Каждая жилочка в Алином теле задрожала от радости. Сейчас все уйдут, и она останется наедине с ним, будет слушать его завораживающий голос, смотреть в его прекрасные глаза…

Сестры неторопливо выходили из зала, и никто не мог сказать, какие чувства бушуют в их сердцах. Одна маленькая неистовая Лола пыталась испепелить Алю взглядом.

Как ни странно, это привело Алю в чувство. Лола быстро прошла мимо, едва не сбив ее с ног. Этого было достаточно, чтобы пелена спала с Алиных глаз. Ей стало страшно. Бежать от него! Надо бежать от Евгения как можно быстрее, а не надеяться на свою непоколебимую твердость.

Но бежать было поздно. Они остались в зале одни.

— Садись, пожалуйста. — Евгений показал Але на первую скамейку. — Как тебе у нас живется?

— Кошмарно. Я мою курятники и кормлю кур.

— Но это же замечательно! Ты ищешь свое место в мире.

Аля кусала губы.

— Ты же не из тех, кто боится работы, да?

— Я актриса, если ты забыл!

— Почему же, помню. Актриса, притом слабенькая. Надеюсь, что птичница из тебя получится лучше.

— Я слабенькая актриса? Да что ты в этом понимаешь!

— Ты плохая актриса хотя бы потому, что не можешь притвориться, что любишь меня, как остальные сестры, — усмехнулся Евгений. — И мне это нравится.

От неожиданности Алин гнев как рукой сняло.

— А что, все притворяются?

— Нет, — расхохотался Евгений. Он встал, заложил руки за спину и прошелся к окну. — Они на самом деле меня любят. А ты — нет. Я не понимаю почему.

— Ты такой умный. Догадайся!

— Мне кажется, муж никак не отпускает тебя. Ты думаешь о нем, а он развлекается с любовницей. Я читал об Илье…

— Не знала, что ты увлекаешься желтой прессой!

— Я читал ее ради тебя. — Евгений сел рядом и обнял Алю за плечи. — Я же люблю тебя, глупышка, и хочу, чтобы тебе было хорошо. Ты для меня самая красивая и желанная. Я с ума по тебе схожу…

— Тогда отпусти меня домой.

— Опять ты об этом! Что ты забыла дома? Здесь я могу сделать тебя королевой. Я выполню любое твое желание. Ты будешь счастлива со мной… Дорогая, любимая…

Он прижимал Алю к себе, гладил по спине, целовал ее волосы. Но физическое отвращение, которое она испытывала к этому человеку, помогало ей сохранять ясность ума и не поддаваться его чарующему голосу.

— Я приду к тебе сегодня ночью, хорошо? — Евгений пытался поцеловать Алю в губы. — Я больше не могу терпеть… Я места себе не нахожу…

— Ну уж нет! — Аля оттолкнула его и вскочила. — Я лучше утоплюсь, чем буду с тобой спать! Ясно?!

Она выбежала на улицу. Евгений — за ней.

— Аля, постой… послушай…

Он схватил ее за руку, но Аля развернулась и с размаху залепила нерасторопному Учителю пощечину. Всю свою бессильную ярость, всю ненависть к человеку, который вздумал распоряжаться ее жизнью, вложила Аля в один-единственный удар. Она испытала почти физическое наслаждение, когда увидела пунцовое пятно на гладкой щеке Евгения.

— Ах ты, дрянь… — Он отпустил Алину руку и схватился за ушибленное место. Привычной доброты уже не было в его глазах. — Ты все равно никуда не денешься. В ногах у меня будешь валяться и умолять о любви, а я еще подумаю, посмотреть ли в твою сторону или же выгнать из поселка в тайгу!

Он ушел в дом, с грохотом захлопнув входную дверь перед лицом остолбеневшей Али.

Известие о том, что одна из сестер осмелилась ударить Учителя, распространилось по поселку еще до того, как Аля вернулась домой.

— Что произошло у тебя с Учителем? — грозно спросила Домра, как только Аля переступила порог.

— Он стал распускать руки, и я поставила его на место.

— Ты хоть представляешь, что ты наделала? Учитель все готов для тебя сделать, а ты ведешь себя как неблагодарная тварь!

