Виктория Александер
Скандальная страсть
Пролог
Лондон
Июнь 1854 года
— Это проклятие, — тихо произнес Дэниел Синклер. — Я всегда считал себя практичным и рациональным человеком, но… — он покачал головой, — на нас лежит проклятие, и это единственное объяснение.
— Чепуха, — рассмеялся Оливер Лейтон, граф Норкрофт, — мы в такие вещи не верим.
— Однако ваш Шекспир сказал, — Синклер на мгновение задумался, — «Есть многое на свете…» Как это там?
— «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», — подсказал Оливер, пожав плечами. — Я полагал, мы согласились, что это не более чем стечение обстоятельств.
— Да, конечно, — усмехнулся Синклер. — Это не более чем стечение обстоятельств — четверо мужчин, вовсе не стремящихся к женитьбе…
— Я бы сказал, активно сопротивляющихся ей, — вставил Оливер.
— …создали тонтину [Тонтина — система страхования с общим фондом, при которой всю накопленную сумму страховки получает член фонда, переживший всех остальных. — Примеч. пер. // Лиля родилась в 1891 году, Элла — в 1896-м. 1 1 11 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 11 1 1 11 1 11 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 11 1 1 1 1 1 1 1 1 1 111 1 1 1 1 1 1 1 1 11 1 1 11 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1] с капиталом в горстку монет и бутылку коньяка, и не успел ты узнать об этом, как двое из них погибли.
— Они же не умерли, Синклер. Они просто женились.
— Многие, возможно, скажут точно так же, — отозвался Синклер.
— Не думал, что твой взгляд на женитьбу столь пессимистичен, — улыбнулся Оливер своему американскому другу.
Откинувшись на стуле, Синклер перешел к объяснению:
— Когда мы первый раз собрались здесь, в этом вашем клубе, нас было четверо. Каждый внес один шиллинг — вклад скорее символический, чем представляющий ценность, и мы купили бутылку лучшего коньяка, который только был в клубе, чтобы хранить его здесь в ожидании окончательного победителя. Ты не можешь сказать, будто не ожидал, что бутылка простоит здесь очень долго.
— Признаюсь, я не предполагал, что наши учредители так быстро выбудут.
— Это случилось в феврале. Сейчас июнь, нас осталось всего двое. — Синклер прищурился. — Откровенно говоря, я расценивал их шансы на победу гораздо выше наших.
— Ты, несомненно, прав.
Первым их покинул Гидеон Пирсолл, виконт Уортон. Оливер поставил бы гораздо больше шиллинга, что Уортон продержится дольше их всех. Но кто мог предвидеть, что хорошенькая вдовушка привлечет не только взгляд Уортона, но и его сердце? За ним последовал Найджел Кавендиш, теперь виконт Кавендиш, женившийся после случайного ночного пистолетного выстрела и вспыхнувшей любви к будущей жене. Склонный к амурным приключениям и умевший избегать любого рода ответственности, Кавендиш, по мнению Оливера, шел прямо вслед за Уортоном к тому, чтобы стать обладателем тонтины. Но теперь он конченый человек.
Итак, остались только двое: Оливер и американский предприниматель Дэниел Синклер, занимавшийся развитием железных дорог в своей стране, которое приносило ему существенную прибыль. Оливер наряду с другими стал инвестором американского проекта и не сомневался, что в конечном итоге дело окажется успешным.
— Скажу тебе, Норкрофт, что даже во время нашего разговора я чувствую горячее дыхание брака у себя на затылке.
— И я у себя тоже, — засмеялся Оливер.
— Но ты, по-видимому, не возражаешь. Ты никогда не относился к женитьбе особо враждебно. — Синклер наклонился к Оливеру и впился в него взглядом. — Вот именно поэтому ты спасся, а я обречен. — Он безнадежно покачал головой. — Вот так эти вещи и осуществляются.
— Эти вещи? — переспросил Оливер. — Ты опять говоришь о проклятиях?
— Проклятия, судьба, стечение обстоятельств — называй это как хочешь — ищут того, кто меньше всего готов понять, что ему приготовлено, а затем выбирают его для женитьбы. Я нисколько не сомневаюсь, что обречен. — Синклер допил остаток бренди и знаком попросил официанта принести еще. — Возможно, я тоже прямо сейчас выйду на улицу и сделаю предложение первой же проходящей мимо женщине.
