Виктория Холт
Испания для королей
ФЕРДИНАНД
В сумерках они добралась до Барселоны. Узкие мощеные улочки встретили их гулкой тишиной. С залива тянуло гниющими водорослями, слева и справа теснились одинаковые серые дома с закрытыми торговыми лавками на первом этаже, такие кривые и высокие, что их крыши, казалось, смыкались над головами всадников.
Впереди ехал невысокий загорелый юноша. У него было красивое, с правильными чертами лицо. Волосы росли, начиная не со лба, а чуть выше, отчего лоб казался более высоким, чем был на самом деле. Улыбаясь, он обнажал два ряда жемчужно-белых зубов — впрочем, улыбался он не часто.
Обращаясь к нему, спутники предваряли слова поклоном и почтительным молчанием. В свои двадцать два года он уже снискал славу храброго воина, да и вообще слыл бывалым мужчиной — пожалуй, лишь некоторая заносчивость, упоенность властью выдавала его возраст.
Юноша повернулся к мужчине, ехавшему рядом с ним.
— Досталось же этому городу! — хмыкнул он.
— Что верно, то верно, Ваше Высочество. Говорят, когда Его Величество, ваш отец, вступил в Барселону после осады, то не мог удержать слез — такое ужасное зрелище предстало его глазам.
Фердинанд Арагонский угрюмо кивнул.
— Ничего, ничего. Всего лишь наглядный урок подданным, не желающим служить законному повелителю, — пробормотал он.
Его спутник подобострастно осклабился.
— Совершенно с вами согласен, Ваше Высочество.
Он не осмелился напомнить своему господину, что недавно закончившаяся гражданская война началась как раз из-за убийства законного наследника трона — Фердинандова брата Карлоса, родившегося от первого брака его отца. Об этом обстоятельстве многие предпочли забыть, поскольку Фердинанд был готов отстоять все, что могло ему достаться от его честолюбивого отца и любящей матери.
Кавалькада остановилась перед дворцом, где обосновался Хуан Арагонский. Фердинанд зычно крикнул:
— Эй, что там у вас стряслось? Это я, Фердинанд! Я приехал!
Внутри тотчас засуетились, захлопали дверями, и к приехавшим бросились сразу несколько грумов. Фердинанд соскочил на землю и направился ко дворцу. У главного входа его уже ждал отец, услышавший о приезде сына и поспешивший выйти ему навстречу.
— Фердинанд! — протянув вперед обе руки, воскликнул он. — Я знал, что ты не станешь медлить. Да благословит Господь мою жену, оставившую мне такого верного сына!
Король Арагона выглядел моложе своих семидесяти восьми лет. Все еще бодрый и энергичный — хотя недавно перенес операцию на глазах, восстановившую его зрение, — он не позволял себе слабостей, простительных любому другому мужчине его возраста, а из всех чувств не скрывал только любви к своей почившей супруге и единственному оставшемуся сыну.
Обняв Фердинанда за плечи, он привел его в свои покои и приказал накрыть стол. Когда слуги выполнили его распоряжение и вышли за дверь, Фердинанд сказал:
— Отец, ты послал за мной, и этого было достаточно, чтобы я бросил все дела и поспешил приехать.
Хуан улыбнулся.
— Удивительная расторопность для мужчины, не так давно женившегося на прелестной девушке!
— Ах, да. — Хуан вздохнул. — Изабелле было грустно расставаться со мной, но она сознает свой долг. Когда прибыл гонец, моя жена все поняла и помогла мне собраться в дорогу.
Хуан кивнул.
— Как дела в Кастилии? Надеюсь, все в порядке?
— Да, отец, все в порядке.
— А дочь?
— Слава Богу, здорова.
— Лучше бы вместо Изабеллы родился мальчик.
— Будут и мальчики, — сказал Фердинанд.
— И то верно. Хотя хватило бы и одного — такого, как ты, Фердинанд. Большего счастья для нашей семьи я бы и не желал.
— Отец, ты уж слишком высоко ценишь своего сына. Фердинанд улыбнулся, но выражение его лица противоречило этим словам.
Хуан покачал головой.
— Король Кастилии! Разве этого мало? А ведь когда-нибудь — возможно, в недалеком будущем — ты станешь править еще и Арагоном!