— Вот и отправьте меня домой, раз я вам не подхожу! Я не люблю вашего Учителя! Мне все здесь надоело! Осточертело! Куры, тесто, тряпки эти уродливые! Болтовня вечная насчет любви! Не могу больше! Выпустите меня из этого дурдома!

У Али началась истерика. Она рыдала, заламывала руки, била кулаками в стены, оскорбляла всех. Через десять минут наступил спад, и она позволила Домре умыть себя и отвести в комнату.

После этого эпизода Аля заметила, что вся пища, приготовленная Домрой, стала отдавать горечью. Она пожаловалась. Но Домра рассудила — Аля больна и не чувствует истинного вкуса еды.

Это походило на правду. Болезнь возвращалась, по капле забирая ее силы. У Али все валилось из рук, она не могла сосредоточиться на работе. К середине дня Аля ужасно уставала. Хотелось лечь на кровать, закрыть глаза и снова увидеть тот сон, после которого все тело горело как в лихорадке…

Алю мучили странные сны, которых она по утрам не помнила. Странные сны наполняли ее тело чувственным томлением. Она могла проснуться среди ночи, плохо понимая, где сон, а где реальность. В голове звенели чужие голоса, кто-то звал ее, обещал неземное блаженство. Аля изнывала от желания. Почему она одна на этих простынях, и никто не придет разделить с ней благоухающую сладость ночи? Смутно припоминала она мужские руки, тянущиеся к ней во сне, смелые, горячие, способные творить чудеса… Порой в середине дня Алю настигал обрывок сновидения, и ей хотелось стонать и разрывать на себе одежду, терзаясь плотским желанием.

В моменты просветления Аля сознавала, что с ней происходит нечто необъяснимое. Она пожаловалась Домре на недомогание, но та отмахнулась от нее:

— Ты привыкаешь к климату. После праздника все наладится.

Праздник! Все в поселке сошли с ума из-за него. Незримое присутствие Учителя ощущалось в каждом доме. Сестры лихорадочно готовились, мечтая о том, чтобы стать избранницей и познать великую милость. Они казались Але одалисками в гареме султана, покорными рабынями у ног хозяина, умоляющими о ласке.

Але хотелось смеяться над ними, над их слепой доверчивостью, но смеяться в одиночку было трудно. Она была абсолютно одна. Ей повсюду чудился злой умысел. Аля вздрагивала от малейшего шороха и боялась засыпать без света. Она старалась не выходить лишний раз на улицу. Она постоянно прислушивалась к шуму, исходящему из верхних комнат, где жил Евгений. Аля страшилась встречи с ним и одновременно жаждала снова увидеть его. Не он ли приходит к ней во сне каждую ночь и пробуждает ее сонное тело к жизни, напоминая ему о любви? Не его ли руки жадно тянутся к ней, а губы блуждают по телу Али, заставляя каждую клеточку трепетать от истомы? В их маленьком уединенном мирке не было ни одного мужчины, кроме него, и Але стало казаться, что он — единственный мужчина на целом свете. И лишь ему под силу влить в нее животворную энергию, разбудить от спячки, избавить от яда, который проник в ее кровь…

Аля чувствовала, что сходит с ума. Поддавшись всеобщей эйфории, она наравне с остальными сестрами с лихорадочным нетерпением ждала праздника. Взойдет ее звезда любви, и на свет явится иная, преображенная Аля. Она поймет то, чего не понимала до сих пор, и перестанет метаться ночью на кровати, сминая душистые простыни.

За два дня до праздника Аля стала свидетельницей загадочного разговора, направившего мысли бывшей актрисы в иное, более приземленное русло. Спускаясь по лестнице на первый этаж, она услышала звук хлопнувшей двери. Голос Домры произнес:

— Пришла, слава богу! Принесла?

— Принесла, принесла, — послышался низкий голос Киры. — Держи.

— Мало. Это ей на один обед.

Аля замерла и навострила уши.

— А ты растяни. Думаешь, эта травка под каждым кустом растет? Два дня искала, все руки себе исколола!

— Ничего, Учитель тебя отблагодарит. Она намного покладистее стала, а к празднику станет совсем шелковой.

