Джин Плейди

Единственная любовь королевы

АЛЬБЕРИНХЕН

Вся семья находилась в летней резиденции, в очаровательном маленьком замке Розенау примерно в четырех милях от Кобурга; туда-то и приехали обе бабушки. Первым делом они поспешили в детскую, поскольку и та, и другая — и бабушка Закс-Кобургская, и бабушка Закс-Готская души не чаяли в своих маленьких внуках — пятилетнем Эрнесте и Альберте, который был на год с небольшим моложе и которого ласково называли Альберинхен.

Альберинхен был всеобщим любимцем — прелестное дитя с большими голубыми глазами и очаровательными ямочками на щеках. «Он больше похож на девочку, чем на мальчика», — умилялись няни. Кареглазый и физически более крепкий, чем его брат, Эрнест был крупным ребенком, и хотя они постоянно ссорились, а порой и дрались, братья не могли долго пробыть друг без друга. Разница в возрасте никак не сказывалась на их отношениях, и они все делали вместе.

Альберинхен знал, что он любимец бабушек и, что еще более важно, мамин любимец; счастливейшими мгновениями в его жизни были те, когда она приходила в детскую, красивая, ни на кого не похожая. Но и жизнь без Эрнеста была бы для него невозможна: Эрнест все время был рядом. Но это входило в его чувства к брату. Соперничество, товарищество, привычка. А чувства к маме? Мама была красивая. Таким он представлял себе ангела; ее нельзя было вообразить себе без улыбки, а ее нежные объятия наполняли его блаженством.

— Где мои парни? — восклицала она, заглядывая в детскую, и они тут же бросались ей навстречу; при этом Альберинхен всегда норовил оттолкнуть Эрнеста, прекрасно зная, что брат не ответит ему тем же, иначе Альберинхен разревется, и драгоценные полчаса мамочкиного визита уйдут на его утешение. Всем давно было известно, что Альберинхен плакса, и когда на глазах у него появлялись слезы, всеобщим желанием было остановить их как можно скорее.

Альберинхен взбирался мамочке на колени, а Эрнест стоял рядом, прижавшись, она обнимала его и рассказывала о новой игре, которую уже успела придумать. Мама была совсем не такой, как другие люди: те, когда приходили, начинали расспрашивать об уроках, ожидали чтения и декламации, а с мамой они всегда играли, и всем троим было очень весело.

Вот и в тот день дверь широко открылась, и на пороге появилась мама, герцогиня Закс-Кобург-Заальфельдская, такая красивая, что оба мальчика, захлебываясь от восторга, кинулись к ней и прильнули к ее коленям.

— Значит, мои малыши рады меня видеть? — спросила она, хотя об этом можно было бы и не спрашивать.

— Альберинхен здесь, — поспешил отозваться младший.

Она подняла его на руки. «Красавчик мой, — подумала она, — мое утешение. Какое прелестное дитя и как ко мне привязан».

— Эрнест тоже здесь, — последовал голос братишки.

— Бесценные вы мои! — воскликнула герцогиня.

— Во что будем играть? — как всегда спросил Эрнест.

— Вот-вот прибудут ваши бабушки, — отвечала мама. — Странно, что их до сих пор нет. — Мама недовольно поморщилась. — Да оно, пожалуй, и к лучшему: не надо, чтобы они видели, как мы тут возимся на полу. Давайте лучше поиграем в слова.

Эрнест недовольно замотал головой, а Альберинхен уже готов был расплакаться, но тут ему пришло в голову, что он мог бы выиграть. В эту минуту в комнату вошла бабушка Закс-Кобургская.

Эрнест еще больше надулся, а Альберинхен сообразил, что бабушке это может не понравиться, и ничем не выдал своего недовольства.

— Как себя чувствуют наши малыши? — спросила бабушка.

— Здоровыми и счастливыми, — ответила их мать.

Она прижалась лицом к личику Альберинхена.

— Сходство поразительное, — заметила бабушка.

— А почему бы мне и не походить на моего родного сыночка? — отвечала герцогиня.

— А Эрнест вылитый отец.

