего не хочешь. Здесь просто игра для всеобщего удовольствия.

Ни мы с Леной, ни наши гости не страдали извращениями.

Просто для будущих медиков тайны природы утратили остроту.

К концу первого курса все разбились на пары, на втором партнеры переменились, на третьем все познали всех, на четвертом обычный секс наскучил.

— …А в презерах, или без?

— Как пожелаешь. Если залетишь — твои проблемы.

— Но…

— Предупредишь — вынут. Тут не школьники.

Природное занятие нам приходилось разнообразить играми.

Сегодняшняя была самой популярной, хоть и отличалась олимпийской простотой.

Я слышала, что где-то бывают сложные, упорядоченные сексуальные состязания, в которых крутятся большие деньги.

Наша игра носила невинный характер, не имела особых правил.

Она представляла соревнование двух парней на осеменение максимального количества девиц.

Несмотря на катастрофическую приелость секса, мы едва перевалили за двадцать и были полны сил.

Поэтому совокупление с разными телами оказывалось продуктивным.

Душ освободился, нерешительная парочка удалилась: вероятно, мытье вдвоем придавало уверенности.

Я закончила приготовления, отошла к окну и выглянула наружу.

Там туда и сюда шли унылые люди. Кто-то ссорился с женой, кто-то кричал на детей, кто-то обсуждал политику.

И никто, конечно, не знал, какой ураган вот-вот начнется здесь.

Хотя по современным меркам ничего сверхъестественного тут не творилось. Да и Тургеневские девушки сюда не приходили.

Мы с соседкой в игре не участвовали, причем не из моральных соображений.

Имея волосатые ноги, Лена стеснялась раздеваться при всех. Делать эпиляцию она боялась из опасения, что волосы начнут расти еще сильнее.

На игре Ленка ходила в джинсах, выполняла роль распорядительницы.

Последняя заключалась в том, что за каждый удачный заход она рисовала парню на животе знак победы: нечто, напоминающее нефтяную вышку на колесах.

Иногда, по просьбе игроков, Лена делала фотографии — в правильный момент, в заданной позе и нужном ракурсе.

Я не играла по иной, более грустной причине.

Ханжа-пуританин употребил бы пару десятков слов для ее описания.

Медику пояснить просто: у меня были проблемы с оргазмом.

С девственностью я распрощалась еще в школе, сексом занималась интенсивно.

Но очень быстро выяснилось, что я не испытываю главного, ради чего все и затевается.

Фригидной я не была, мастурбировать научилась раньше, чем познала мужчину. Но ни один из них не мог довести меня до кондиции.

Нет, конечно, процесс коитуса мне доставлял удовольствие. Но все кончалось раньше, чем я успевала дойти поближе. В итоге партнер отваливался, а я мне приходилось работать наедине.

В конце концов мне надоело положение дел.

С парнями я стала встречаться лишь изредка, в чисто гигиенических целях: оргазм оргазмом, но получение спермы способствовало гормональному балансу.

Потом пришло новое открытие.

Однажды меня соблазнил пожилой доцент с кафедры внутренних болезней.

Я имела аппетитные ляжки и богатую грудь, была привлекательной для мужского глаза, это оставалось неизменным.

Сейчас уже трудно понять, как мы оказались в койке, да и удовольствия от такого любовника не ожидалось. Сначала он набросился на меня, как барс, потом долго сопел, кряхтел и потел.

Но зато он старался так долго, что у меня случился первый в жизни оргазм с мужчиной.

Правда, после него захотелось скорее встать и отмыться.

Да и доцент был в шоке. На следующий день в институте он сделал вид, что со мною не знаком.

Зато я поняла главное. У меня был низкий темперамент, мне требовалось время, потраченное партнером на розжиг тела.

От ровесников такого не ожидалось. Даже если редкие думали не только о себе, никто не мог сдерживаться достаточно долго.

Я стала искать зрелых любовников, через интернет это получалось без труда.

Они, конечно, были эстетически непривлекательными, запах тел отвращал. Я терпела все, платя за удовольствие.

Нормальный секс не был единственной радостью жизни, но без него меркли все прочее.

Стоя у окна, я завидовала девицам, которые умели даже на «ринге» испытывать оргазм. Вероятно, мне не стоило присутствовать на игре; Ленка справилась бы с кроватями не хуже моего.

Однако с некоторых пор во мне поселился некий нездоровый, почти старушечий интерес, подпитанный медицинским цинизмом.

Обывателю женское влагалище представляется равномерной трубкой. На самом деле оно имеет грушевидную форму: узкое в vestibulum, расширяется внутри, а «попкой» служит маточный зев — ostium uteri.

Я смотрела на играющих и представляла, что испытывает мужчина, когда penis проходит преддверие и проваливается в пустоту, как нарастают ощущения в preputium и на frenulum при движении туда-сюда. Мне доставляло удовольствие предугадывать момент, когда где-то откроется fossa navicularis и хлынет semen — сначала сильной струйкой, потом все слабее. Впрочем иногда гадать не приходилось: перед эякуляцией у некоторых игроков сокращалась scrotum, это было видно невооруженным глазом.

Я готовилась стать терапевтом, не собиралась специализироваться на гинеколога, андролога или сексопатолога. Но наблюдать было любопытно.

При этом я понимала, что такое отношение, уж точно, ведет к извращению.

— …Привет!

Я вздрогнула, обернулась.

Передо мной стоял один из парней.

Мы не были знакомы лично, но я видела его в институте.

Откуда-то я слышала, что он приезжий, но не живет в общежитии и не снимает комнату, имеет отца — заведующего райздравотделом где-то на краю области, специализируется по полостной хирургии и ему уготовано место в одной из городских клинических больниц.

На игру этот парень еще ни разу не приходил, я не знала его имени.

— Виталий, — сказал он, протягивая руку.

Ладонь оказалась крепкой, с длинными твердыми пальцами.

Несомненно, хирургическое будущее было благополучным.

— А я Виталина, — ответила я. — Мы с тобой, выходит, как брат и сестра. Оба от слова «жизнь».

— Или как муж и жена?

Он усмехнулся.

Мне тоже стало смешно. При моем раскладе замужество не виделось перспективой.

Скорее мне светило тихое лесбиянство, хотя я не ощущала намерений.

— Или как, — я все-таки кивнула.

— Играешь?

— Нет.

— Жаль.

— Мне тоже.

Наши вопросы-ответы звучали естественно, хоть и относились к разным вещам.

Виталий сетовал, что не удастся попробовать со мной. Я умела читать свое отражение в мужских глазах и сразу поняла, что ему нравлюсь.

Я сожалела о своем глубинном нежелании.

— Начало лунного месяца? — догадался он, взглянув сочувственно.

— Нет.

Я покачала головой, хотя ссылка на менструацию была бы простейшим завершением разговора.

— С этим все в порядке.

Я приспустила шорты.

Трусиков под ними не было, не имелось и прокладки, все оставалось чистым.

— Не играю не поэтому, долго объяснять.

Собеседник помолчал, рассматривая мой энергичный mons pubis, где я выстригла узор, напоминающий вордовский значок «Правописание».

— А там что?

Он поднял глаза.

— Не помню, вроде что-то есть, — сказала я и задрала футболку.

В пупке блеснула кошка с глазами из зеленой шпинели, затем показались молочные железы.

Они являлись моей гордостью: имели идеальную форму, соски были большими, ареолы — круглыми.