— Второго титула я бы с удовольствием прождал всю свою жизнь, отец, — сказал Фердинанд — А что касается первого… пока он не дает мне реальной власти.
— Да, поскольку формально ты являешься супругом правящей королевы Изабеллы. Но это — до поры до времени, сын мой. Не сомневаюсь, скоро между тобой и твоей женой установится полное взаимопонимание.
— Возможно, — согласился Фердинанд. — Жаль, саллический закон не имеет силы в Кастилии и Арагоне.
— Все равно ты станешь королем Кастилии, а Изабелла будет супругой правящего монарха — вы поменяетесь местами, не пройдет и двух месяцев. В Испании женщины не лишены права наследования короны, но Изабелла твоя жена, а это дает тебе важное преимущество.
— Изабелла любит меня, — усмехнулся Фердинанд.
— Вот видишь! Наши чаяния сбудутся, иначе и быть не может.
— Ладно, отец, лучше поговорим о твоих делах. Ведь из-за них-то я и приехал к тебе.
Король Хуан нахмурился.
— Как тебе известно, — сказал он, — во время каталонского бунта мне пришлось обратиться за помощью к Людовику Французскому. Он оказал мне поддержку, но, как ты знаешь, просто так Людовик ничего не делает.
— Знаю. В обмен на эту услугу он получил контроль над провинциями Руссильон и Сардиния, а сейчас они обе восстали против иноземного владычества.
— Мало того — запросили у меня подмогу. Увы, после этого сеньор дю Люд привел в Руссильон десять тысяч всадников и девятьсот пик. Причем, провианта у него хватит на полгода, не меньше. А наши силы на исходе — слишком долгой была эта гражданская война.
— Нужно раздобыть денег, отец. Тогда мы сможем начать кампанию против Людовика.
— Вот за этим-то я и позвал тебя. Тебе предстоит поехать в Сарагосу и во что бы то ни стало достать там денег на наши нужды. Поражение от французов обернется для нас катастрофой.
Фердинанд несколько секунд молчал.
— А нельзя ли набрать необходимую сумму в Арагоне? — наконец спросил он.
— В Арагоне все еще продолжаются беспорядки. Каждый старается обойти закон, никто не желает подчиняться правителю.
— То же самое происходит и в Кастилии, — заметил Фердинанд. — За время гражданской войны люди отвыкли от послушания.
— Я слышал, королем Сарагосы стал некто Ксимен Гордо, — сказал Хуан.
— То есть как это?
— Ну, ты ведь знаешь эту семью. Фамилия Гордо считается почти такой же древней как и наша. Но Ксимен, кажется, забыл о своем благородном происхождении. Он занял пост городского главы и настолько укрепил свое положение, что, оставаясь в Барселоне, я не смогу справиться с ним. Все важные должности он роздал своим родственникам, друзьям и тем, кто сумел предложить достаточный куш. Вообще он — колоритная личность, в каком-то смысле его даже уважают. Но правосудие он превратил в посмешище, и я располагаю достоверными сведениями о его многочисленных преступлениях.
— В таком случае его следует судить и покарать в назидание остальным бунтовщикам.
— Дорогой мой, такие действия приведут к новой гражданской войне в Сарагосе. Чтобы этого не произошло, нам придется считаться с обстановкой — тем более сейчас. Если ты собираешься раздобыть денег, то знай: от Ксимена Гордо тут зависит очень многое.
— Король Арагона зависит от своего подданного! — возмутился Фердинанд. — Немыслимо!
— Согласен, сын мой, немыслимо. Но я нуждаюсь в средствах на кампанию против Людовика и нахожусь слишком далеко от Сарагосы.
Фердинанд хмыкнул.
— Предоставь это дело мне, отец. Я поеду в Сарагосу и добуду столько денег, сколько нам потребуется.
— Я верю, ты справишься с этой задачей, — сказал Хуан. — Тебе суждено добиваться успеха во всем, за что ты берешься.
Фердинанд самодовольно улыбнулся.
— Отец, я без промедления отправляюсь в путь. Хуан вздохнул.
— Ах, сын мой, ты быстро приехал, а уезжаешь еще быстрее, — пробормотал он.
