На единственной пустой стене висел классический гобелен «Возок Наполеона». Вероятно, тут когда-то стояла еще одна кровать, но ее увезли, а императора бросили умирать в немытой России.

Внося последний штрих в неуют жилища, дрожал плотный дух лекарств.

Пузырьки и коробочки стояли на столике, на полках шкафа, даже на телевизоре, который темнел в углу.

Волков подумал, что от жизни в таком доме, такой квартире, такой комнате даже при наличии гормонов можно впасть в депрессию и повеситься.

— Садись, — сказала Антонина Максимовна

Он опустился в кресло.

— Обедать будешь? — продолжила она.

— Да нет. Спасибо, Ниночка, я уже пообедал.

На самом деле по пути в аптеку Волков подкрепился парой хачапури, перехваченных у ларька.

Они лишь усилили голод; сейчас он, по штампованному выражению, был готов съесть слона.

Но от мысли о здешней кухне, где наверняка несет канализацией, а на столе лежит заскорузлая клеенка, обедать расхотелось.

— Тогда кофе? Он, правда, старый, года три стоит, еще от зятя остался, я-то не пью, давление.

— Давай, — согласился он.

Даже старый кофе мог перебить лекарственную вонь, от которой замутило.

— Хорошо. Тогда пойду вскипячу чайник. Выпьешь на дорожку.

— Какую дорожку?

— Как какую? Ты меня привез, спасибо. Переведешь дух, сядешь в свою роскошную машину и поедешь дальше.

— О том, что машина у меня роскошная, не спорю, — Волков кивнул. — Но как это «поеду»? А… лечение?

— Какое «лечение»?..

Антонина Максимовна повернулась всем корпусом.

— …Юрка, ты что? офонарел?

— Почему «офонарел»? — возразил он. — Нина? зачем сюда ехали вообще? Мы, кажется, обо всем договорились.

Сняв плащ, оставшись в черной юбке и белой блузке, бывшая лаборантка вновь сделалась привлекательной.

Бюст за минувшие годы стал еще более обильным, талия выглядела неширокой.

К тому же она где-то походя намазалась розовым маслом, подходящим к нынешнему возрасту лучше, чем духи «Инсолянс».

Мысли о жене куда-то ушли, идея насчет стакана и шприца показалась глупой.

Дело стоило довести до точки.

— Разве нет?

— Бесстыдники мы с тобой! — она закрыла лицо руками. — Надо же до такого договориться! Слушай, давай считать, что пошутили. Я тебе налью кофе, и ты уедешь по делам.

Возможность все свернуть, не теряя хорошей мины, встала в полный рост.

Но сворачивать уже не хотелось.

Колени Антонины Максимовны казались красивыми; только дурак мог отказаться от обладания ею.

Живот, обтянутый черной юбкой, был прежним.

Волков почувствовал, что ему опять есть чем туда прижаться.

— Нет, Нина, — ответил он. — Не пошутили. То, зачем приехали, серьезно. Твое здоровье надо поправлять. Раздевайся и ложись. Буду тебя лечить.

Слова звучали искренне, искренними они и были.

Она ничего не сказала, только непонятно покачала головой.

— Раздевайся, — повторил Волков, нагоняя решимость.

— Сейчас разденусь…

Антонина Максимовна возвышалась над ним, не двигаясь с места.

— …Только сначала схожу в уборную, покурю.

— А ты разве куришь?!

Сигареты никак не согласовались с прежним имиджем лаборантки, которая казалась образцом женщины без вредных привычек.

— А что мне еще делать? И курю и пью, и…

Не договорив, она шагнула прочь, исчезла за шкафом, скрывающим дверь.

3

Обоняние функционировало исправно.

Прошло не более двух минут, как перестали чувствоваться лекарственные запахи.

Да и сама комната уже не казалось слишком ужасной.

Волков бросил взгляд на застеленную постель.

Через несколько минут там предстояло соединиться с Антониной Максимовной.

Он ощутил себя в капсуле времени, где не осталось ничего, кроме данного момента.

Исчезли текущие проблемы вроде новых договоров, назревшего ремонта в квартире, очередного повышения платы за учебу сына.

Из оцепенения выдернул мобильный телефон, занывший в кармане пиджака.

Сигналы не были дифференцированы; Волков подумал, что его ищут с работы.

Но он ошибся.

Словно почувствовав ситуацию, звонила жена.

4

Кресло заскрипело от рывка, с каким Волков поднялся.

Ничего особенного в разговоре не прозвучало; жена лишь спрашивала, может ли он к концу смены подъехать к ней в поликлинику, чтобы вместе прокатиться по строительным магазинам, посмотреть новые обои для гостиной.

Предложение было принято: Волков не сомневался, что с Антониной Максимовной управится быстро.

Однако, еще не спрятав телефон, он почувствовал отрезвляющий удар реальности.

Секс оставался сексом, даже если был организован в «медицинских» целях.

Даже вариант со стаканом оставался сомнительным, поскольку гормоны не могли извергнуться без желания, испытываемого в процессе.

Задуманное было недопустимым.

Оно оскорбляло жену, которая того не заслуживала.

Конец ознакомительного фрагмента