— Это не так уж страшно, — усмехнулся Оливер. — Кто знает, что может произойти. При соответствующих обстоятельствах следующим вполне могу жениться я.
— Ты? — Синклер взял у официанта принесенный бокал. — Я бы это оценил.
— Боюсь, нет. — Оливер внимательно всматривался в американца. — Но все же приятно знать, что ты сам готовишься.
— Готовлюсь?
— Выбыть.
Синклер долго молча смотрел на друга.
— Нет, Норкрофт, создавая эту тонтину, мы грозили кулаками богам, которые управляют этими вещами и вполне могут ниспослать проклятие на наши головы, но я не сдаюсь. — Он поднял бокал. — Я стану сопротивляться до последнего вздоха.
— Давай, давай, — сказал Оливер, чокаясь с Синклером.
— Но я вот что скажу тебе, Норкрофт. Если мне повезет спастись от судьбы, стечения обстоятельств или проклятия, я буду счастлив выпить с тобой на твоей свадьбе. — Синклер ухмыльнулся. — Моего коньяка, конечно.
— Я это учту, — тоже с усмешкой ответил ему Оливер, про себя подумав, что все же Синклер говорил правду. Странно, но те, кто меньше всего хотел бы жениться, оказались счастливы в браке. Если их и в самом деле прокляли или если теория американца о своенравности судьбы верна, Оливеру не нужно было бы утруждать себя беспокойством о будущей женитьбе — во всяком случае, сейчас. — Однако будь я на твоем месте, — Оливер улыбнулся еще шире, — я бы определенно на это не рассчитывал.
Глава 1
Каждая леди должна быть готова к возможному приключению, ожидающему ее на развилке дороги.
Спутник путешествующей английской леди
Даже самые непроницательные, увидев леди Корделию Баннистер в первый, во второй, даже в третий раз, безошибочно поняли бы: эта девушка безукоризненна — идеально воспитанная, с хорошими манерами, положительная во всех отношениях и почитающая своих родителей. Даже ее увлечение путешествиями и описания этих путешествий, а также легкий намек на независимость в поведении незначительно меняли это впечатление. Если, конечно, эти взгляды на последнюю оставшуюся незамужней дочь графа Маршама не были брошены в тот особый хмурый летний день, когда Корделия стояла в библиотеке перед отцовским письменным столом, а ее мать сидела поодаль.
— Нет. Категорически нет. Такое предложение само по себе возмутительно! — Не веря услышанному, Корделия ошеломленно смотрела на отца. — Так вы за этим позвали меня сюда? Честно говоря, папа, для столь важного дела можно было как-то предупредить меня, чтобы я могла приготовиться. Я полагала, это будет что-то не более важное, чем обсуждение моего последнего счета от мадам Колетт.
Граф Маршам, сидя за столом как символ власти и потомок нескольких поколений графов, на мгновение закрыл глаза, словно молился дать ему силы, как часто делал на протяжении многих лет, когда разговаривал с дочерьми.
— Я еще не видел этого счета, но подозреваю, он меня не удивит.
— Он совсем не такой уж страшный, дорогой, — сказала мать, небрежно поведя плечами. — Не страшнее обычного.
— Приятное известие, — резко отозвался отец и снова обратил все внимание к Корделии, — но сейчас мы обсуждаем не эту тема.
— Что касается обсуждаемой темы, — Корделия вздернула подбородок и твердо встретила взгляд отца, — то я ни в коем случае не собираюсь делать ничего подобного. Откровенно говоря, папа, я не верю, что вы можете меня принудить к этому. В конце концов, я совершеннолетняя. — Корделия опустилась на стул напротив матери. — Я нахожу эту идею отвратительной, оскорбительной и средневековой.
— Я бы не назвала ее средневековой, — тихо сказала мать. — Пожалуй, она просто старомодная.
— О, Корделия, я могу тебя заставить. — Не обращая внимания на жену, граф пристально смотрел на свою самую младшую дочь. — Твой возраст не имеет никакого значения. Ты и сейчас так же сильно зависишь от семьи, получая средства к существованию, как и тогда, когда была ребенком. Это подтверждает и счет от модистки.