И почти сразу добавил:
— Впрочем, ты прав. Нельзя терять времени.
— Я выезжаю завтра утром, на рассвете, — сказал Фердинанд. — Можешь положиться на меня, деньги будут.
На пути в Сарагосу Фердинанд не смог отказать себе в удовольствии немного отклониться от намеченного маршрута. Его новый маршрут нужно было держать в секрете. Дело в том, что в Каталонии жила женщина, которую Фердинанд всем сердцем желал видеть и существование которой следовало утаить от Изабеллы. Увы, в последнее время он начал склоняться к мысли о том, что ему едва ли когда-нибудь удастся стать таким идеальным мужем, каким его представляла супруга.
Разместив свиту на постоялом дворе, Фердинанд сослался на усталость и с двумя самыми преданными слугами удалился в отведенную ему комнату.
Оставшись с ними наедине, он сказал:
— Ступайте на конюшню и снова седлайте коней. Когда все улягутся, я выйду к вам.
— Хорошо, Ваше Высочество.
После их ухода Фердинанд принялся расхаживать по комнате, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к звукам за стеной. Долго, слишком долго не могла угомониться его свита. Ему хотелось распахнуть дверь и приказать им всем немедленно лечь в постели и заснуть.
Разумеется, с его стороны это было бы величайшей глупостью — сейчас ему не следовало привлекать к себе излишнего внимания. Фердинанд всегда знал, чего хотел, и всегда был полон решимости добиться желаемого, но при этом понимал, что для успеха задуманного мероприятия порой необходимо потратить какое-то время на ожидание.
Вот он и ждал — сгорая от нетерпения, но все же воздерживаясь от опрометчивых поступков. Наконец в дверь постучал слуга.
— Все тихо, Ваше Высочество. Кони оседланы.
— Пошли.
На улице уже стемнело. Сев на коня, он хотел было послать вперед гонца, чтобы уведомить ее о своем приезде, но затем передумал. Лучше сделать сюрприз, решил он. Даже если она будет не одна, он не особенно расстроится. В конце концов, в эту поездку он отправился не ради нее самой. Она красива, этого он не отрицает, но из-за одной ее красоты он не пустился бы в рискованную поездку, известие о которой повергло бы в ужас его дорогую супругу.
— Ах, Изабелла, Изабелла, — пробормотал он, — когда-нибудь ты увидишь, в каком мире живешь. Тогда ты узнаешь, что мужчины, проводящие слишком много времени вдали от брачного ложа, не часто обходятся без любовниц.
А частые любовные свидания редко оказываются бесплодными, мысленно добавил он. Тут уж ничего не поделаешь, и его связь с виконтессой Эболи — не исключение.
Фердинанд улыбнулся. Он знал свою власть над женщинами — над всеми, даже такими своенравными и упрямыми, как Изабелла.
Ему вспомнился день, когда он и виконтесса стали любовниками. Это случилось во время одного из его многочисленных вояжей по Каталонии, куда он наведывался по делам своего отца. Любопытно, что на той поездке настояла сама Изабелла. «Езжай, — сказала она. — Помогать отцу — твой святой долг».
Долг! — подумал он. Самое употребительное слово в лексиконе Изабеллы.
Уж она-то никогда не нарушала того, что считала своим долгом. Ее так воспитали — в духе неукоснительного соблюдения своих обязанностей. Ради них она была готова пожертвовать жизнью и не знала, что, собирая супруга в Каталонию, она искушала его верность супружескому ложу.
И вот он не удержался от соблазна. Отступать было уже поздно: впереди показался особняк виконтессы. Не успели они подъехать, как внутри раздался крик:
— Приехал, приехал! Отпирайте ворота, это наш господин! Поручив коня груму, он сказал:
— Прошу тебя, не надо шуметь. Это неофициальный визит, я просто решил заглянуть сюда по пути в Арагон.
Слуги его поняли. Они знали, какие отношения сложились между их госпожой и доном Фердинандом. Во дворе тотчас стало тихо, как до приезда гостей. Если дон Фердинанд хотел, чтобы о его визите не проведали посторонние, то лучше было выполнить его желание.
Он прошел в дом.
— Где госпожа? — спросил он у двух служанок, попавшихся ему навстречу и тотчас сделавших книксен.