Альберинхен самодовольно улыбнулся: гораздо лучше быть похожим на маму, такую веселую и красивую, чем на отца, у которого на лице морщины, а под глазами мешки; но разве Эрнест хоть сколько-нибудь похож на него?

— Надеюсь, мы еще увидим, как в крошке Альберинхене проступят наши родовые черты, — сказала бабушка.

— Я уверена, сходство вы всегда найдете.

Было что-то странное в том, как они разговаривали друг с другом. Альберинхен ничего не понимал, ему хотелось, чтобы бабушка ушла и оставила их с мамой.

— А что поделывают ваши уроки? Я беседовала с гувернантками…

Мама сделала недовольную гримаску, отчего стала похожа на маленькую девочку, Альберинхен так и вцепился в нее: он непременно расплачется, если не сможет ответить на бабушкины вопросы.

— А по-моему, их слишком рано заставили учиться! — заявила герцогиня. — Крошке Альберинхену всего четыре.

— В учебе чем раньше начинаешь, тем лучше, — ответила бабушка, — а если учить как следует, уроки доставляют радость, как игры и спорт.

Альберинхен только сильнее прижался к маме, но он видел, что она не сможет противостоять бабушке, а потому не стал плакать, когда достали учебники и ему пришлось произносить по буквам слова; впрочем, поскольку у него выходило лучше, чем у Эрнеста, он даже испытал от этого некоторое удовольствие.

Пока они занимались чтением, вошла бабушка Закс-Готская (мачеха молодой герцогини), присела и стала слушать, одобрительно кивая головой. Наконец мама сказала, что собирается покататься верхом и потому вынуждена их покинуть.

Личико Альберинхена сморщилось — вот-вот заплачет, но мама крепко прижала его к себе и наградила звонким поцелуем.

— Милый Альберинхен, я тебя еще сегодня увижу. И тебя, мой славный Эрнест.

Дети остались с бабушками. Альберинхена вдруг стало что-то беспокоить, но он не мог сказать, что именно. Может, то, как бабушки смотрели друг на друга?

— Ну-ка, Эрнест, почитай вот отсюда.

По-прежнему надутый Эрнест принялся, запинаясь, выговаривать слова.

— Неужели это правда? — прошептала бабушка Закс-Кобургская, наклоняясь к бабушке Закс-Готской.

— Боюсь, что да, как ни тяжело в этом признаться, — так же шепотом отвечала ей бабушка Закс-Готская.

— Как она могла пойти на такое?

— Боюсь, Эрнест тоже не всегда был…

— Эрнест мужчина… тут совсем другое дело. Но если это правда…

— Я всегда считала, что она легкомысленна.

— Вы бы слышали, как она меня отбрила, когда я сказала, что он еще будет похож на отца.

— Тише. Ребята…

— Они ничего не понимают. Малы еще.

— У маленьких большие уши.

Словно в подтверждение этих ее слов Альберинхен потрогал свои ушки. Обе бабушки ахнули!

— Вот видите!

— Вижу. Альберинхен, мой милый, покажи-ка нам свои рисунки. Я уверена, они нам понравятся.

Он так увлекся показом рисунков, что начисто позабыл о разговоре бабушек, однако позже ему пришлось о нем вспомнить.

Молодая герцогиня переоделась в свою амазонку. «Какое облегчение, — думала она, — вырваться из дворца хоть ненадолго». Она терпеть не могла двух этих старых придир — свекрови и мачехи. Сейчас они, конечно же, перемывают ей косточки. Ну и пусть. Должна же у нее быть хоть какая-то жизнь, иначе тут со скуки умрешь.

Ее брак был неудачным с самого начала. Как она плакала, когда ее, шестнадцатилетнюю, выдали за герцога. Он казался таким старым, а у нее еще не хватало опыта. Разумеется, будь он чуточку нежнее, попытайся он хоть как-то вызвать у нее хотя бы симпатию, все могло бы сложиться иначе. Но, как и его предки, он был грубым, бесчувственным человеком, и только из-за того, что у него появилась жена, он вовсе не собирался отказываться от любовниц; женился же он с единственной целью — получить наследников. Никто не мог отрицать, что в этом отношении она свой долг выполнила: она родила ему Эрнеста, затем Альберта, и мальчиками он был доволен. Она тоже. Она любила их всей душой, но она была слишком молода и слишком любила удовольствия, чтобы дети могли заменить ей все, чего она хотела от жизни. Некоторые женщины, возможно, могли бы удовольствоваться и этим, но только не Луиза. Она ненавидела мужа за его ужасную скупость, и хотя он не упускал случая предаться плотским утехам, его вряд ли можно было назвать весельчаком.