Корделия не могла возразить. Отец прав. Однако женщину, которой скоро будет двадцать шесть лет, нельзя без ее согласия заставить сделать такой решительный шаг, как замужество.
— Это не совсем так, папа. Мне удалось скопить приличную сумму за статьи о путешествиях.
— О путешествиях, оплаченных мной. — Отец пристально посмотрел на дочь.
— Если вы желаете так считать… — Она вызывающе передернула плечами, хотя, по правде говоря, по-другому нельзя было считать.
После того как ей исполнилось восемнадцать лет, Корделия сопровождала родителей в путешествиях по Европе и страстно увлеклась возможностью приключений. Спустя два года она повторила путешествие со своими старшими замужними сестрами Амелией, Эдвиной и Беатрис. Еще через два года она сопровождала тетю Лавинию в длительном и захватывающем путешествии в Египет и на Святую землю. Корделия открыла для себя, что окружающий ее мир — самое удивительное место и надо стремиться познать его.
Корделия всегда вела дневники, составляла отчеты о своих путешествиях, но именно ее тетя Лавиния порекомендовала ей писать статьи для женских журналов. В конце концов, если Корделия не собирается прислушаться к ее совету и выйти замуж, ей будет, чем заняться в жизни. Не намерена же она всегда жить вместе с сестрами и нянчить чужих, а не собственных детей.
Корделия совсем не хотела оставаться незамужней. Она, безусловно, мечтала о замужестве, но просто не встретила мужчину, способного увлечь ее. Тетя Лавиния настойчиво подталкивала племянницу выйти замуж, но при этом не уставала повторять, что от мужчин одни неприятности, они отвратительные создания, если не управлять ими правильно. Лавиния была замужем трижды, так кому же лучше знать это?
— Гонорары за статьи — достаточно приличная сумма, чтобы дать средства к существованию? — продолжал отец. — Чтобы обеспечить крышу над головой, дорогую, модную одежду, чтобы заплатить жалованье твоей компаньонке, в которой не было бы необходимости, если бы ты нашла себе мужа, как сделали твои сестры?
— Вы правы, папа, — пробормотала Корделия, — для всего этого она, возможно, и недостаточна.
Строго говоря, общая сумма, полученная ею за статьи, оказалась мизерной, на нее нельзя жить. Корделия и сама не строила иллюзий относительно своей независимости. Она продолжала работать и составляла описания, которые могли пригодиться женщинам-путешественницам, но Корделия понимала, что такое занятие не позволит проложить собственную дорогу в жизни. Однажды она услышала разговор о наследстве по линии какой-то дальней родственницы, но там стояло условие, что она должна быть замужем. Единственная реальная надежда обрести настоящую независимость — если какой-нибудь неизвестный ей богатый родственник испустит дух и оставит ей все свое состояние. Но всех родственников по обеим семейным линиям можно перечесть по пальцам, поэтому вероятность такого поворота событий ничтожно мала.
— Но, папа, я никогда не просила компаньонку, — возразила отцу Корделия.
— И, дорогой, Сара Элизабет как член нашей семьи, она нам как собственная дочь. — Мать Корделии строго посмотрела на мужа. — Ты это прекрасно знаешь.
— Конечно, это так. — Отец закатил глаза. — Я не имел в виду ничего иного. Но я плачу ей приличное жалованье. Сейчас обсуждается не положение Сары Элизабет в этом доме.
— Вы правы, папа. — Корделия скрестила руки на груди. — Предмет разговора — ваше желание устроить брак между мной и неизвестным мне мужчиной.
— «Устроить» — слишком грубое слово, — покачала головой мать. — Более подходит «рекомендовать».
— А оно такое же точное? — Корделия вопросительно подняла бровь.
— Да, — не задумываясь, ответила мать.
— Нет. — Голос отца прозвучал жестко. — Корделия, этот брак необходим и нам, и тебе. Ты не прилагаешь никаких усилий самостоятельно найти мужа.
— Я прилагаю все силы, — бросила Корделия. — Просто я не встретила подходящего человека.
— Зато я такого нашел. — Откинувшись на спинку стула, граф разглядывал дочь. — Я-то думал, что ты обрадуешься.
