— Неужели ты думаешь, что после эдакого, — Андрей встал с кровати, — можно кого не любить?

Телефон Алёны стал повторять «мама звонит» с ударением на «о», она подскочила:

— Доброе утро, мама. Да, мама. Хорошо, мама.

Андрей скрылся в ванной. Скоро он вышел на кухню в одном полотенце на бёдрах, другим промокая короткую стрижку:

— Какие планы на сегодня у нашей мамаши? Днём встречаетесь, или вечером нам ждать гостей?

— Нет, слава тебе господи! — Алёна захлопнула дверцу посудомоечной машины.

— Слышала бы тебя сейчас Ольга Владимировна… — Андрей покачал головой.

— И не говори! — Жена махнула рукой с телефоном. — Мама везёт отца прибираться на дачу после зимы. Вернутся лишь к майским праздникам. Так что магазины, бассейн, солярий и любимый спортзал!

— Как только тебе твой спортзал не надоедает? Я подтягиваюсь по сто раз каждый день, что занимает у меня ровно две минуты. Ты ходишь — вторник, четверг, воскресенье. Выдался день, и в среду бежишь!

— Что тебя удивляет? — Алёна осмотрела свою идеальную фигуру: — Красота того требует. И потом, что ещё делать-то?

— Что делать? — Андрей поднял бровь: — Мало ли что? Посидеть почитать, например. Просто подумать.

— Просто сидеть и думать? Это тупизм. После спортзала мы с Ангелинкой договорились прошвырнуться по магазинам. В двенадцать встречаемся. Это, сам понимаешь, неизвестно на сколько. Ты допоздна?

— Как обычно, думаю. Хотя днём загляну на процесс по Маглакелидзе. Помнишь такую фамилию?

— Нет. Кто такой?

— Не такой, а такая. Женщина на тачке в стену впечаталась. Я ещё доказал, что там доведение до суицида. Ты что, Алён, все газеты об этом писали. Жена директора банка.

— Я газет, Андрюшенька, не читаю. Я по красоте специализируюсь, но посмотрю. Как, говоришь, фамилия?

Андрей повторил и ушёл одеваться.

— В ресторан идём вечером? — Алёна ждала у выхода из квартиры.

— А тебе не будет впечатлений за один-то день?

Алёна нахмурилась, но Андрей её крепко обнял за бока, зная, что та боится щекотки. Жена рассмеялась и взъерошила ему волосы.

— Шучу, шучу, сходим. — Андрей поцеловал жену. — Хотя я не всегда представляю, зачем нам ходить в рестораны. Ты готовишь не хуже. И рубашки в химчистку, Алён, отнеси.

— Рабочий день полчаса как начался, а я ещё даже не выехал, — пожурил себя Андрей, спускаясь по лестнице. В кармане ожил телефон. Андрей узнал номер начальника и поспешил выйти на улицу, чтобы его не выдало эхо подъезда.

— Да, Иван Иванович, слушаю. Как отдыхается? Я где? На работе. В смысле — какой? Вышел на улицу за сигаретами. За какими? Кто? Слушаюсь! Где? Уже выезжаю. Есть доложить вам лично. Да помню я про Маглакелидзе, помню. Есть проследить. И какая сука меня сдала? — отключив начальника, задал Андрей риторический вопрос и набрал номер дежурной части. — Андреев на линии. Адрес, в котором сегодня убийство? На Двадцать втором партсъезда? И кто там сейчас? Иванов? Да еду я, еду, ты ещё покомандуй. Алексея лучше ко мне направь.

* * *

Андрей ехал в училище, где случилось убийство, размышляя, сможет ли разобрать, Иванов ли его заложил. По всему выходило, что Иванов. Не судебный же медик. Завистников у Андрея прибавилось с месяц, с тех пор, как его назначили руководить отделом. И, хотя Андрей заслужил эту должность, все вокруг, казалось, ему намекали, что выдвиженцев никто не любит. Иван Иванович как-то открытым текстом сказал, что таким удержаться сложнее. Андрей не считал нужным оправдываться, но теперь понял, что старик был прав.

Отыскав нужный адрес, Андрей подъехал к крыльцу, невзирая на запрещающий знак. Мрачноватый фасад кирпичного серого здания оживляли две вывески: зелёная — «стоматология» — справа от главного входа и красная — «аптека» — над торцевым входом слева. На крыльце курил Иванов.

— Привет, Дим, — Андрей подал руку.

— Тут вроде как знак. — Пожав ладонь, Иванов указал на красный «кирпич».

— Никто же, кроме нас, Дим, не видит. — Андрей усмехнулся, сомнений, кто его сдал, не осталось. — Что здесь?

— Андрей Анатольевич, — с раболепием подчинённого, только что заложившего тебя вышестоящим, отозвался тот, — в семь сорок две поступил звонок с номера организации, расположенной по данному адресу, от гражданки, которая заявила, что пришла, как всегда, на работу, где и обнаружила тело своей начальницы, владелицы фирмы. Вот протоколы, свидетельства, опись. Пальцы сняли, тело уже увезли.

