Глава 4

Я проделывала это тысячу раз, наблюдая за толпой, как волк за стадом овец. Ища слабых, медлительных, глупых. Но теперь я и сама — добыча. Я могу случайно выбрать быстра, который поймает меня в мгновение ока, или, хуже того, шепота, который почует мое приближение за полмили. Даже маленькая девочка-тельки способна справиться со мной, если дела пойдут плохо. Так что мне придется быть проворней обычного, умней обычного, а самое плохое — больше обычного рассчитывать на удачу. Это сводит меня с ума. К счастью, никто не обращает внимания на еще одну Красную служанку, муравья под ногами богов.

Я возвращаюсь на площадь. Мои руки висят вдоль тела неподвижно, но я наготове. В норме это похоже на танец — я брожу в самой гуще толпы, свободно ныряя в карманы и хватая кошельки, точь-в-точь как пауки хватают мух. Но я не настолько глупа, чтобы испробовать этот способ здесь. Я двигаюсь вместе с толпой по площади. Наконец меня перестают ослеплять фантастические декорации, и я вижу то, что за ними кроется, — покрытые трещинами камни и черные униформы охранников в каждой тени. Невероятный мир Серебряных перестает быть расплывчатым. Я замечаю, что Серебряные почти не смотрят друг на друга и никогда не улыбаются. Девочка-тельки, кормящая своего странного длинношеего зверя, кажется, скучает, а покупатели даже не торгуются. Только Красные выглядят живыми, когда снуют среди медлительных мужчин и женщин из лучшего мира. Несмотря на жару, солнце и яркие флаги, это место кажется удивительно холодным.

Больше всего меня тревожат черные видеокамеры, которые торчат под навесами лавок и в переулках. Дома, в деревне, их всего несколько штук — на контрольном пункте и на арене, но тут они буквально повсюду. Я слышу, как они гудят, негромко напоминая: «За тобой следят».

Толпа увлекает меня по главной улице, мимо таверн и кафе. Серебряные сидят в уличных барах и наблюдают за толпой, наслаждаясь утренними напитками. Некоторые смотрят на видеоэкраны, висящие на стенах и в проходах. На каждом экране что-то свое, от старых записей Боев до ярких цветных программ, которые я не понимаю — все они смешиваются в голове. От пронзительных криков и треска помех гудит в ушах. Не понимаю, как они это выдерживают. Но Серебряные даже не моргают, глядя на экраны, они почти не обращают на них внимания.

Дворец отбрасывает на меня сияющую тень, и я вновь ловлю себя на том, что глазею на него в нелепом благоговении. К реальности меня возвращает какое-то гудение. Оно напоминает сигнал на арене, тот, который возвещает начало Боев, но только поначалу. Этот звук ниже и как бы тяжелее. Не успев ни о чем подумать, я поворачиваюсь.

В ближайшем баре на всех экранах возникает одна и та же картинка. Это не очередная королевская речь, а новости. Даже Серебряные, восхищенно замолкнув, останавливаются, чтобы посмотреть. Гудение затихает, и начинается репортаж. На экране появляется пышная светловолосая женщина, несомненно, Серебряная. Она держит перед собой листок бумаги. Вид у нее напуганный.

— Серебряные жители Норты, мы просим прощения за беспокойство. Тринадцать минут назад в столице произошел теракт.

Серебряные вокруг ахают и испуганно бормочут.

Я лишь недоверчиво моргаю. Террористы? Кто-то напал на Серебряных?

Это вообще возможно?

— Взрывы прогремели в правительственных зданиях в Западном Археоне. По последним сводкам, Королевский суд, Казначейство и Дворец Белого Огня пострадали, однако, к счастью, заседаний сегодня утром не было.

Картинка меняется: вместо женщины на экране появляется горящее здание. Сотрудники безопасности эвакуируют из него людей, а нимфы направляют воду на пламя. Лекари, с черно-красным крестом на рукаве, бегают туда-сюда.

— Королевской семьи не было во Дворце Белого Огня. Сведений о жертвах нет. Король Тиберий собирается обратиться к гражданам в ближайшее время.

Серебряный рядом со мной сжимает кулак и опускает его на стойку, так что по массивной каменной столешнице разбегаются тонкие трещинки. Ага, сильнорук.

— Это всё Озерные! Они теряют земли на севере и лезут с юга, чтобы напугать нас!

Некоторые вместе с ним высмеивают и бранят Озерных жителей.

— Надо стереть их с лица земли, оттеснить к самым Прериям! — отзывается другой Серебряный.

Вновь раздаются одобрительные возгласы. У меня уходят все силы, чтобы не одернуть этих трусов, которые никогда не окажутся на передовой сами и не пошлют на войну своих детей. За войну, которую затеяли Серебряные, платят кровью Красные.