К Алиному горлу подкатила тошнота. Неужели Домра подмешивает ей зелье в пищу? Аля спустилась на несколько ступенек вниз и увидела, как хозяйка прячет что-то за печкой.

— Кто приходил?

— Кира. Принесла мне ягоды для морса.

— Что ты прячешь там? — Аля кивнула на печь.

— Ничего. — Домра неловко улыбнулась. — Старые корзинки.

Притворство той, кого Аля считала своей единственной подругой в поселке, было невыносимо.

— Я слышала, о чем вы разговаривали! Ты вздумала меня отравить?

— Бог с тобой, девочка! — Бесстрастное лицо Домры вспыхнуло румянцем. — Как тебе это в голову пришло?

— Смотри мне в глаза, Домра. Что вы затеяли?

— Затеяли? Мы? — Домра схватила тряпку и принялась вытирать безупречно чистый стол. — С чего ты взяла?

— Домра!

— А? — Женщина с силой отшвырнула тряпку и повернулась к Але. — Что нам еще оставалось делать? Ты огорчала Учителя! Я должна была подготовить тебя к празднику.

— Подготовить? Как?

— Успокоить тебя… настроить…

— На что настроить?

— Ох, ну ты ничего не понимаешь… Учитель хочет, чтобы ты была с ним на празднике! А ты упрямилась, как ослица. Между прочим, за этот отвар многие сестры полжизни готовы отдать!

— Что это за отвар?

— Очень полезный. Молодую кровь очищает и в теле томление вызывает. После праздника ты мне «спасибо» скажешь.

Домра была так горда своей ролью! Так уверена в своей правоте, что злиться на нее было невозможно.

— Я уже говорю тебе огромное спасибо за заботу, — вздохнула Аля. — Но больше ничего не подмешивай в еду, хорошо? Я и без твоих травок готова к празднику. Учитель будет доволен.

— Правда? — просияла Домра. — Вот и славно. Мне хлопот меньше.

Домра так бы не ликовала, если бы узнала, что Аля подразумевает под приготовлениями к празднику. Теперь, когда настои больше не дурманили разум, Аля решила сбежать. Безумие? Самоубийство! Но не проще ли одним махом разделаться со всем и всеми, чем медленно чахнуть за высоким частоколом?

Аля планомерно готовилась к побегу. В широкий подол платья она вшила карман для хлеба и спичек, заштопала порвавшиеся на коленях джинсы. На праздник она наденет старую городскую одежду, а сверху платье. Выглядеть будет комично, но зато через лес удобнее пробираться. Лишняя защита от мошек не помешает.

План у Али был проще некуда: сбежать во время праздника, который будет проходить за пределами частокола на берегу Листвянки. Потом она рассчитывала переплыть речку и скрыться в лесу на противоположной стороне. Одурманенные сестры не сразу обнаружат отсутствие беглянки. Пока Учитель сообразит, что его надули, Аля успеет далеко уйти…

Аля имела смутное представление о спасительном пути. Однажды, разоткровенничавшись, Домра упомянула о том, что за Листвянкой, «если идти прямо от поселка и никуда не сворачивать», живут люди. Некоторые приезжают поохотиться или живут круглый год в тайге. Большего Аля не смогла добиться, но и этого хватило, чтобы обрести надежду. Если идти всю ночь, то, может быть, к утру она наткнется на людей.

Аля понимала, что шансов у нее почти нет, но и это крохотное «почти» вселяло в нее надежду. Чем бы ни стала для нее тайга — спасением или могилой, Аля хотела рискнуть.

6

Когда лучи солнца в последний раз окрасили горизонт багрянцем, из главных ворот поселка к реке потянулась торжественная процессия. На поляне у берега Листвянки сестры обустраивали уютное местечко — расстилали скатерти, выкладывали из корзин продукты, стаскивали хворост в огромные кучи, намереваясь разжечь костры.