— Легла спать, Ваше Высочество. Но ей уже сказали о вашем приезде.
Фердинанд поднял глаза — на верхней ступени лестницы стояла его любовница. Ее длинные черные волосы закрывали плечи, бархатный халат был накинут прямо на тело.
Она была очень хороша собой. И при этом хранила верность ему. Увидев в ее глазах неподдельную радость, он улыбнулся. Затем быстро взбежал по лестнице, и они обнялись.
— Ну, вот и ты… наконец-то!..
— Ты ведь знаешь, я бы приехал раньше, если бы была возможность.
Она засмеялась, обвила руками его шею и сказала:
— Ты изменился. Повзрослел.
— Такая участь суждена каждому из нас, — усмехнулся он.
— Но тебе она пошла на пользу, — сказала она. — В отличие от других.
Тут они заметили, что на них смотрят. Она взяла его за руку и повела в спальню.
У него был вопрос, который он хотел, но не решался задать.
Как ни обожала она их ребенка, ей не следовало знать, что именно из-за него он приехал к ней — не из-за нее самой.
В спальне он снял с нее бархатный халат и поцеловал ее грудь. Она замерла, словно опешив от этой ласки.
Мысленно он не мог не сравнивать ее со своей супругой. Рядом с Изабеллой, сказал он себе, любая женщина покажется куртизанкой — вокруг Изабеллы будто витают эманции добродетельности. Странно, что не видать нимба над головой. Или крылышек за плечами. Ей одной дано к любому делу относиться как к какому-то священнодейству. Даже занятия любовью — а она ведь страстно любит своего супруга, в этом нет никаких сомнений — она умудряется превращать в некий сакральный акт, имеющий целью зачатие наследника для кастильского трона.
Своим изменам Фердинанд находил оправдание. Ни один мужчина не выдержал бы пресной диеты, к которой его обязывало общение с такой женщиной, как Изабелла. Существование других любовных связей в этих условиях было неминуемо.
Тем не менее сейчас, лаская любовницу, он был рассеян: раздумывал, в какой момент лучше всего задать вопрос, который в последнее время так волновал его. И в душе гордился своей выдержкой. Она всегда восхищала его родителей. Но они восхищались всеми его качествами — как хорошими, так и плохими. К слову сказать, порой он все-таки действовал чересчур порывисто, необдуманно. Но с годами должен был остепениться. Он это сознавал.
И вот, удовлетворенные, они лежали рядом друг с другом. Он погладил ее по щеке, и она безмятежно улыбнулась.
— Мне хорошо с тобой, — прошептал Фердинанд. И как бы невзначай добавил:
— Кстати, как поживает наш мальчуган?
— Превосходно, дорогой.
— А обо мне он говорит?
— Каждый день спрашивает: «Мамочка, а сегодня мой папа приедет?»
— Да? А что ты ему отвечаешь?
— Говорю, что его отец — самый важный человек в Арагоне, Каталонии и Кастилии, поэтому у него нет времени навещать нас.
— А он что?
— Говорит, что когда-нибудь и сам станет такой важной особой.
Фердинанд засмеялся.
— Сейчас-то что делает? Спит?
— Спит. За день утомился: с самого утра играл в войну. Генералом был, все какие-то приказы отдавал, войском командовал. Слышал бы ты, какой крик стоял в доме!
— Хотелось бы послушать, — протянул Фердинанд. — Интересно, как он…
— Ты хочешь посмотреть на него, я знаю. Соскучился, я сразу так и подумала. Пожалуй, если мы не будем шуметь, то не разбудим его. Он в соседней комнате. Я все время держу его рядом с собой… Ты вряд ли меня поймешь, но мне все кажется, что с ним по недосмотру что-нибудь произойдет.
— Да что же с ним может произойти? — неожиданно вспылил Фердинанд.
— Я же говорю, не поймешь… Ну, можешь считать, что это просто материнское беспокойство. — Она встала, накинула халат. — Пошли, глянем на него одним глазком.
Она взяла подсвечник, подошла к двери и поманила Фердинанда. Он наспех оделся и вслед за ней прошел в соседнюю комнату.
Там в небольшой кроватке спал мальчик лет трех. Одна его рука лежала поверх одеяла, прелестное личико обрамляли длинные каштановые локоны.
