— Зачем ты пришел? — Она схватила халат, лежавший у изножья кровати, и накинула его.

Слабая надежда, что Фелисити бросится к нему в объятия, была, по-видимому, тщетной. Ему явно лучше всего избрать своей тактикой честность. Да, хорошо, он будет с ней откровенен.

— Я хотел поговорить с тобой.

— Говори.

— Такое впечатление, будто ты разговариваешь с собакой. Фелисити, я признаю, я вел себя как животное. Ты сможешь простить меня?

— Смогу ли я простить тебя? Это все? Это все, что ты хотел сказать?

— Нет. Вовсе нет. Конечно, нет. Гораздо больше.

Он попытался придумать что-то еще, но не смог. Он думал, что слово «животное» отражает все его грехи.

— Высокомерное, невнимательное, эгоистичное животное.

— Что еще?

— Фелисити, я не мастер говорить.

— Скандально известный Найджел Кавендиш? Который очаровал бог знает сколько женщин? Не мастер говорить?

— Ну хорошо, я мастер говорить. На самом деле меня считают довольно-таки речистым. Видно, я не особенно речист, когда слова имеют смысл. Я не знаю, что надо было бы сказать сейчас.

— А ты подумай.

— Я понимаю, ты на меня сердита, и не без оснований. Я был…

— Да-да, ты был животным. Высокомерным, невнимательным, эгоистичным животным. Продолжай.

— Тебе не стоит это так подчеркивать, — пробормотал Найджел.

— Сомневаюсь, что я это достаточно подчеркнула!

— Конечно, я этого заслуживаю. Более чем. Я знаю. Просто мне хотелось бы еще узнать, как это все исправить. — Он пригладил волосы. — Наверное, тебе стоило пристрелить меня, когда была такая возможность. — Найджел остановился и взглянул на жену. — Вот!

Фелисити посмотрела с подозрением и спросила:

— Что «вот»?

Найджел прошел к столику у кровати, выдвинул рывком ящик, достал пистолет и протянул ей:

— Возьми.

Фелисити убрала руки за спину.

— Зачем?

— Просто возьми.

— Это нелепо, — пробормотала она, но все-таки взяла пистолет.

— А теперь, — он отступил, — стреляй!

— Что?

Найджел открыл глаз.

— Давай стреляй в меня.

— Ты сошел с ума!

— Вовсе нет. Я не сошел с ума, я просто влюблен.

Фелисити смотрела на мужа так, будто тот и впрямь утратил рассудок.

— Я не собираюсь в тебя стрелять.

— Я заслуживаю того, чтобы меня пристрелили, а недавно я узнал, что пристрелить супруга в нашем роду — не новость, значит, прецедент есть. Однако у меня есть просьба.

— Я бы сказала, что ты не в том положении, чтобы просить.

Найджел смотрел на пистолет с тревогой. Он был совершенно уверен, что Фелисити не станет в него стрелять. Он с самого начала не дал бы ей пистолет, если бы думал иначе. Все же однажды он уже выстрелил совершенно случайно, непредумышленно.

— Будь с этим аккуратнее. Мне бы не хотелось, чтобы ты застрелила меня случайно. И вообще я бы попросил тебя целиться в небольшую, незначительную часть тела. В конечном счете дело не в том, чтобы убить меня…

— Разве нет?

— Я предложил бы целиться в мизинец или нанести легкое ранение в плечо.

Фелисити долго смотрела на мужа, в глазах ее вспыхнули легкие искры веселья. Хороший знак.

— А может, тебе просто испортить прическу пулей?

— Ты говорила, что хорошо стреляешь.

— Не настолько хорошо.

— Фелисити. — Он сделал выразительную паузу. — Брак…

Она озадаченно сдвинула брови:

— Что?

— Брак, — повторил он еще выразительнее. — Тьфу, черт! Я могу четко выговорить это слово без того, чтобы не испытать удушья. Брак, брак, брак, брак…

— Я поражена, Найджел. Долгий же ты путь проделал, чтобы сказать мне это.

— Я должен был пройти долгий путь. — Он шагнул к Фелисити. — Понимаешь, я почти с первого момента нашего знакомства хотел, чтобы ты исчезла из моей жизни, потому что я был в ужасе от одной мысли о браке. Ответственность и конец юношеских устремлений. Я знал, однажды это случится, но не испытывал желания столкнуться с этим и не был готов это принять. Не уверен, что был бы когда-нибудь готов принять что-то из этого, если бы не был вынужден это сделать… За последнее время я многое узнал о самом себе. Я не неспособный или некомпетентный. Мой отец… Мой отец знал это задолго до меня. Я могу заменить его. Может быть, сейчас не в такой степени, но я больше не сомневаюсь в собственных способностях. А еще теперь я знаю… что я не могу ничего делать, если тебя нет рядом.

Он подошел ближе и заглянул ей в глаза.

— Чтобы понять это, мне потребовалось слишком много времени, но я не могу, нет, не желаю жить жизнью, в которой нет тебя. Ни часа, ни дня. Когда я впервые забрался к тебе на балкон, я не предполагал, что поступок этот станет самым лучшим в моей жизни.

Фелисити смотрела на мужа, не отрываясь.

— Ты сказал, что любишь меня.

— Я думал, ты меня не слышала.

— Я слышала. Просто я… теперь я не знаю, что сказать.

— Скажи, что любишь меня.