— Молодец, Иванов, — снисходительно заметил Андрей. — Что за свидетельница? Или всё-таки подозреваемая?

— Участковый сказал, училищные иногда баловали, а у этих — тихо всегда.

— Как думаешь, не специально ли гражданка нас вызвала? — спросил Андрей.

— Не дорос ещё, чтобы думать, Андрей Анатольевич. Всех опросил, протоколы собрал. Дело расследовать вам поручили, насколько я в курсе.

— Думать, Дим, никогда не бывает вредно. Особенно что, где и кому говорить.

— Уже учёл, Андрей Анатольевич. Оцепление снять? На окнах решётки, выход один. Вахтёрша божится, чужих в здании со вчерашнего дня не было.

— Оставь одного на входе, пока мой Алексей подъедет.

Андрей подождал, пока дежурная группа уехала, и вошёл в здание. Сразу за входом располагался угол вахтёрши, которая подняла на Андрея не вполне ясный взор и сипло спросила:

— Вы к кому?

Андрей ничего не ответил, повернул за угол и, прежде чем войти в кабинет, где нашли труп, взглянул на табличку с часами приёма. Затем вошёл и прищурился, солнце светило в окно напротив двери. Андрей разглядел только силуэт женщины, вставшей с дивана, походившую чем-то на учительницу. Только почему-то без очков.

— Диана Сергеевна Агеева? — Имя Андрей запомнил ещё на крыльце. Диана кивнула. Андрей занял диван напротив, достал протокол.

Внешностью свидетельница недотягивала даже до среднего. Лицо её было бесцветным. Глаза — непонятного цвета с неяркими ресницами и бровями, нос — не крупный, но с заметной горбинкой, губы — красиво очерченные, но, по модным канонам, неприлично тонкие. И держалась она как-то странно, не сказать неуверенно, а именно странно. На Андрее все женщины взгляд останавливали, а эта — мельком взглянула. Да так, словно Андрей — непрошеный гость и лишь воспитание не позволяет ей выказать недовольство. Точно училка. Строгая.

— Доброе утро, я следователь, Андрей Анатольевич.

— Доброе, да. — Диана слегка усмехнулась. — По особо важным?

Андрей, не заметив иронии, удивился, насколько глуховатый приятный голос Дианы не вязался с невыразительной внешностью.

— Откуда знаете?

— Детективы люблю. — Посмотрев на Андрея, Диана добавила: — Читать, в смысле.

Нечасто свидетели преступления бывают в состоянии острословить после того, как найдут чей-то труп. Андрей решил, что если Диана — убийца, то к преступлению долго готовилась и стоит нанести первый проверенный выпад:

— Сразу начнём или будем ждать адвоката, Диана Сергеевна?

— Значит, по-вашему, я всё-таки подозреваемая?

И снова Андрей отметил, что преступник обычно старается не называть себя даже подозреваемым, ведь это — пусть косвенное, но признание. Значит, гражданка скорее всего изучала, как ведётся расследование.

— Адвокат и свидетелям не возбраняется. Но зачем усложнять? — Андрей надписал протокол, решив начать блиц-допрос — надёжное средство поиска истины: — Во сколько вы нашли тело?

— В семь тридцать пять.

— Завидная точность, — поразился Андрей, подмечая высокомерие в голосе.

— Я всегда, — Диана отвечала размеренно, — когда прихожу на работу, смотрю на часы и прикидываю, сколько осталось времени до первого приёма.

Намеренно или нет, но темп допроса Диана сбила, Андрей решил подстроиться:

— На сколько назначен был первый сегодня?

— На восемь.

— Но там указано, — Андрей кивнул на входную дверь, — что кабинет работает с девяти.

— Это была личная договорённость, — спокойно сказала Диана.

Хладнокровие — типичный защитный приём, обойти который бывало нетрудно. Андрей спросил:

— Данные пациента, будьте добры.

— Приём не состоялся. — Диана отыскала в телефоне данные и развернула экраном к Андрею.

— Почему?

Диана молчала, Андрей переписал номер телефона с фамилией и, почуяв первый успех, повторил:

— Почему приём не состоялся, Диана Сергеевна? Я позвоню уточню всё равно.

Помолчав, Диана ответила:

— Я попросила пациентку прийти в другой раз.

— С чем это было связано? — участливо спросил Андрей.

— Плохо себя почувствовала.

— Плохо. Так и запишем. — Андрей перенял тон врача, беседующего с пациентом. — Уточните только, пожалуйста, во сколько вы себя плохо почувствовали? И что именно с вами стряслось?

— В семь двадцать пять. Вот мой звонок той женщине, пожалуйста. Я дорогу переходила и ещё ничего не знала. — Диана вновь повернула к нему телефон.

— Не знали. — Андрей взглянул на экран, с удовлетворением отмечая, что заносчивости у Дианы уменьшилось. — Так что, вы сказали, у вас заболело? Я не разобрал что-то.

— Голова.

— Что ж, бывает, Диана Сергеевна. Так и запишем, голова заболела. И часто у вас головные боли случаются такой силы?