Никто бы не узнал о том, что с ним случилось, если бы не Варм — крупный черно-пегий охотничий кобель старинной аридамской породы, бывший его неизменным спутником. После гибели хозяина он выл всю ночь, да так страшно, что дети в деревне не могли заснуть, а старухи шептали молитвы, отгоняющие злых духов и оборотней.

Наутро пес прибежал в усадьбу Ральхингера. Здесь его знали — сам господин граф нередко хаживал на охоту в сопровождении Ригора и восхищался отлично натасканным псом, который умел подать в руки птицу, не помяв ни перышка. Он даже хотел купить собаку, предлагал любые деньги, но лесник неожиданно заупрямился. Как ни странно, граф не разгневался, лишь приказал пустить кобеля к лучшей суке со своей псарни, дабы получить от него потомство. С тех пор в усадьбе появились веселые длинноухие крапчатые щенки…

Граф приказал накормить собаку, но Варм не притронулся к пище. Непрерывно скуля и кротко взлаивая, он то отбегал, то возвращался, словно зовя людей с собой. Поняв, что случилось неладное, граф в сопровождении свиты отправился за ним. Пес привел их туда, где в неглубоком овражке лежало тело хозяина. Убийцы даже не потрудились закопать его как следует, просто забросали ветками и прелой прошлогодней листвой.

Господин граф был вне себя от гнева. Он даже не сразу заметил, что трое молодых рыцарей почему-то побледнели и упорно отводят глаза, стараясь не смотреть на мертвое тело… Один даже попытался незаметно улизнуть, прячась за спинами товарищей, но Варм оказался проворнее.

Пес бросился на убийцу, повалил на землю и уже нацелился вцепиться в горло, но граф приказал слугам оттащить его. Перепуганный юноша клялся, что невиновен, но, когда из крепко сжатого кулака покойника достали серебряную пуговицу от его камзола, перестал запираться и признался во всем. Его сообщники тоже не смогли долго утаивать содеянное — изобличив главного виновника, Варм так злобно рычал на них, что казался не просто собакой, а воплощением биггелиаль — адовых псов, что преследуют грешников в загробном мире.

Суд над убийцами лесника состоялся в тот же день. Господин граф был человеком по-своему справедливым, а потому, несмотря на отсутствие свидетелей — по крайней мере, тех, что ходят на двух ногах и наделены даром речи, — счел доказательства вины молодых рыцарей достаточными для смертного приговора. «Божий суд свершился!» — постановил он, и виновных повесили, несмотря на благородное происхождение. Тела их болтались на виселице несколько дней в назидание всем, и вороны кружились над ними с громким карканьем, справляя свою зловещую тризну.

Ригора похоронили на кладбище с соблюдением всех положенных обрядов — священник помолился за его душу, чтобы легче было покойному держать ответ перед Властелином смерти, соседи справили скромные поминки, и на могиле даже поставили камень. Пес улегся рядом и не сдвинулся с места, пока не издох. Господин граф, тронутый такой верностью, приказал похоронить собаку рядом с хозяином. Конечно, это было делом неслыханным, но, с другой стороны, если пес может свидетельствовать против человека на Божьем суде, так почему не может отправиться в Далекие поля вместе с тем, кого любил?

Ригора в деревне скоро все позабыли — из-за своей нелюдимости он не пользовался особым расположением односельчан, — но осиротевшей семье нужно было как-то жить дальше. Несмотря на то что граф приказал выплатить вдове щедрое вспомоществование из-за потери супруга и кормильца, она совсем растерялась. Впервые повязав на голову широкую ленту с косым крестом — вдовий знак, что надлежит носить во время годичного траура каждой женщине, потерявшей мужа, — она как будто сразу постарела на много лет, а главное, утратила желание жить.

Бывало, целыми днями бедная женщина бродила по дому в одной сорочке, непричесанная, и все валилось у нее из рук… Соседки из жалости подкармливали девочек и шептались, что, видно, суждено бедняжкам остаться круглыми сиротами.

Однако этого все же не случилось. К вдове начал захаживать сосед — пожилой и тоже вдовый лавочник Кирдал. В деревне многие ходили в его должниках, так что соседки даже завидовали. Еще бы! Не успела одного мужа схоронить, и вот уже другой у порога.

Мать быстро ожила, снова радостно принялась хлопотать по хозяйству, дом засиял чистотой и на кухне запахло такими любимыми ею свежими булочками… В свободные минуты она сидела за рукоделием, думая о чем-то своем, и на лице у нее появлялась застенчивая и нежная улыбка, как у юной невесты, ожидающей суженого у окошка.