— Это почему же? — Брови Корделии сошлись вместе. — Это решение определит всю мою последующую жизнь.
— Освобождаю тебя от необходимости продолжать тратить на это силы, Корделия. — Голос отца смягчился. — Было ли у тебя несколько предложений за последние годы?
— Не уверена, что употребила бы слово «несколько», — пробурчала Корделия.
— Три, насколько мне известно. — Мать взглянула на нее. — Это на самом деле несколько.
— И все ты отклонила — почему? — спросил отец.
— Не помню, — надменно ответила Корделия. В действительности же она абсолютно ясно помнила причины отказа в каждом случае.
Предложение номер один исходило от беспросветно тупого джентльмена, с которым самым возбуждающим моментом было желание не уснуть, когда он постоянно бубнил на темы, не имеющие смысла. Предложение номер два — исключительно энергичный и красивый поклонник, которому, безусловно, нельзя было доверять, потому что, даже прося ее руки, он все время оглядывался по сторонам. Корделия не собиралась становиться одной из тех жен, которые смотрят сквозь пальцы на неблаговидное поведение мужа. На самом деле она огорчилась. Он относился к тому типу мужчин, которые ей нравились и которого она со временем могла бы полюбить. Но, к счастью, в тот конкретный момент ей хватило мудрости оценить его трезво. Третье предложение сделал довольно приятный джентльмен с титулом и превосходной родословной. Но если вспомнить все, что Корделия слышала о его невестах, можно было с уверенностью сказать, что его влечение к ней объяснялось скорее солидным приданым невесты и семейными связями, чем чувством симпатии.
— Достаточно сказать, папа, — пожала плечами Корделия, — что у меня просто не было особого расположения ни к одному из них.
— Она ни в кого из них не влюбилась, дорогой, — повернувшись к отцу, разъяснила мать.
— К сожалению, время для любви прошло. — Граф Маршам долго внимательно смотрел на дочь. — Думаю, ты понимаешь нынешнее положение вещей, Корделия. Отбросим в сторону твои романтические взгляды, касающиеся этой темы. Я считаю тебя самой практичной и уравновешенной из всех моих дочерей. К тому же у тебя светлая голова.
— Благодарю вас, папа, — чопорно отозвалась Корделия, не в состоянии скрыть удивление. Она всегда думала, что отец считает ее легкомысленной и упрямой, чем-то похожей на ее мать.
— Скажу честно, ты самая любимая моя дочь. — Он покачал головой. — Мне тоже всегда нравились путешествия и приключения, красоты новых мест, тайны, скрывающиеся за следующим поворотом в незнакомой стране. Могу добавить, я тоже пишу. Считаю, что по темпераменту и интересам мы очень похожи.
Корделия бросила быстрый взгляд на мать, которая совсем не удивилась этому неожиданному признанию, и произнесла низким доверительным голосом:
— Я всегда так и думала, папа.
— Тогда, Корделия, ты поймешь, что союз с семьей этого человека целиком и полностью в наших интересах. — Он помолчал, подбирая слова. — Как тебе известно, у меня есть коммерческие предприятия, важнейшее из них — небольшая судоходная линия, в прошлом исключительно прибыльная. Благодаря ей существовали этот дом и другая семейная недвижимость. Сейчас трудные времена, дела идут не особенно успешно, мои финансы несколько ограничены.
— Насколько? — Корделия широко раскрыла глаза.
— Мы еще не на пороге того, чтобы потерять дом и очаг. — Мать потянулась и похлопала ее по руке. — Все не совсем уж плохо.
— Да, пока, — согласился отец, но в его голосе прозвучали зловещие нотки. — Дэниел Синклер…
— Мужчина, за которого вы хотите выдать меня замуж, — уточнила Корделия. Отец кивком подтвердил ее слова.
— …сын американца Гарольда Синклера. У старшего Синклера огромное состояние благодаря различным коммерческим проектам по всему миру.
— В том числе судоходству? — поинтересовалась Корделия. Теперь все начинало приобретать смысл.
— Да, судоходство — значительная составляющая его бизнеса. Особенно пароходы. — Отец рассеянно постукивал пальцами по столу. — Мы с мистером Синклером некоторое время переписывались, а две недели назад встретились в Париже. Он заинтересован объединить мою компанию со своей на разумных условиях.
