— В смысле вы — жена? — Андрей разделил последнее слово на слоги, подумав, что самомнения Дианы хватило б на десятерых.

— Во всех смыслах, — ещё более высокомерно ответила Диана.

— Опишите подробно, что делали вчера, когда вышли с работы.

— Поехала домой. — Диана стала чертить пальцем по джинсам.

— На чём? — Андрей заметил, что чертит она левой рукой.

— На маршрутке. — Диана молчала, пока он не оторвал от бумаги глаза. — На какой — не вспомню, от работы все идут мимо нашего дома.

— Во сколько вы сели в автобус? — Андрей выдержал взгляд, но Диана вновь сбила темп.

— Чуть позже восьми, — размеренно ответила Диана.

— Сколько ехали?

— Полчаса, как обычно.

— Во сколько Янина пришла на работу? — Андрей попытался вернуть скорость допроса.

Диана отвечала неторопливо:

— Около пяти.

— Чем вы с ней занимались?

— Разговаривали, пили чай-кофе.

— Кто что пил?

— Она — кофе, а я кроме чёрного чая без сахара ничего не пью, — сказала Диана и пояснила: — в смысле чая.

— О чём разговаривали?

— О мужиках, о чём же ещё.

— О! — успел воскликнуть Андрей, как Диана исправилась:

— Простите, я хотела сказать, о мужчинах.

— Я так и понял. — Андрей усмехнулся, встретив подобную дерзость впервые. — Что было потом?

— Потом пришла эта бабушка, которую Янина просила ей отдать, навыки трудовые, так сказать, освежить, а я согласилась.

— Чем Янина с пациенткой занимались?

— Понятия не имею. Я в подсобке сидела, голова разболелась.

— Частенько вы, смотрю, головной болью страдаете. Супруг не жалуется?

— Не ваше дело, — ледяным тоном отрезала Диана. — Потом ушла бабушка, я следом. Янина закрыть кабинет оставалась.

— Почему Янина сказала вашему мужу, что лечите вы, а не она?

— Откуда мне знать? У неё и спросите.

— Не смешно. Янина вам не говорила, не ждала ли она кого?

— Не говорила, но точно вам говорю, Андрей Анатольевич, она собиралась на встречу, — Диана заговорила мягче.

— С кем?

— Да я не расспрашивала.

— Вашу версию про постороннего я услышал. — Андрей взглянул на часы и протянул Диане подписанный пропуск. — Но в следственном деле есть мудрое правило — двигаться от простого.

— Такое и в медицине есть. — Диана взяла пропуск, продолжая сидеть.

— Да? Значит, универсальный закон. На сегодня вы свободны. Как понадобитесь, мы вас вызовем, Диана Сергеевна.

Она нерешительно встала:

— Андрей Анатольевич, позвольте мне к сыну слетать? Здесь всего три дня, даже два с половиной.

Андрей улыбнулся, она просияла в ответ.

— Спасибо вам, что напомнили. — Андрей достал бланк, подписал: — Ознакомьтесь и распишитесь.

Диана прочла:

— Что это?

— Это ваше обязательство о явке. Так что, прежде чем решитесь куда-то поехать, обязательно мне сообщите. Иначе будет считаться, что вы решили от следствия скрыться.

— Так я не поняла, Андрей Анатольевич, я могу к сыну слетать? — Диана расписалась, где требовалось.

— Нет. — Андрей встал из-за стола: — А сейчас, извините, я должен идти, дела.

— Надо же! — Диана стала надменной. — У следователей есть дела поважнее, чем расколоть предполагаемого преступника?

— Не поверите ли, есть, — в тон ответил Андрей, запирая дело Янины в сейф. — Упрятать его за решётку.

Андрей мог пройти в зал суда по внутреннему переходу, суд располагался на первом этаже их здания, но решил пройтись по улице до главного входа с тыльной стороны. Заседание ещё не началось.

— Что тут у нас? — спросил Андрей заместителя прокурора, курившего возле крыльца.

— Сегодня заканчиваются слушания, — с наслаждением затянулся сигаретой тот и протянул пачку Андрею, Андрей отказался. — Останется приговор. А вы зачем пришли, Андрей Анатольевич? В деле грамотно всё разложили, осудят мужика, можно не беспокоиться.

— Да я не беспокоюсь. Я по просьбе Ивана Ивановича. Да и сам хотел. Не верится, что подвёл под доведение.

— Редкая статья. Я до сих пор не пойму, как вы до всего докопались? На первый взгляд — чисто дорожно-транспортное с потерпевшим виновником либо несчастный случай. Особо нечего возбуждаться.

— Да я и не хотел. Страховая насела. — Андрей с удовлетворением вспомнил ход следствия: — Навезли документов технических кучу, мол, машина исправная, новая, на гарантии, и вообще неделя, как техосмотр прошла. Понять их можно, тачка не копеечная, а страховые не любят деньги выплачивать. Доказали, значит, тётка счёты с жизнью свела. Так нет — муж не успокаивается, мол, очистите доброе имя жены, а то на кладбище мою ненаглядную не похоронят и отпевать откажутся. Директор банка, не кто-нибудь, сам понимаешь, на хрен тоже не так просто послать. Вот я и подумал, что могло заставить молодую, в общем-то…

— Так ей сороковник когда уже стукнул? — встрял заместитель.