Репортаж продолжается — показывают, как мраморный фасад здания суда взрывается, рассыпаясь пылью, а алмазная стена выдерживает удар огненной волны. Отчасти мне очень приятно. Серебряные уязвимы. У них есть враги — враги, способные причинить им ущерб, и они не прикрываются живым щитом из Красных.

Снова появляется диктор — еще более бледная. За кадром ей что-то шепчут, и она дрожащими руками перебирает свои листочки.

— Судя по всему, ответственность за террористическую атаку на Археон взяла на себя некая группировка, — говорит она, слегка запинаясь.

Серебряные замолкают, жадно ловя каждое слово.

— Террористическая организация, называющая себя Алой Гвардией, буквально несколько секунд назад выпустила видеообращение.

— Алая Гвардия? Это что такое? Какая-то шутка?

По бару разлетаются удивленные возгласы. Никто никогда не слышал об Алой Гвардии.

Кроме меня.

Так назвала себя Фарли. Себя и Уилла. Но они же оба контрабандисты, а не террористы, ну или как их там называют по телевизору. Это совпадение. Взрыв не могли устроить они.

На экране передо мной ужасное зрелище. Перед шаткой камерой стоит женщина; ее лицо обвязано пунцовой банданой, так что видны только пронзительные синие глаза. В одной руке у нее пистолет, в другой — потрепанный алый флаг. А на груди — бронзовый значок с изображением разорванного пополам солнца.

— Мы — Алая Гвардия, и мы боремся за свободу и равенство всех людей… — говорит женщина.

И я узнаю ее голос.

ФАРЛИ.

— …начиная с Красных.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что бар, полный разгневанных и жестоких Серебряных, — не лучшее место для Красной девушки. Но я не могу двинуться. Не могу отвести глаз от лица Фарли.

— Вы считаете себя владыками мира, но ваше правление — правление королей и богов — подходит к концу. Пока вы не признаете нас людьми и равными, мы будем сражаться с вами. Не на поле брани, а в ваших же городах. На ваших улицах. В ваших домах. Вы не видите нас, но мы повсюду.

В ее голосе — сила и спокойствие.

— И мы восстанем, алые, как рассвет.

«Алые, как рассвет».

Трансляция заканчивается, и на экране вновь возникает ослабевшая от страха блондинка. Завершение репортажа заглушает рев: Серебряные в баре наконец обретают дар речи. Они ругают Фарли, называют ее террористкой, убийцей, Красным дьяволом. Прежде чем они успевают заметить меня, я выскальзываю на улицу.

Но по всей улице, от площади до Замка, Серебряные толпой вываливаются из баров и кафе. Я пытаюсь сорвать с запястья красную ленту, но дурацкая штука держится крепко. Прочие Красные рассыпаются по переулкам и ныряют за двери, пытаясь укрыться. Я не настолько глупа, чтобы не последовать их примеру. Едва я нахожу укромный закоулок, раздается крик.

Вопреки голосу разума я поворачиваюсь и вижу, как какого-то Красного поднимают в воздух, держа за шею. Он умоляет напавшего на него Серебряного:

— Пожалуйста, не надо! Я ничего не знаю! Я не знаю, кто эти люди!

— Что такое Алая Гвардия? — орет Серебряный ему в лицо.

Я узнаю его: это нимф, который полчаса назад играл с детьми.

— Кто они?

Прежде чем бедняга Красный успевает ответить, струя воды, подобная молоту, бьет его в лицо. Нимф поднимает руку, и вода опять окатывает жертву. Серебряные окружают обоих, злобно ухмыляясь и подбадривая своего. Красный отплевывается и задыхается, хватая ртом воздух. Он неумолчно твердит о своей невиновности, но вода продолжает литься. Нимф, с широко раскрытыми глазами, полными ненависти, не собирается прекращать пытку. Он призывает воду из фонтанов, из каждого стакана и обрушивает ее на Красного снова и снова.

Пока тот не захлебывается.

Синий навес — мой маяк, к которому я, в равной мере избегая Серебряных и Красных, устремляюсь по улицам, забитым испуганной толпой. Обычно хаос — мой лучший друг, он помогает воровать. Никто не заметит пропажу кошелька, если в это время старается не угодить толпе под ноги. Но Килорн и две тысячи крон перестают быть моей основной задачей. Я думаю только о том, как бы добраться до Гизы и покинуть город, который, несомненно, станет моей тюрьмой, если запрут ворота. Не хочу даже думать о том, что могу застрять здесь, оказаться в ловушке за стеклянной стеной, в шаге от свободы.

Сотрудники безопасности бегают по улицам туда-сюда — они не знают, что делать и кого защищать. Некоторые окружают Красных и заставляют их становиться на колени. Те дрожат и молят о пощаде, уверяя, что ничего не знают. Я готова поспорить, что одна в целом городе слышала о существовании Алой Гвардии до теракта в Археоне.