Она кивнула:

— Люблю. И всегда любила.

— Поскольку дело обстоит так… ты выйдешь за меня замуж?

— По-моему, я уже вышла, — произнесла Фелисити, слабо улыбаясь.

— Да, я ведь никогда по-настоящему не просил тебя об этом. А ты заслуживаешь того, чтобы я просил.

Найджел встал на колено и взял руку жены.

— Фелисити Констанс Эванстон Мелвилл Кавендиш, станете ли вы моей женой? Сейчас и до конца дней наших? Позволите ли вы мне холить и лелеять вас, делать вас счастливой и стараться превращать каждый наш совместный день в приключение? Простите ли вы мне мои будущие прегрешения? Их точно будет множество.

— Будет?

— Я бы сказал, они будут с трудом поддаваться подсчетам, но обещаю, что среди моих грехов женщин не будет. Фелисити, клянусь тебе, в моей жизни не будет никаких других женщин. Моя жизнь в качестве скандально известного мистера Кавендиша окончена.

— Тебе будет их не хватать?

— Нет, если у меня будешь ты, — решительно проговорил он и понял, что никогда в жизни не был столь правдив. Найджел встал и заключил ее в объятия. — Я получу ответ?

В ее бездонных карих глазах он увидел любовь.

— А у меня есть выбор?

— Нет, леди Кавендиш. Никакого выбора. Ведь это судьба.

Губы их соприкоснулись, и Найджел испытал необычное ощущение теплоты, глубины и вечности. Он понял, что это настоящая любовь, и удивился, как много времени ему потребовалось, чтобы понять это. А еще он поблагодарил звезды на небе, ее звезды, за то, что соединили их.

Фелисити изменила его жизнь, и, как он тому ни противился, так и должно было быть. Здесь и сейчас, держа ее в объятиях, раскрытых лишь для нее, и собираясь провести вместе с ней всю жизнь, невозможно было не поверить в волшебство, в судьбу, особенно любовь.

Он обнял Фелисити крепче, ее рука обвилась вокруг его шеи. В этот момент Найджел понял, что никогда раньше не был так счастлив, а еще он вспомнил, что совершенно забыл о пистолете в ее руке и что надо схватить его до того…

Пистолет выскользнул из ее руки.

Эпилог

Четыре дня спустя…

— Как думаешь, существует какое-то проклятие?

Синклер угрюмо рассматривал содержимое бокала, будто ответ содержался в бренди.

Оливер посмотрел на него:

— Которое лежит на нас?

— Я думал скорее о бутылке коньяка. Он старый, французский и кто знает, где он раньше находился. — Синклер пожал плечами: — Ну да, думаю, оно может лежать и на нас.

— Не говори ерунды. — Оливер фыркнул. — Я не верю в проклятия.

— Я тоже, — решительно заявил Синклер. — Совершенно не верю.

— Конечно, нет.

— Это не более чем совпадение.

— То, что четверо составили фонд и в течение четырех месяцев двое женились, — чистая случайность. — Синклер говорил так, как говорит человек, который стремится убедить скорее себя, чем собеседника. — Я был недолго знаком с Уортоном и Кавендишем. Может быть, они испытывали склонность к браку.

Оливер поморщился.

— Не знаю никого, кто испытывал бы меньшую склонность к браку, чем Уортон и Кавендиш.

— Пусть так, но это был не более чем поворот судьбы. — Американец помолчал. — Ты согласен?

— Совершенно. — Оливер кивнул. — Судьба, совпадение, случайность, но явно не проклятие.

— Кавендиш недавно много рассуждал насчет судьбы. — Синклер помолчал. — Как думаешь, у него все будет хорошо?

— Я слышал, рана пустяковая.

Оливер подавил ухмылку.

— Странное место для царапины от пули.

Синклер кивнул:

— Могло быть и хуже.

— Пара дюймов в одну сторону или другую, и так оно и было бы.

Мужчины посмотрели друг другу в глаза и расхохотались.

— Учитывая, что именно такие обстоятельства послужили поводом для брака, следовало думать, что он станет осмотрительнее.

— Полагаю, такой человек, как Кавендиш, думает об осмотрительности в последнюю очередь, когда вдруг понимает, что влюбился в собственную жену. Кстати, сегодня у него день рождения, — напомнил Оливер. — Я уверен, что мы не увидимся из-за траура и других обстоятельств, поэтому предлагаю устроить сегодня пирушку за его счет.

— Прекрасная мысль. — Синклер усмехнулся, потом помрачнел. — Жаль его отца.

— К сожалению, смерть неизбежно настигнет каждого из нас. — Оливер вздохнул. — Как, видимо, и брак. — Он встал. — Идем, этого не избежать.

Синклер встал.

— Чего не избежать?

— Того, что быстро стало для нас традицией, Синклер, слишком быстро, должен сказать. Давай провозгласим тост за счастливые пары.

— Во-первых, за лорда и леди Уортон. Пусть их путешествие будет полно приключений и открытий.

— И за лорда и леди Кавендиш. Пусть целятся не лучше, чем сейчас.

Мужчины чокнулись и сделали по глотку.

— Итак, — с кривой улыбкой произнес Синклер и поднял бокал, — очередь дошла до тебя и до меня.

— Значит, за тебя и за меня. Последних устоявших мужчин. — Оливер поднял бокал.

— Боже, помоги нам обоим!