Аля трудилась наравне со всеми. Она как можно реже смотрела на другую сторону Листвянки, где неприступной стеной возвышался лес. Она никогда не сознавала так ясно, как сейчас, что шансов выжить совсем немного. Если Аля не встретит в тайге никого из тех, кого Евгений презрительно называл недоброжелателями, она погибнет. От голода, усталости, насекомых и диких зверей. Она заблудится, собьется с пути, пропадет…

Но Аля наблюдала за лицами сестер. Она видела неестественно блестящие глаза и чувствовала — смерть в тайге лучше, чем жизнь в поселке. Аля не станет чьей-либо игрушкой и не позволит спаивать себя одурманивающими травками. Она будет бороться до конца!..

Когда на небе зажглись первые звезды, все было готово к празднику. Диск луны отчетливо выделялся на темном фоне. Невзирая на сильное волнение, у Али захватило дух от окружающей ее красоты. Никогда не забудет она Листвянку, переливающуюся в свете луны! Этот мрачный черный лес и поселок на холме, обнесенный частоколом, казалось, такой красивый и мирный…

Вдали Аля увидела яркий огонек. Он катился вниз с холма к полянке, где сестры сбились в кучу, ожидая появления Учителя. Не сразу Аля поняла, что это факел, который кто-то вынес из поселка.

Несколько женщин бросились к кострам. Они поджигали их один за другим по мере того, как человек с факелом проходил мимо. Вскоре все вокруг было озарено пламенем костров, бросавших на лица красноватые отблески и превращавших сестер в их длинных платьях в гротескные адские фигуры с гравюры средневекового художника.

Впрочем, Евгений в длинной белой рубахе, перехваченной на талии, напоминал скорее ангела, чем демона. Это он нес факел из поселка и попутно символически зажигал костры.

Когда все костры загорелись, Учитель заговорил. Смысл его речей терялся в журчании реки и порывах ветра. Сестры в серых уродливых одеяниях, с развевающимися волосами и горящими глазами качались в такт его словам; кто-то уже начал напевать себе под нос. Аля дрожала от напряжения. Она чувствовала себя единственным нормальным человеком в доме для душевнобольных. И у нее нет иного выхода — попытаться сбежать или сойти с ума вместе с остальными…

Стараясь не привлекать к себе внимание излишней суматошностью, Аля медленно отступала к реке. Она не спускала глаз с жуткого ритуального действа и пару раз чуть не упала. Шелест травы под ногами казался ей грохотом, но на самом деле Аля двигалась тихо, как тень. Ни сестры, ни Евгений ничего не заподозрили. Она осторожно зашла в Листвянку, стараясь не поскользнуться на каменистом дне, и поплыла.

Плавала Аля неплохо и с удовольствием, но никогда расстояние в двадцать метров не давалось ей с таким трудом. Намокшая одежда и кроссовки тянули ко дну, а из-за ледяной воды руки и ноги почти не слушались ее. Но Аля упорно плыла, еле-еле продвигаясь вперед, сражаясь с течением, которое потихоньку сносило ее в сторону…

Когда Аля выбралась на берег, она с удивлением увидела, что прошло не так много времени. Костры все еще горели на той стороне, а женщины пели любовные песни. Несколько секунд Аля постояла на берегу, выжимая волосы и одежду, а потом быстро пошла к лесу.

Вблизи он оказался не таким ужасным, каким виделся Але с того берега реки. Она шла по еле заметной тропке, усыпанной хвоей, и энергично размахивала руками, пытаясь согреться. Ночь выдалась необыкновенно теплая, и в этом было единственное спасение Али.

Чем дальше она удалялась от поселка, тем труднее было идти. Ветки лезли в глаза и цеплялись за одежду, тропинка под ногами пропала. Стволы деревьев окончательно скрыли от нее яркие отблески ритуальных костров на той стороне Листвянки. Аля пыталась не поддаваться панике. Главное — идти вперед сквозь заросли и не обращать внимания на укусы насекомых. Нужно помнить — самая страшная опасность осталась позади. Вряд ли ее хватятся сегодня. Евгений утешится с кем-нибудь вроде Лолы или Агнессы, а завтра подумает о том, куда подевалась Аля. Но завтра она будет уже не здесь.