Скромная брачная церемония состоялась сразу же после того, как истек срок годичного траура. Правда, отчим оказался весьма прижимистым и не раз сетовал, что ему, человеку небогатому, приходится по доброте душевной кормить падчериц. Айя краснела и опускала глаза, а Гвендилена вся сжималась от еле сдерживаемого гнева… Горек хлеб, если им попрекают!

Но вскоре и тут все устроилось наилучшим образом — Айя приглянулась одному из графских слуг. Оставалось лишь подождать немного, чтобы она вошла в возраст невесты. Мать обрадовалась и тут же, не теряя времени, принялась собирать потихоньку нехитрое приданое. Даже отчим стал как-то добрее. Еще бы, ведь для девушки из деревни попасть в замок — большая удача! Да и родня, как правило, в накладе не остается… Младшую же, Гвендилену, которая не отличалась особой миловидностью («Худая, как жердь, рот лягушачий, да еще и дикая какая-то… Кто тебя только замуж возьмет?» — бывало, с досадой говорила мать.), решено было отправить в монастырь.

Она и сама давно смирилась со своей участью, но сейчас, глядя на полыхающий над озером закат, впервые задумалась о том, чем заслужила такое — провести всю жизнь взаперти, словно узница в тюрьме? Это было так несправедливо, что девушка почувствовала, как обида закипает в душе и к глазам подступают жгучие злые слезы.

— Смотри! — встрепенулась Айя. — Смотри, что там!

Гвендилена вздрогнула от неожиданности и повернула голову туда, куда указывала сестра. На камне высотой примерно по пояс взрослому человеку, похожем не то на цветок, не то на чашу, покоящуюся на тонкой изящной ножке, что-то сверкнуло в лучах заходящего солнца, да так ярко, что глазам на миг стало больно. Девчонки переглянулись и, не сговариваясь, бегом бросились туда.

Бежать по песку почему-то оказалось тяжело. Ноги вязли, мелкие камешки больно кололи подошвы… но отступать просто так девушки не собирались. Вскоре они уже стояли перед камнем-цветком — красные, запыхавшиеся, с растрепанными волосами — и не верили своим глазам. Еще бы! Перед ними лежало настоящее чудо — золотой венец изумительно тонкой работы. Трудно поверить, что человеческие руки могли сотворить такое… Блеск драгоценных камней завораживал, оправа казалась сотканной из золотого кружева, но главное — зеленый глаз в центре выглядел совершенно как живой!

И он наблюдал за ними.

Не смея прикоснуться, они любовались драгоценной находкой. Наконец Айя решилась.

— На свадьбе я буду лучше всех! — выдохнула она.

Дрожащими от волнения руками она осторожно взяла венец и уже хотела было надеть его, но не успела. Бесшумно, как кошка, Гвендилена бросилась на сестру. Не ожидая нападения, та упала, и они покатились по песку, ожесточенно и яростно пытаясь вырвать друг у друга вожделенную находку. Айя почти завладела ею, но вдруг как-то странно, коротко вскрикнула, и тело ее бессильно обмякло. Удар острого каменного выступа пришелся ей прямо в висок…

Гвендилена жадно схватила венец. Она даже не заметила, что сестра лежит как-то странно, скорчившись, что голова ее неестественно вывернута, и лужица крови расплылась на песке. Главное — прекрасная вещь, о которой она и мечтать не могла бы, оказалась у нее в руках! Одно прикосновение к ней наполняло все ее существо радостным трепетом, так что дыхание перехватывало от счастья и сердце готово было выскочить из груди. Драгоценность, достойная даже герцогини… да что там, самой королевы!

Надев венец, она с трудом удержалась на ногах. На миг виски сжало так, что в глазах потемнело… но уже в следующий момент девушка почувствовала, как через все тело толчками переливается, поет и играет, словно вода в лесном роднике, невероятно мощная неведомая сила. Это было немного страшно и вместе с тем прекрасно, почти божественно!

Подхватив подол платья, Гвендилена почти бегом бросилась назад, к озеру. Она наклонилась над водой, чтобы полюбоваться своим отражением… да так и ахнула. На нее смотрела такая красавица, каких ей раньше встречать никогда не доводилось! Девушка не сразу поняла, что видит себя. То ли рябь на воде была тому виной, то ли драгоценный венец и впрямь обладал волшебным свойством преображать ту, что носит его, но лицо ее и в самом деле разительно изменилось. Смягчилась линия скул, губы стали нежными, чувственными и чуть пухлыми, глаза приобрели миндалевидный разрез и заискрились как два изумруда, соперничая с самоцветом надо лбом…

Гвендилена готова была любоваться собой бесконечно долго. Она склонилась ниже, но вдруг потеряла равновесие и упала в воду. Тело сразу сковал смертельный холод. Только что, когда они с сестрой купались, вода определенно была гораздо теплее! К тому же у берега было совсем мелко, а теперь озеро действительно оказалось бездонным…