Она старалась быть хорошей женой, но после рождения Эрнеста стала поглядывать по сторонам в поисках возможностей сделать жизнь более привлекательной, и она вскоре нашла то, что искала.

Разумеется, кататься верхом она будет не одна: при ней должен кто-то быть. «Но раз муж живет своей жизнью, — сказала она себе, — почему и мне не жить своей?» И ей вовсе не нужен этот кто-то — его на встречу с возлюбленным не возьмешь.

Вдовствующая герцогиня Закс-Кобургская, оставив малышей другой бабушке, отправилась в апартаменты сына. Она чувствовала себя очень неловко.

— Мне нужно поговорить с тобой, Эрнест, — сказала она, — о вас с Луизой.

Лицо герцога помрачнело.

— Тут есть о чем поговорить, — согласился он.

— Все это так некрасиво.

— Я полагаю, о нас вот-вот заговорят открыто.

— Значит, слухи…

— О ее дурном поведении? По-моему, справедливы. Я установил за ней наблюдение.

— И ты подозреваешь, что ее любовник находится здесь?

Он кивнул.

— Это Шимборский.

— Быть того не может.

— А что? Красивый парень.

— Он еврей?

Герцог опять кивнул.

— Ах, Эрнест, и как долго длится эта история?

— Неизвестно. Но я подозреваю, что она изменяла мне еще до рождения Альберта.

— Она всегда была легкомысленной. Да и сейчас не более чем девочка. Что ты собираешься делать?

— Посмотрим. Многое зависит от того, что удастся обнаружить.

— Будь у тебя другие дети…

— Ты думаешь, тогда мы не могли бы быть уверены, что я их отец. Но даже так…

— Не надо, ничего не говори. Не думай об этом! Эрнест — это ты в миниатюре, а что крошка Альберт твой сын, я даже вот настолько не сомневаюсь!

— Я тоже так думаю. Но могу ли я быть уверен в будущих детях?

— Положение — хуже не придумаешь.

— То ли еще будет!

— А Леопольд знает?

— Пока нет.

— Вот уж поразится.

Герцог фыркнул. Его брат Леопольд был любимцем матери и своего рода семейным оракулом для нее. В свое время ему удалось жениться на английской принцессе Шарлотте, и, останься она жива, он стал бы мужем королевы одной из наиболее важных стран мира — куда там крошечным герцогствам и княжествам Германии! Леопольд был большой охотник давать советы. И не только потому, что был старшим сыном. К счастью, он находился в Англии, где имел неплохой доход, хотя его положение там могло бы вызвать сочувствие: король Георг IV никогда не жаловал его и никогда не хотел видеть в нем зятя, но Леопольд был до того пригож и умен, что Шарлотта настояла на браке с ним, и, по рассказам — во всяком случае, Леопольда, — она так его любила, что ему легко удавалось подчинить ее своей воле. Какое славное будущее ожидало бы Леопольда — весь род Закс-Кобургов, — если бы Шарлотта не умерла, а стала королевой!

И все же Леопольд не терял надежды встать у кормила Англии, ибо за три месяца до рождения Альберта в Кенсингтонском дворце произошло весьма значительное событие: сестра Леопольда и Эрнеста герцогиня Кентская родила дочь Александрину-Викторию, и выходило так, что, если король не женится и не произведет наследника, что было вряд ли возможно, учитывая его возраст и физическое состояние, а его брат Вильгельм тоже не женится (в чем ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения), тогда племянница Леопольда, их родная племянница станет королевой.

Поэтому Леопольд продолжал оставаться в Англии, надеясь, что, раз уж ему не удалось стать мужем королевы этой страны, он может в один прекрасный день стать ее дядей.