Никогда это мифическое «завтра» не было так далеко от Али. Скорее всего оно для нее никогда не наступит. Московскую актрису сожрут дикие звери… или она собьется с дороги и забредет в болота… или умрет от воспаления легких…

Нет, нельзя об этом думать! Иначе она струсит настолько, что вернется обратно. Вернется мокрая, напуганная, искусанная мошками, униженная… Откуда в Але взялось это упрямство, подгоняющее вперед, словно хлыст? Ее бегство было равносильно самоубийству, и все-таки Аля продолжала путь. Она и ни разу не подумала о возвращении в расписной терем Евгения.

Она старалась идти прямо, но, как только перестала различать за спиной огни костров, ориентироваться стало труднее. Может быть, Аля давно сбилась с прямой дороги и, о ужас! — приближается к Листвянке вместо того, чтобы уходить от нее?

Аля остановилась, решив немного отдохнуть. Мошкара с удвоенной энергией накинулась на ее открытое лицо и руки. Аля стащила с себя платье и обмоталась им, как шарфом. Если бы она смогла разжечь костер, как те, у реки! Увы! Слишком опасно. Ночевать придется в кромешной тьме…

Аля подошла к ближайшему дереву и села. Она прислонилась спиной к крепкому стволу. Глаза уже привыкли к полумраку, но ужасная ситуация ухудшилась: Але повсюду мерещились тени. Она обхватила колени руками и зажала руки между икр, опустила голову… Аля вспомнилось, что в приключенческих книжках, прочитанных в школьном возрасте, в лесу герои ночевали в дуплах, норах или на ветвях деревьев… Отважные путники! Они всегда держали наготове зажженные ветки, чтобы отбиваться ими от зверей. Они были хорошо подготовлены к скитаниям по непроходимым чащобам, эти книжные герои. К тому же слабые и хрупкие женщины не бродили по чаще в одиночку. Рядом всегда были мужчины, которые защищали их от опасностей…

Аля невольно всхлипнула и тут же замерла в ужасе: таким громким показался ей этот звук. Нет, она не должна давать волю нервам! Иначе — конец. А разве она не подписала себе смертный приговор, когда переплыла Листвянку? Какая разница, когда она умрет — раньше или позже…

Нет! Аля стиснула зубы и шлепнула себя по щеке, прогоняя комаров. Она будет бороться до последнего! Сейчас лучше всего представить себя на съемках. Да, это всего лишь кино. Бывало и пострашнее. Например, когда Але без страховки пришлось прыгать с третьего этажа…

Трудно сказать, сколько времени Аля бодрствовала. Лихорадочные видения и воспоминания переплетались с реальностью; расчесанные в кровь руки и лицо, усталость и озноб мешали забыться в спасительном сне.

И все-таки Аля уснула. Лишь когда первые лучи солнца проникли сквозь густую еловую хвою, она открыла глаза и поняла, что спала. При свете дня лес выглядел гораздо приветливее. Аля ощутила прилив сил. Раз ей удалось пережить эту ночь, она справится и со всем остальным. Впереди долгий день, и Аля успеет дойти до ближайшего поселения к ночи.

Аля осмотрелась вокруг. Как понять, в какую сторону идти? Где Листвянка! И где охотничий поселок, вскользь упомянутый Домрой? Аля попыталась воспроизвести свои вчерашние действия, увидела сломанные кусты, сквозь которые продиралась накануне, и пошла в противоположную сторону.

Ужасно хотелось есть, но Аля решила приберечь свои скудные запасы на потом. Пока у нее есть силы, она продержится. Она справится!

К обеду бодрости у перебежчицы поубавилось. Она понятия не имела, куда идти. Она не умела ориентироваться в лесу и ужасно хотела есть и пить. Аля споткнулась и подвернула ногу. Теперь щиколотка болела при каждом шаге.

Вконец измученная болью, Аля присела и осмотрела ногу. Щиколотка вздулась, дотрагиваться до нее было больно. Аля оторвала от платья рукав и, кусая губы до крови, принялась туго бинтовать больное место.

Она была настолько поглощена этим, что ничего не видела и не слышала вокруг. Вопиющая беспечность в месте, где опасность подстерегает за каждым деревом! С чувством выполненного долга Аля завязала плотный узел на щиколотке.