— Разумные условия подразумевают объединение и семей? — медленно спросила Корделия.
— Помимо обоюдной финансовой выгоды, Гарольд Синклер очень хочет породниться со старинной и титулованной семьей. — Отец произнес это как само собой разумеющееся, словно речь шла о каком-то пустяке.
— А у мистера Синклера нет дочери, чтобы повесить ее на Уилла? Вы давно говорили, что Уиллу пора остепениться и жениться, — обратилась Корделия к матери.
Мать пожала плечами, словно проблема женитьбы ее единственного сына — запретная тема.
— Не имею понятия, есть ли у Синклера дочь, да и едва ли это имеет значение. Уилл сейчас еще в Индии и там представляет интересы семьи. — Отец чуть прищурился. — Он выполняет работу, чтобы улучшить положение своей семьи.
— Значит, теперь моя очередь? — Корделия заставила себя говорить спокойно. — Чтобы сохранить состояние семьи, я должна выйти замуж за человека, которого никогда не видела. К тому же за американца.
— Мы думали, тебе понравится, что он американец, — пробормотала мать, а отец продолжил смотреть на дочь.
— Трудности с делами проливают совсем иной свет на все это дело, не так ли, папа? — Корделия встала, прижала руки к груди и зашагала по комнате. — Если я откажусь… — Она посмотрела на отца.
— Ты будешь в ответе за изменение семейного дохода в худшую сторону, — сухо подытожил отец.
— А если соглашусь… — Корделия набрала побольше воздуха и расправила плечи. — Нет, не могу. Просто не могу.
— Несомненно, можешь, — возразила ей мать.
— Мама! — Корделия обернулась к матери. — Я ожидала, в этом деле вы будете на моей стороне.
— На твоей, милая, и именно поэтому тебе следует отнестись к этому спокойно и рассудительно. — Мать принялась загибать пальцы. — Тебе двадцать пять лет, и если представилась возможность сделать достойную партию, этим надо воспользоваться. Кто знает, когда еще тебе может представиться — если представится вообще — возможность выйти замуж. Может быть, это судьба. В таком случае не следует упускать свой шанс, стоит подумать над этим.
— Мама, — пролепетала Корделия, задыхаясь, — сейчас тысяча восемьсот пятьдесят четвертый год. Сегодня так не делают.
— Глупости. Так всегда делают. Люди просто не рассказывают о том, как они однажды поступили. В этом вовсе нет чего-то необычного. В некотором смысле это семейная традиция. — Повернувшись к дочери, графиня встретилась с ней взглядом. — Ты ведь, конечно же, не думаешь, что я мечтала выйти замуж за твоего отца?
— Что?! — У Корделии округлились глаза.
— Что?! — нахмурился ее отец.
— Ну, поначалу, дорогой. — Мать послала мужу нежную улыбку. — Мы с тобой оба знаем, что наш брак организовали наши семьи. Это просто слепое везение. Ты показался мне привлекательным и красивым, я по уши влюбилась в тебя с первого же взгляда. — Она немного помолчала. — Ну, быть может, не с самого первого, но очень скоро и навсегда. — Ее слова, очевидно, успокоили графа. — И посмотри, как хорошо все получилось. — Она улыбнулась и взглянула на дочь. — Корделия, дорогая, мы не просим принять решение прямо сейчас, тебе нужно время, чтобы все обдумать. Через неделю мы уезжаем в Брайтон. Желательно, чтобы ты и молодой мистер Синклер обменялись письмами, пока нас не будет в Лондоне. Так вы познакомитесь. О характере человека можно многое узнать из того, что он открывает листку бумаги.
— А почему нам просто не встретиться с ним? — Отец снова забарабанил пальцами по столу. — Лучше всего сразу со всем покончить.
— Потому, дорогой мой муж, что, как ты сказал мне, мистер Синклер не знает, как его сын отреагирует на все это. В таком случае первая встреча была бы исключительно натянутой. Несомненно, над головами молодых людей висит предчувствие брака, и они оба сильно нервничают. Возможно, это предложение приводит его в восторг не больше, чем Корделию.