Подобные рассуждения делали честь его дальновидности, но, по мнению Эрнеста, не давали оснований считать брата способным разрешить все проблемы Закс-Кобургов.

Однако мать, разумеется, придерживалась своего мнения.

— Я думаю, — говорила она, продолжая разговор с сыном, — нам следует написать Леопольду и попросить у него совета.

— Мама, это дело я должен решить сам.

— Еще четыре года назад, когда он приезжал сюда, он нашел Луизу легкомысленной. Он сразу заметил это.

— Мы все знали характер моей жены, мама. Тут и спорить нечего.

— В этот раз он проделал такой нелегкий путь из Англии только ради того, чтобы подыскать мне в Италии дом на зиму, — потеплевшим голосом сказала герцогиня. — А тут ведь дело гораздо более важное. Я уверена, он будет только рад приехать.

— Я придерживаюсь мнения, что в состоянии сам во всем разобраться.

— Но каковы же твои намерения?

— Сказать обо всем открыто. Возможно, я даже пойду на то, чтобы избавиться от нее.

— Только не надо спешить. Это может сказаться на будущем детей. Ты помнишь, в прошлый приезд Леопольду понравился крошка Альберт?

— По-моему, они оба понравились друг другу.

— И то правда. Альберт в то время только начинал ходить. Он так и тянулся к Леопольду. Я помню, как он сидел у него на колене и следил за движением его губ.

— Леопольд был восхищен такой привязанностью.

— Он тогда уже сказал мне: «В Кенсингтонском дворце у меня есть крошка племянница, которую я очень люблю, а теперь я так же сильно привязался и к этому малышу». И еще он сказал, что вспомнил о ней тут же, как только увидел Альберта. «Она может стать королевой Англии, — сказал он. — Было бы здорово свести этих двух детей вместе». Я нисколько не преувеличиваю.

— Пожалуй, о своих никто не заботился так, как Леопольд.

— О да, ума у него палата, а еще и доброта, и стремление принести своим родным как можно больше пользы. Ты только подумай: наш крошка Альберт мог бы стать королем Англии. А почему бы и нет? Так что, сынок, тебе надо быть очень осторожным. Репутация Альберта должна быть безупречной.

— Об этом я позабочусь. Но я не намерен позволять жене заводить шашни прямо у меня под носом.

— И все же я никак не могу до конца поверить, что она оказалась на это способна.

— Поверишь… когда я представлю доказательства.

— Прошу тебя лишь об одном, Эрнест: будь осторожен.

— Можешь на меня положиться.

Мать вздохнула. Она надеялась, что сын послушает ее. Не все ее дети, к сожалению, столь мудры, как Леопольд.

Книга лежала на коленях у Закс-Кобургской бабушки, и дети, как зачарованные, слушали ее чтение.

— Эти два маленьких мальчика, которых вы здесь видите, саксонские принцы: одного из них звали Эрнестом, а другого Альбертом.

— Как нас! — воскликнул Эрнест.

— А кто из них Альберт? — спросил Альберинхен.

Бабушка показала.

— Они были вашими предками, мои милые, и жили они в замке Альтенбург. Их отцом был герцог Фридрих.

— А нашего папу зовут Эрнестом, — сказал Альберинхен.

— Совершенно верно, — согласилась бабушка. — Однако в нашем роду много Фридрихов. Впрочем, и Эрнестов тоже, — добавила она.

— И Альбертов, — вставил Альберинхен. — Альбертов тоже много, правда, бабушка?

— Один из них сидит сейчас здесь, — сказала старушка, целуя его, отчего он сгорбил плечики и залился восторженным смехом.

— А вот разбойник, — сказал Эрнест, ткнув пухлым пальчиком в картинку.

— Да, это разбойник. У герцога Фридриха был гофмейстер по имени Кунц Кауфунгенский. Герцог заставил его вернуть часть земли, которую тот украл, и он решил отомстить. Однажды ночью вместе с несколькими злыми людьми, своими помощниками, прокрался в замок, где спали эти два мальчика, и они унесли Эрнеста.

— А Альберта? — воскликнул Альберинхен.

— Альберта они сначала не взяли. Рядом с его кроваткой спал еще один мальчик, он прислуживал принцам. Вот его-то они и утащили.