Мальчик был очень красив. Фердинанд даже зарделся, разглядывая его.
У него и Изабеллы была дочь, но сейчас он видел своего сына, первенца, и их родственное сходство наполняло Фердинанда новыми, еще не изведанными чувствами.
— Как сладко посапывает, — прошептал он.
Не удержавшись, он наклонился над кроваткой и приложился губами к его нежной щечке.
В этот момент ему захотелось взять спящего мальчика на руки, отвезти в Кастилию, показать Изабелле и сказать: «Вот он, мой сын. Я горжусь им и буду воспитывать его при дворе, вместе с дочерью и теми детьми, которые у нас еще родятся».
Конечно, он не решился бы на такой поступок — не отнял бы ребенка у матери, не посмел бы сказать о своей измене Изабелле. За время супружества он успел уяснить многое — в частности, что его жена прежде всего требует уважать ее достоинство.
Мальчик вдруг открыл глаза и с недоумением уставился на мужчину и женщину, стоявших возле его кроватки. Затем узнал мать и догадался, кого она привела к нему. Быстро приподнявшись, он обвил ручонками шею Фердинанда.
— Это еще что такое? — с напускной строгостью воскликнул Фердинанд. — Что это значит, дитя мое?
— Это значит, что мой папа приехал, — сонно улыбнулся мальчик.
— А сам-то ты кто такой? — спросил Фердинанд.
— Алонсо Арагонский, — последовал ответ. — А ты — Фердинанд Арагонский.
Мальчик внимательно посмотрел на Фердинанда. Затем дотронулся пальчиком до его носа.
— Я кое-что скажу тебе, — улыбнулся он.
— Да? Что же именно?
— Ты не только Фердинанд Арагонский. Ты еще и мой папа. А я твой сын.
Фердинанд обхватил мальчика, крепко прижал его к себе.
— Да, дорогой мой, — прошептал он. — Да, ты прав.
— Ты слишком сильно сжимаешь меня.
— Это простительно, дорогой мой, — ответил Фердинанд.
— Я покажу тебе, как я умею воевать, — сказал Алонсо.
— Но ведь сейчас ночь, тебе нужно спать.
— Как же я могу спать, когда приехал мой папа?
— У нас впереди утро, сынок.
Мальчик нахмурился — точь-в-точь как временами это делал его отец.
— Значит, днем ты уедешь? — неуверенно спросил он. Фердинанд ласково погладил его по головке.
— Жаль, малыш, но я не могу слишком часто бывать у тебя… Знаешь что? Раз уж я приехал, то давай будем вместе до утра.
Алонсо вытаращил глаза.
— Всю ночь? — удивился он.
— Да, выспишься завтра.
— Ура! Завтра высплюсь!
Мальчик спрыгнул с кроватки и бросился к ящику, стоявшему рядом, — хотел показать отцу свои игрушки. Фердинанд опустился на колени и стал с серьезным видом слушать. Мать его сына с гордостью поглядывала то на одного, то на другого.
Чуть погодя Алонсо попросил:
— А теперь ты расскажи мне что-нибудь. Ты бывал на войне, да? И сражался? И убивал врагов?
Фердинанд улыбнулся. Затем сел на стул, посадил сына к себе на колени и стал рассказывать о своих похождениях, но не успел рассказать и половины, как Алонсо уснул.
Фердинанд бережно уложил мальчика в постель, затем вместе с его матерью на цыпочках вышел из комнаты.
Оказавшись в своей спальне, она с неожиданной злостью заметила:
— Возможно, в будущем ты обзаведешься законными сыновьями — наследниками титулов и короны, — и все же ни один из них не будет любить тебя, как этот мальчик.
— Боюсь, ты права, — вздохнул Фердинанд.
Он закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и посмотрел на свою любовницу. Свеча, которую она держала в руках, отбрасывала на нее неровный свет, и гордость за сына, сиявшая в ее глазах, очень шла ей, была к лицу.
— Может быть, когда-нибудь ты забудешь, что любил меня, — добавила она, — но всегда будешь помнить, что это я родила тебе такого прелестного мальчика.
— Нет, — сказал Фердинанд. — Я не забуду вас обоих. Он привлек ее к себе и поцеловал.