— …молодую, в общем-то успешную женщину на ровной дороге при отличной видимости разогнаться почти до трёхсот километров и впечататься в стену? — Андрей сам же и ответил: — Вот и я подумал, что ничего. Дальше просто — начал копать, кто выгоду мог поиметь, раскопал обвиняемого. Тот, ясно — в отказ.

— Естественно.

— Но скажи мне, зачем потерпевшей было переписывать страховку жизни на постороннего мужчину? Да при таком муже? И вот что я заподозрил. Смотри, она — русская, муж — грузин, горячая кровь. Неужели поверишь, что двадцать лет жили душа в душу?

— Да ладно, это нормально. Многие так живут.

— Ненормально, но да, согласен, живут так многие. Мнение погибшей узнать было нельзя по понятным причинам. Посторонний же заявлял, что вообще с ней незнаком. Оставалось изучать показания родственников.

— Но я их показания перечитывал много раз! — воскликнул зампрокурора. — Там не было ничего, что указывало бы на связь потерпевшей и обвиняемого в прошлом.

— Ты их перечитывал, — сказал Андрей, — а я собирал. И смотри, что заметил. Потерпевшая наша — блондинка, глаза — голубые, и муж — голубоглазый блондин, а дочка у них кареглазая!

— Ну и что? — спросил зампрокурора. — У меня тоже папа и мама кареглазые, а у меня глаза — серые.

— Это не одно и то же. Ещё в школе дети учат. У темноволосых и темноглазых может родиться светлый ребёнок с голубыми глазами, наоборот же — никогда. Потому что у голубоглазых в принципе нет генов этих! Был бы ген — были бы карие глаза у одного из родителей, нет гена — и глаза только голубые, карие лишь от соседа. Ну, я и предположил, что наш посторонний не такой уж и посторонний. Экспертиза подтвердила, — подытожил Андрей. — Типчик то не признался? Под гнётом улик?

— Признался, что любовь у них с потерпевшей была в институте. Но клянётся, не знал, что она, беременная от него, за Маглакелидзе вышла. Сокрушался, зачем так она с ним поступила. Но, Андрей Анатольевич, мы же после вас ещё кое-то раскопали! Муж покойной в вещах её нашёл телефон, а там — сообщения. Одно — полученное, и другое отправленное в ответ. Отправлены незадолго до происшествия, утром. Номера, правда, левые, но там однозначно — имя, фамилия! Первое: «Лена бросай своего рогатого и уходи ко мне. Или сдам тебя». Или что-то в этом роде. И ответ: «Барташов проклинаю день когда мы встретились». Пробили — отправлены в день трагедии, так что теперь нам признание барташовское ни к чему. Совокупность, как говорится.

По громкоговорителю пригласили участников слушания в зал. Заместитель прокурора занял трибуну обвинителей.

— Дай на сообщения взглянуть, — прошептал Андрей, подсев к нему.

Судья начала заседание:

— Обвиняемый, что можете сказать в свою защиту?

Андрей не видел Барташова месяца два. Тот осунулся, постарел и старался не поднимать взгляда. Удивляло, что он до сих пор не признался, интеллигентные люди обычно стремятся очистить совесть. Что Барташов говорил, Андрей не слушал, а просмотрев сообщения, стал перечитывать их, пытаясь понять, что же ему не нравится. Его отвлёк возглас судьи:

— Здесь не изба-читальня, господин Барташов! Или решили напоследок невменяемого перед судом разыграть?

Обвиняемый, глядя в пол, тихо сказал:

— Это наше с Леной любимое стихотворение… было. Мы учились тогда на филфаке. Я двадцать лет ничего не знал. Зачем ты так со мной, Леночка?

Андрей взглянул на копии текстов сообщений: «Лена бросай своего рогатого и уходи ко мне, а то сдам тебя», «Барташов проклинаю день когда мы встретились». Заглавные буквы и знаки препинания в обоих посланиях отсутствовали.

— Я хотел бы просить премногоуважаемый суд, — заговорил вместо адвоката защиты муж погибшей, — строго наказать этого, прикидывающегося на наших глазах безвинной овцой козла…

— Сторона обвинения, попрошу выбирать выражения, — указала судья.

— …я не побоюсь этого слова, — продолжил Маглакелидзе, — доведшего мою жену до самоубийства.

— Прокурор, — зашептал Андрей, — давай срочно организуй отсрочку до пятницы.

Тот посмотрел на него с немым вопросом «Вы с ума не сошли?», но Андрей толкнул в плечо:

— Давай делай. Увидишь, премия будет всем.

— Уважаемый суд, — вступил зампрокурора, когда слово передали ему, — обвинение просит ещё день на выяснение вновь вскрывшихся обстоятельств.