Лицо Альберинхена сморщилось. Выходило так, что принц Альберт не будет участвовать в приключениях.

— Альберт был умный мальчик, — продолжала бабушка. — Когда маленького графа фон Барби, которого приняли за Альберта, забирали, он промолчал, а потом, когда они ушли, он спрятался под кроватью — на тот случай, если они снова вернутся.

— А что потом?

— Они обнаружили свою ошибку, вернулись за Альбертом и нашли его.

— Но он умница, что спрятался, правда, бабушка? — сказал Альберинхен.

— Правда, мой милый. Только добрый герцог Фридрих вовсе не собирался спускать с рук разбойникам похищение своих сыновей, поэтому он отправил вслед за негодяями своих верных солдат, и те их схватили, мальчиков вернули отцу. Все это произошло на самом деле в тысяча четыреста пятьдесят пятом году.

— Мне понравился этот рассказ, — сказал Эрнест.

— Мне тоже. — Альберинхен засмеялся. — Мне понравилось, как Альберт спрятался под кроватью.

— Это история, — сказала бабушка. — Теперь вы видите, какая интересная, поэтому учите ее получше.

— Я люблю историю, когда она рассказывает про нас, — сказал Альберинхен. — Когда мама придет, я расскажу ей, как принц Альберт спрятался под кроватью.

Они играли в «Похищение». Игра нравилась мальчикам, потому что каждый из них мог играть роль принца. Но им обоим хотелось быть и коварным Кунцем в начале игры, и герцогом Фридрихом в конце ее. Эрнест считал, что выбирать должен он, поскольку он старший, но Альберинхен никак не соглашался, и игра того и гляди могла закончиться дракой и неизбежными слезами, но тут появилась мама.

— А у меня для вас новость! — воскликнула она, входя в детскую.

— Давайте присядем, и я вам расскажу. У нас будет детский бал.

— А что такое бал, мамочка?

— Мы будем танцевать.

Альберинхен насупился.

Танцы он не любит. От них только устаешь. Так он маме и сказал.

— Устаешь?! — воскликнула мама. — Господи, да я могла бы танцевать всю ночь.

— И я, — сказал Эрнест. — Только наш глупенький Альберт не может.

Губы Альберинхена задрожали, и мать поспешно обняла его.

— Нет, он у нас не глупый, правда, Альберинхен?

— Я как Альберт, который спрятался под кроватью.

— Ах, так ты уже знаешь эту историю? Она вам понравилась, мои зайки? Значит, и бал понравится. Мы все нарядимся к нему. Кем бы ты хотел быть на балу, Эрнест?

Эрнест, как ни силился, ничего не мог придумать, зато Альберинхен сразу же заявил, что будет принцем Альбертом, которого чуть не похитили.

— Это, мой родной, нам надо обсудить. Мне кажется, я придумала для тебя кое-что получше.

— Что, мама, что?

— Пусть это будет сюрпризом. Вы узнаете обо всем в свое время.

— Сюрприз! Сюрприз! — Малыши так и заплясали вокруг.

— Ну вот, — сказала мама, — а кто-то говорил, что не любит танцевать. Вы только посмотрите на Альберинхена.

Его должны были одеть Купидоном — вот в чем заключался сюрприз.

— А кто такой Купидон, мама? — спросил Альберинхен.

— Бог любви. Он носил с собой стрелы и поражал ими людей, они влюблялись друг в друга и женились.

— Как ты и папа? — спросил Эрнест.

Альберинхен, не сводивший глаз с маминого лица, заметил, как по нему пробежала странная тень. Она его напугала, он только не мог понять почему.

— Как люди, которые любят друг друга, — ответила мама.

— И у меня будут стрелы?

— Ну конечно.

— И ими можно будет стрелять, — сказал Эрнест. — Мамочка, я тоже хочу стрелы.

— Нет, милые, стрелять вы ими не будете. Альберинхен просто будет носить их, и еще он будет танцевать с красивыми маленькими девочками.

— Я не люблю маленьких девочек, — пробормотал Альберинхен.

— Ты, я вижу, не слишком галантен.

— А что значит галантен? — спросил Эрнест.